Светил месяц. Весь край тонул в магическом, серебряном свете полнолуния. Быстрым маршем следовали мы за Каму. Осторожно и тихо направлялась девушка к ближайшим, покрытым лесом холмам. Через четверть часа мы были под деревьями.
Кедры были запушены снегом, и там, где их ветви соединялись, образовались снежные крыши. Внизу была тьма.
Затвердевший снег не давал проваливаться в сугробы. Он тихо скрипел под ногами.
Как было жутко в этом грозном лесу! Свет месяца падал между покрытыми снегом деревьями, которые искрились и блестели.
Мы вышли к замерзшему потоку, где было свободней. Теперь уже мы чувствовали себя в безопасности. Катмаяк остался позади, исчез за холмами.
В одном месте Каму остановилась. Она прислушивалась к тишине и жадно вбирала в себя ноздрями воздух. На лице ее вдруг показался ужас. Две тени двигались стороной...
— Гак-ю-маки, — дрожа прошептала она. Мы были обнаружены. Дикие существа, укрытые мраком, бесшумно и настойчиво гнались по нашим следам.
Наконец, лес прекратился. Появилось каменистое, покрытое снегом пространство. От него поднимался трехгранный каменный пик. Здесь дорога кончилась.
Каму повернула вправо. Мы перелезали через камни, падали в полные снега ямы. Когда же мы оглянулись, мы увидели между обломанными крайними елями четыре согнувшиеся, лохматые фигуры, двигавшиеся вдоль окраины леса.
Мы были теперь под самым каменным пиком и напрасно ломали себе голову, как подняться еще выше.
Но когда свернули в сторону, оказалось, что в разъеденной скале образовались выступы, естественные ступени, — лестница для великанов, по которой должны были взбираться мы, несчастные карлики. Мы стали карабкаться вверх. Нам все время угрожала опасность слететь вниз.
На высоте двадцати метров я оглянулся. Я заметил трех гак-ю-маков, преследующих нас между камнями; четвертый исчез. Тут я увидел, что у дикарей приготовлены пращи. Один из них только-что начал взбираться по каменной лестнице. Видя это, Каму пришла в бешенство; она нагнулась над обрывом и, сжав кулаки, с искрящимися глазами, яростно стала кричать на преследователя.
Троглодит вложил камень в ремни и начал кружить ими над головою.
— Куа! куа! — кричала Каку, как разозленная ворона.
Тут за мною послышался вздох. Это вздыхал Алексей Платонович Сомов. Он стал сильно волноваться. Этот месяц, эти скалы, все окрестности, казалось, производили на него магическое влияние. Лицо его изменилось; он дрожал, как лист. Им овладел припадок сильного возбуждения.
— Ради бога, — кричал Снеедорф, — идите на помощь! Он упадет в обморок!
Засвистел брошенный голыш, и кто-то вскрикнул. Камень не попал в Каму, а ударил по виску Алексея Платоновича. Изобретатель потерял сознание и начал падать. В следующий момент он свалился бы вниз, если бы его не подхватил Снеедорф.
На этот раз прозвучал выстрел. Это выстрелил Фелисьен.
Троглодит свалился, падая со ступеньки на ступеньку, при полном свете месяца, ударяясь и отлетая, пока не погрузился где-то в глубине мрака. Другие два дикаря, спрятавшиеся после выстрела за камнями, исчезли.
Мы продолжали путь. Снеедорф нес на своих сильных плечах раненого Алексея Платоновича. Старик был сух и легок, как дитя. Он тихо стонал. Тем не менее, подниматься с такой ношей было тяжело, и, поскальзываясь на льду, сильный Снеедорф несколько раз падал и больно ушибался. Но, наконец, мы все же были наверху.
Небольшая каменная площадка, около двадцати метров шириной, немного склонившаяся к краю пропасти, заканчивалась сзади верхушкой скалы, поднимавшейся еще на десять метров.
На уровне площадки эта пирамида имела выбоину, образовавшую высокий свод пещеры. Благодаря площадке, снизу этой выбоины нельзя было видеть. В ее черном отверстии неясно виднелся какой-то фантастический силуэт.
Едва переводя дух, Фелисьен победоносно закричал. Он побежал во всю прыть. И мы, шедшие за ним, увидели, наконец, машину Алексея Платоновича. Сохранившись в этой пещере от влияний погоды, машина была цела и, казалось, невредима!
Словно такой-то мистический дракон, сидящий в неприступном каменном логовище, притаилась эта машина в пещере.
Нас охватило непобедимое желание коснуться машины рукою. Но необходимо было прежде заняться врагами. И пока мы с Надеждой пытались привести в чувство раненого, остальные укрепляли террасу, готовясь к борьбе.
На место, где каменные ступени расширялись в площадку, навалены были каменья, и через короткое время возникла там настоящая стена с удобно расположенными бойницами!
Каму, вооружившись дубинкой, сидела настраже у воздвигнутого укрепления.
Профессор лежал с закрытыми глазами на снегу при свете месяца. Мы заботливо осмотрели его рану и нашли, что кость не пробита; удар пришелся вдоль виска, содрал кожу и поранил ухо. Непосредственной опасности не грозило. Нам удалось влить в рот больного несколько капель рома, после чего мы уложили его на постель из мха в задней части пещеры. Я же пошел осматривать машину.
Никогда я не видел ничего более странного. Длинная металлическая труба легкой прочной конструкции являлась главной частью машины. Эта труба на обоих концах воронкообразно расширялась, и в местах расширения, как переднем, так и заднем, были устроены сильные воздушные турбины.
Двигатель и будка пилота были спереди, за первой турбиной, а сзади помещалось два небольших закрытых купэ. Над турбиной и близ нее раскидывались планирующие поверхности аэроплана. Как я заметил, их натянутая черная материя пружинилась от стальных вставок. Сзади торчал длинный хвост, вроде хвоста ласточки.
Весь аппарат лежал на четырех низких пневматических колесах. Это был настоящий циклоплан, — машина, которая, поднимается циклоном, воздушным вихрем, проходящим через трубу.
Этот искусственный смерч гонит машину вперед и обеспечивает ей, кроме того, почти абсолютное равновесие, недостаток которого был дефектом всех предыдущих опытов.
Я занялся обоими моторами. Это было настоящее артистическое произведение, нечто новое в этой области.
В будке пилота блестели, при свете месяца, металлические и костяные рычаги, рукоятка руля, регуляторы. Я видел аппараты, контролирующие быстроту, высоту и направление. Не было недостатка и в хорошей карте полярных стран.
В обоих задних купэ, уравновешивающих моторы и будку пилота, нашли мы множество запасных частей машины. Был тут также и небольшой запас пищевых продуктов и балласт. Резервуары со спиртом были не тронуты.
Фелисьен бегал кругом, и восторженные крики вырывались у него из уст. Он, наверное, думал, что достаточно привести в движение моторы, нажать рычаг, чтобы полететь.
Я увещевал его, чтобы он не выкинул какой-нибудь сумасбродной штуки. В этот момент тихим голосом окликнула нас Надежда.