Это был красноречивый ответ на наш разговор. Мы схватились за оружие и согнулись под прикрытием, выжидая. Но никто не выходил та глубины леса.
А все же эту стрелу послала тетива лука, натянутого человеческой рукой. Тут были люди.
Наше положение сделалось критическим: незнакомый народ в виде привета послал нам стрелу. Что же будет дальше? Повидимому, мы окружены, заперты в кругу невидимых врагов.
Возможно, что нам удастся сойтись с ними. Нет дикарей столь упорных, чтобы обходительность и подарки не успокоили хотя бы на короткое время их злых побуждений. Но все же в нашем положении завидного было мало.
С трех сторон охватил нас лес; с четвертой текла быстрая река. Враг мог обрушиться на нас с нескольких сторон одновременно.
Снеедорф предложил как можно скорее найти новую, более надежную позицию, где бы при случае можно было защищаться и где бы кругозор не давал возможности врагу подползти к нам на слишком близкое расстояние. Он посоветовал занять верхушку ближайшего холма.
И так как из леса никого не появлялось, то мы решили, что одиночный дикарь или какой-нибудь соглядатай послал нам из чащи свою стрелу.
Холм, на который указал нам Снеедорф, до трех четвертей высоты был покрыт лесом; на верхушке его группа небольших карликовых кедров образовывала странный хохол. Мы собрали багаж. Фелисьен, нужно сказать к его чести, не забыл захватить с собою порядочный кусок мамонтового хобота.
Мы шли, держа наготове ружья, за каждым стволом ожидая засады.
Вдруг все потемнело. Солнце быстро скрылось за тучи. Лес казался еще неприветливее. Чем выше мы поднимались, тем сильнее возрастало в нас чувство безопасности. И не будь стрелы, которую можно было ощупать, мы готовы были бы принять весь случай за пустую тревогу.
Через полчаса мы вышли из леса. Мы перешли через луг оленьего моха, через склон, усеянный камнями и ямами, и остановились под тремя кедрами на верхушке холма.
Оттуда открывался широкий печальный кругозор. Волна за волной, по направлению к северу, вздымались холмы, поросшие тайгой.
Долины и овраги среди них чернели, как пучины; на юге потемневший край круто поднимался к Альпам. Горизонт над ними был озарен синеватым отблеском ледяного поля.
— Будет буря. — В голосе Снеедорфа звучала забота.
В самом деле, небо страшно менялось. Темные тучи, вестники бури, покрыли небосвод. Вся природа замерла как бы в ужасе пред тем, что должно произойти. Удушливая тишина пала на лес. Слышен был лишь глухой шум реки Надежды.
Мы быстро поставили палатку, веревки которой привязали к стволам самым заботливым образом.
Сив сходил за водой к ручью, внизу на склоне, и зажег примус. Немного погодя я услышал, как тонким голосом запел в котле кипяток.
Сумрак сгущался уже во тьму. На северо-востоке небеса осветились длинной бесшумной молнией. Буря надвигалась.
При этом в овраге послышались трубные звуки и быстро вскоре за тем умолкли.
Очевидно, чем-то напуганный мамонт предостерегал свое стадо. Затем послышались другие звуки внизу у реки, прямо под нашим бивуаком.
Место, где мы оставили труп мамонта, казалось, ожило. Какое-то неопределенное ворчание доносилось оттуда и раза два-три такой вой, от которого у Гуски вздымалась шерсть по всей спине. Мы молча сидели на верхушке своего холма, обратившись лицом туда, откуда надвигалась буря.
Вдруг громадная зеленая молния прорезала небеса, и в ее ослепительном блеске с удивительной резкостью на мгновение выступили неподвижно стоящие черные леса.
Немного спустя после этого, где-то над горизонтом, загремел гром тяжело и глухо, как какое-то сказочное чудовище, скрытое за горами, которое готовится броситься на намеченную добычу.
Молнии следовали потом одна за другой. Удар за ударом. Буря ревет и гудит уже в непосредственной близости от нас.
Облака, разрываемые молниями и пролетающие до самых отдаленных лесов, имеют угрожающий вид. Под черными тучами крутятся клубами грозные синевато-седые туманы.
Но вот первобытный лес начинает гудеть. Местами целые площади его сгибаются, словно в конвульсии. Хвостатые верхушки старых деревьев качаются из стороны в сторону, нагибаются и ломаются, когда по ним пробегает вихрь.
К этому внезапно присоединяется шум ливня. Холмы сразу исчезают за его темным покрывалом.
Ливень, смешанный с градом, низвергается под косым углом на всю местность. Он спускается длинными темными полосами, которые бегут по склонам, наполняют долины, устремляются кверху, с шумом проходят между стволами ближайшего леса, и вот — они уже здесь.
Ливень обрушивается на наш лагерь с шумом, как наводнение. Потоки воды яростно бьют по полотну палатки, в которой, пригнувшись, оглушенные, сидим мы.
Бешено барабанит град. Кедры, к которым привязаны палатки, трещат; так и кажется, что вихрь вырвет их с корнем и унесет вместе с нами.
Вдруг сухой удар с треском потрясает землю.
Кажется, что небо соединяется с землею занавесом из огня и воды.
Каждую минуту мы боимся, чтобы палатки, подхваченные ветром, не улетели в пространство.
Через несколько времени я, действительно, вижу, что одна из веревок развязалась. Как только ветер со всей силой ворвется внутрь, он сорвет палатку. Веревку необходимо укрепить во что бы то ни стало. Я быстро накидываю на себя непромокаемый плащ. Осторожно выставляю голову.
Дождь продолжает итти с бешеной силой. Я вылезаю и укрепляю веревку, как можно лучше.
Но неожиданный порыв ветра сбивает меня в сторону. Я схватываюсь за сучок. Он ломается, и я скольжу по размокшей глине. Утратив равновесие, махаю руками в воздухе. И через секунду я стремглав уже качусь под гору и сваливаюсь в промоину, к счастью, на мягкую подушку пропитавшегося водой лишайника, совершенно не разбившись.
Я вскакиваю и оглядываюсь кругом. Бешенство бури уже миновало. Дождь медленно прекращается. Но все еще царит полумрак. Грязная вода несется вниз сотнями ручьев и каскадов.
Я бегло осматриваюсь, как лучше пробраться назад; цепляюсь за мокрые стебли брусники и клюквы. Уже вижу палатку. Я слышу, как гудит гром в долинах.
Но что это? Крик! Я осматриваюсь и замечаю какие-то фигуры, быстро двигающиеся в тумане, который поднялся после дождя.
Прежде чем я в состоянии был крикнуть, около двадцати этих загадочных существ бросаются на палатку. Слышен шум короткой борьбы, двукратный лай! И я вижу, как эти существа — я могу различать лишь их силуэты — тащат свою добычу к лесу и исчезают в нем.