Единственная наша надежда была на то, что свѣдѣнія о нашемъ несчастіи были злоумышленно преувеличены или преждевременны, но письмо моего городского повѣреннаго скоро подтвердило его на всѣхъ подробностяхъ. Для меня лично потеря состоянія ничего не значила; я тревожился только за семью, которой предстояло испытать униженіе, тогда какъ воспитаніе не приготовило ее къ тому, чтобы равнодушно переносить презрѣніе.
Прошло около двухъ недѣль, прежде чѣмъ я попробовалъ умѣрить ихъ печаль, такъ какъ я нахожу, что преждевременное утѣшеніе только напоминаетъ горе. Въ теченіе этого времени я придумывалъ, какими средствами буду я содержать семью; наконецъ мнѣ предложили небольшой приходъ, приносившій пятнадцать фунтовъ въ годъ, въ глухомъ мѣстечкѣ, гдѣ я могъ спокойно жить согласно моимъ принципамъ. Я съ радостью согласился на это предложеніе, рѣшившись увеличивать свой заработокъ, занимаясь хозяйствомъ и заведя маленькую ферму. Принявши это рѣшеніе, я занялся приведеніемъ въ порядокъ своихъ денежныхъ дѣлъ: сосчиталъ всѣ свои долги и уплатилъ ихъ, послѣ чего изъ четырнадцати тысячъ фунтовъ у насъ осталось всего четыреста. Затѣмъ главной моей заботой было то, чтобы убѣдить семью умѣрить свои требованія сообразно съ обстоятельствами, такъ какъ я очень хорошо зналъ, что положеніе бѣдныхъ людей, стремящихся жить не но средствамъ, сущее бѣдствіе.
— Вы, конечно, знаете, дѣти, сказалъ я, — что мы съ вами не могли предотвратить свое несчастіе и что оно не зависѣло отъ нашей осторожности, но теперь, при помощи осторожности, мы можемъ сдѣлать многое, чтобы оградить себя отъ его послѣдствій. Теперь мы бѣдны, мои дорогіе, и здравый смыслъ заставляетъ насъ приноровиться къ своему скромному положенію. Такъ откажемся безъ ропота отъ всѣхъ этихъ великолѣпій, съ которыми многіе люди все-таки бываютъ несчастны, и постараемся въ бѣдной долѣ обрѣсти тотъ миръ, при которомъ всѣ могутъ быть счастливы. Вѣдь живутъ же безъ нашей помощи бѣдные люди и бываютъ довольны, такъ отчего же и намъ не попробовать обойтись безъ ихъ помощи! Нѣтъ, дѣти, оставимъ мы съ этой минуты всякія претензіи на барство, у насъ еще довольно осталось для того, чтобы быть счастливыми, если мы умно распорядимся и постараемся вознаградить себя за недостатокъ состоянія, поддерживая въ себѣ довольное чувство.
Такъ какъ мой старшій сынъ получилъ высшее образованіе, я рѣшился отправить его въ городъ, гдѣ бы онъ могъ содержать себя и помогать намъ при помощи своихъ способностей. Разлука между друзьями и близкими едва ли не самое тяжелое обстоятельство, сопряженное съ бѣдностью. Скоро насталъ тотъ день, въ который намъ предстояло впервые разъѣхаться въ разныя стороны. Простившись съ матерью и съ остальными членами семьи, мѣшавшими слезы съ поцѣлуями, сынъ мой пришелъ попросить у меня благословенія. Я далъ ему это благословеніе отъ всего сердца и прибавилъ къ нему еще пять гиней: и это все, что я могъ ему дать тогда.
— Ты отправляешься въ Лондонъ пѣшкомъ, дитя мое, сказалъ я ему:- совершенно такъ же, какъ отправлялся туда въ старые годы Гукеръ, одинъ изъ твоихъ предковъ. Вотъ тотъ самый конь, котораго подарилъ ему на дорогу добрый епископъ Джуэль. Это палка, возьми ее, да захвати съ собою еще вотъ эту книгу и пусть она служитъ тебѣ поддержкою въ пути. Эти двѣ строчки въ ней стоятъ милліоны: «Я былъ молодъ и состарѣлся; но никогда не видалъ праведнаго человѣка покинутымъ, или дѣтей его лишенными насущнаго хлѣба». Утѣшайся этими мыслями, сынъ мой. Теперь ступай. Что бы ни было съ тобою, доставляй мнѣ случай повидать тебя хоть разъ въ годъ. Не падай духомъ и будь здоровъ!
