— Мальчонка-то крепонький какой! А по всему бы хануть ему надо... при такой матери!
— И совсем он не такой! Напротив — заморыш-заморышем, в чем только дух держится!
— Помрет!.. Живой будет!..
Двор спорит. По двору известно, что у студентки ребенок прихворнул, и она мается с ним, бьется и ничего поделать не может.
— Тут бы кого постарше... Откуда ей понимать, как с дитенком обращаться...
— Вот нарожают ребят, а потом и...
Двор затихает и таит в себе свои соображения и неопровержимые догадки, когда молодая мать торопливо проходит из дому в ворота, прижимая к себе закутанного ребенка. Затихает и ждет. Потому что знает: она понесла его к врачу, в консультацию, лечить.
И кто-то позже успевает подглядеть, что женщина с ребенком прошла к себе обратно в комнату, пряча под длинными ресницами заплаканные глаза.
— Значит, плохо маленькому? — спрашивают друг дружку соседки. И уверенно отвечают:
— Конечно!.. Довела ребенка до хворости, а теперь, видно, поздно лечить...
— Ну и что ж?!.. Развяжет, значит, себе руки!..
— Того и надо ей, стало быть!..
А Мария свой путь от врача и обратно совершила как в тумане. В этот день она впервые вынесла ребенка на улицу. И ей казалось, что все встречные оглядываются на нее, смотрят на ребенка и ловят ее глаза. И поэтому-то она заслоняла свои глаза ресницами и горела лихорадочным, нездоровым румянцем.
В этот день она говорила подруге:
— Я понимаю, что это глупо... Кого мне стыдиться? Почему?.. Но я не могла глядеть прохожим в глаза. Не могла... Отчего это, Валя?
— Мещанство! Самое глупое мещанство в тебе, Мурка, сидит!
— Ты не рожала... У тебя не было всего того, что со мной случилось.
— Со многими это случается. Не ты первая!.. Только ты растерялась и скисла. Почему ты не сделала аборт? Нужен тебе этот крикун, который камнем теперь тебе на шее повис?
— Я боялась...
— Пустяки! Сделала бы у профессора, и все обошлось бы гладко. Другие каждый год так устраиваются.
— Я не смерти, не опасности боялась, Валя. Мне страшно стало: как же это я сама своего ребенка убивать буду?
— Какого ребенка?.. Несчастный какой-то зародыш!.. Оставь! Ты теперь сама видишь, как ты глупо поступила... А разве лучше будет, если он умрет после того, как ты мучилась, рожала его?
Мария с испугом взглянула на ребенка.
— Он поправится. У него пустяки!— поспешно сказал она.
Подруга помолчала. Она обвела испытующим взглядом комнатку Марии и вздохнула.
— Тебе выслали из дому деньги?
— Немного... — густо и жарко покраснела Мария.
— Кипят, наверно, у тебя там! Интеллигенты, культурные люди, а про «позор» не забывают!.. Знаю я, знаю!
— Им неприятно, — тихо, словно оправдываясь, пояснила Мария: — Я их не виню...
— Ладно! Пускай!.. О них не будем разговаривать. А вот тот, отец ребенка, он-то почему в стороне?..
— Ты опять?..
— Что «опять»? Да я от тебя с этим не отстану, ты не думай! Это ни на что не похоже! Наблудил, напакостил, а теперь в кусты!.. Почему ты церемонишься? Ты думаешь, что поступаешь правильно, лишая ребенка мало-мальски нормальных условий жизни? Погоди, доведешь ты его еще до голодной смерти своими капризами!
— Валя... Валечка, не надо!
Мария сжимает руки и тоскливо смотрит на подругу.
— Не надо! — повторяет она: — Ты ничего не понимаешь... Вовсе не так это... Вовсе он не отказывается... Я сама не хочу. Сама я отказалась. Он предлагал...
— Ты отказалась? Он предлагал, а ты отказалась?
— Да! — подтверждает еще раз Мария и отворачивается.