Великій мужъ, Святыни храмъ живой,
Во Храмѣ Божіемъ, возвысивъ голосъ свой,
Вѣщалъ: о гибеди Адамова паденья;
О сиротствѣ земномъ святой любви дѣтей;
О морѣ житія, о пагубѣ сѣтей;
И наконецъ, о тайнѣ искупленья...
Онъ открывалъ, какъ бренный человѣкъ,
Во внутреннѣйшее вмѣстивъ живое слово,
И, Гностикъ (*) и мудрецъ, облекшись въ образъ новый,
*) Еретикъ.
Внимющимъ вѣщатъ ты можешь небесамъ
И Ангеламъ Святымъ... Но, ахъ! они напрасны
Простымъ и неученымъ намъ!
Таинственность темна... Ея страшна дорога:
Будь благъ, и покажи ты намъ яснѣе Бога!
Чтобъ нелукавыя и дѣтскія сердца
Могли смѣлѣй летѣть къ святой любви Отца!
Не поражай ты вдругъ очей, привыкшихь къ нощѣ:
Святитель! говори съ дѣтьми своими проще!
Чтобъ я твои слова, постигнувъ ихъ сама,
Могла, какъ даръ, снести къ знакомымъ на дома!
И ими воскормить дѣтей моихъ, какъ пищей ...
И --- дивный мужъ, по духу нищій,
Который по любви о таинствахъ училъ,
Постигнувъ истину, смиреніемъ смирился--
И Богу духъ, главу народу преклонилъ.
И разумъ словъ его съ тѣхъ поръ перемѣнился:
Младенчествомъ вродится въ новый вѣкь...
Какъ онъ, крещеніе пріявъ огнемъ и духомъ,
Благую вѣсть услышишь чистымъ слухомъ,
И узрятъ Божія незримы чудеса
Слѣпо-рожденнаго простыя очеса...
Онъ говоридъ о шой судьбѣ высокой,
Которая ведетъ строевіе міровъ;
И какъ, съ жалѣніемъ, на насъ вперяетъ око,
Всезрящая, но намъ незримая -- любовь...
Онъ говорилъ, какъ обуявшей соли
Потребно низвлещи, неизкаженный духъ;
Какъ выродится намъ должно изъ древней воли.
Онъ говорилъ--и былъ окованъ слухъ?
Святыя молніи въ златыхъ устахъ горѣли:
Сердца въ таинственномъ благоговѣньи млѣли....
Но люди бѣдные, въ беззлобной простотѣ,
Рожденные въ земной врожденной слѣпотѣ,
Высокихъ словъ его не разумѣли....
И, плача, нѣкая жена
Рекла: "о Златоустъ! твои слова прекрасны!
Онъ мудрость сладостью и свѣтомъ растворилъ.
И сладостно ему внимали человѣки;
И сладость словъ ево течеть и въ наши вѣки....