Зная, что онъ честенъ и прямодушенъ, я не побоялся пустить его на арену жизни безъ всякихъ средствъ, ибо былъ увѣренъ, что, такъ или иначе, выйдетъ ли онъ побѣдителемъ или будетъ побѣжденъ, но роль свою сыграетъ хорошо.
Вслѣдъ за нимъ и мы стали собираться въ путь и черезъ нѣсколько дней покинули мѣста, гдѣ пережили такъ много часовъ тихаго счастья; подобныя разставанія всегда тяжелы и врядъ ли могутъ обходиться безъ слезъ. Намъ предстояло переселяться за семьдесятъ миль, тогда какъ моя семья отъ роду не бывала дальше десяти отъ дому, и такое путешествіе наполняло сердца наши тоской и тревогою, которая еще усиливалась при видѣ плачущихъ бѣдняковъ моего прихода, провожавшихъ насъ на протяженіи нѣсколькихъ миль. Къ вечеру перваго дня пути мы благополучно проѣхали сорокъ миль и остановились переночевать въ скромномъ деревенскомъ трактирѣ за тридцать миль отъ мѣста нашего будущаго жительства. Занявъ отведенную намъ комнату, я, по своему обыкновенію, пригласилъ хозяина присоединиться къ нашей трапезѣ, на что онъ охотно согласился, зная, что на-завтра поставитъ мнѣ на счетъ то, что сегодня вмѣстѣ со мною выпьетъ. Впрочемъ, онъ отлично зналъ всѣхъ нашихъ будущихъ сосѣдей и въ особенности сквайра Торнчиля, нашего помѣщика, жившаго тутъ же, по близости. Судя по отзывамъ трактирщика, этотъ джентльменъ признавалъ въ жизни одни только удовольствія и отличался своимъ пристрастіемъ къ прекрасному полу. Онъ утверждалъ, что никакая добродѣтель не въ силахъ была устоять противъ его искусства и настойчивости, и что на десять миль въ окружности едва ли оставалась хоть одна фермерская дочка, которую онъ не успѣлъ бы прельстить и затѣмъ бросить. Такой отзывъ нѣсколько огорчилъ меня, но на дочерей моихъ онъ произвелъ совсѣмъ другое впечатлѣніе: онѣ просіяли, какъ бы съ торжествомъ ожидая побѣды, да и жена моя не менѣе была увѣрена въ могуществѣ ихъ прелестей и добродѣтели. Пока мы, каждый на свой ладъ, обдумывали эти обстоятельства, пришла жена трактирщика и сообщила своему мужу, что неизвѣстный джентльменъ, уже два дня проживавшій въ ихъ домѣ, сидитъ безъ денегъ и отказался платить по предъявленному ему счету.
— Какъ безъ денегъ! возразилъ хозяинъ, — этого быть не можетъ; не дальше какъ вчера онъ далъ три гинеи сторожу, чтобы отпустили стараго инвалида, приговореннаго къ сѣченію розгами за кражу собаки.
Но такъ какъ хозяйка продолжала настаивать на первоначальномъ показаніи, трактирщикъ всталъ и, громко поклявшись, что, такъ или иначе, добьется уплаты, собрался уже уходить изъ комнаты, когда я остановилъ его, прося познакомить меня съ человѣкомъ, способнымъ на столь великое милосердіе. На это хозяинъ согласился и тотчасъ привелъ джентльмена лѣтъ тридцати, одѣтаго въ поношенное платье, еще носившее слѣды прежнихъ украшеній. Онъ былъ хорошо сложенъ. а лицо его изобличало человѣка мыслящаго. Судя по манерѣ, нѣсколько сухой и отрывистой, онъ былъ не свѣтскій человѣкъ, или же презиралъ всякія церемоніи. Когда трактирщикъ ушелъ, я обратился къ незнакомцу съ увѣреніемъ, что весьма сожалѣю, видя джентльмена въ подобныхъ обстоятельствахъ, и предложилъ ему свой кошелекъ, чтобы выручить его изъ затрудненія.
— Отъ всего сердца принимаю ваше предложеніе, сэръ, отвѣтилъ онъ, — и даже радуюсь, что, истративъ по разсѣянности все, что имѣлъ съ собою, я тѣмъ самымъ пріобрѣлъ случай убѣдиться, что на свѣтѣ еще водятся и такіе люди, какъ вы. Но предварительно позвольте узнать имя и адресъ моего благодѣтеля, дабы я могъ расплатиться какъ можно скорѣе.
Я поспѣшилъ удовлетворить его желанію, сообщилъ не только свое имя и исторію своихъ злоключеній, но также и названіе того мѣста, куда мы отправлялись.
— Вотъ счастливый случай! воскликнулъ онъ:- я и самъ направляюсь въ ту же сторону и задержался эти два дня изъ-за разлива рѣкъ, но надѣюсь, что завтра уже можно будетъ переправляться въ бродъ.
Я сказалъ, что его общество доставитъ намъ величайшее удовольствіе, жена моя и дочери присоединили свои увѣренія, и мы упросили его поужинать съ нами. Гость оказался очень пріятнымъ собесѣдникомъ и разговоръ его даже настолько поучительнымъ, что я искренно желалъ продолженія нашего знакомства. Но пора было подумать объ отдыхѣ и о подкрѣпленіи силъ передъ утомительнымъ путемъ, предстоявшимъ намъ на-завтра.
На другой день мы пустились въ дорогу всѣ вмѣстѣ, моя семья верхомъ на лошадяхъ, а мистеръ Борчель — новый нашъ знакомый — пѣшкомъ. Онъ шелъ по тропинкѣ вдоль большой дороги и, съ улыбкою глядя на нашихъ плохихъ коней, увѣрялъ, что только изъ великодушія не хочетъ обогнать насъ. Такъ какъ рѣки все еще не вошли въ берега, мы принуждены были нанять проводника, который ѣхалъ впереди каравана, между тѣмъ какъ мистеръ Борчель и я замыкали шествіе. Мы коротали время философскими разсужденіями, въ которыхъ мой новый пріятель оказался большимъ мастеромъ. Но всего больше удивляло меня то, что онъ спорилъ со мною и отстаивалъ свои убѣжденія съ такимъ упорствомъ, какъ если бы не онъ занялъ у меня денегъ, а я у него. Отъ времени до времени онъ сообщалъ мнѣ также, кому принадлежали различныя помѣстья, которыя расположены были по дорогѣ.
— А вотъ это, сказалъ онъ, указывая на великолѣпное жилище, стоявшее въ отдаленіи, — домъ мистера Торнчиля, молодого человѣка, располагающаго большими средствами, но, впрочемъ, состоящаго въ полной зависимости отъ своего дяди, сэра Уильяма Торнчиля. Что до этого джентльмена, то самъ онъ довольствуется немногимъ, остальное предоставляетъ племяннику и живетъ больше въ Лондонѣ.
— Какъ! воскликнулъ я, — неужели мой будущій патронъ приходится роднымъ племянникомъ тому самому человѣку, который такъ прославился своими высокими качествами, щедростью и странностями? Я много наслышался о сэръ Уильямѣ Торнчилѣ: это, говорятъ, человѣкъ рѣдкаго великодушія, но совершеннѣйшій чудакъ; притомъ щедрость его необыкновенна.
— Да, въ этомъ отношеніи онъ дошелъ, кажется, до излишества, возразилъ мистеръ Борчель, — по крайней мѣрѣ, въ молодости онъ былъ черезчуръ тароватъ; страсти были въ немъ сильны, а такъ какъ всѣ онѣ направлены были къ добру, то и довели его до романическихъ крайностей. Съ раннихъ лѣтъ ему хотѣлось достигнуть высшихъ качествъ военнаго и ученаго; онъ вскорѣ отличился въ полку и между людьми науки также пріобрѣлъ довольно лестную репутацію. Но лесть — всегдашній удѣлъ честолюбивыхъ, ибо они особенно чувствительны къ похваламъ. И вотъ его окружила толпа людей, которые были ему извѣстны лишь одной стороной своего характера, такъ что въ погонѣ за всеобщей любовью онъ совсѣмъ упустилъ изъ вида личность каждаго человѣка. Онъ любилъ весь родъ человѣческій; богатство мѣшало ему распознавать въ людской средѣ мошенниковъ. Въ медицинѣ извѣстна такая болѣзнь, во время которой все тѣло становится необыкновенно чувствительнымъ, такъ что отъ малѣйшаго прикосновенія ощущается сильнѣйшая боль; нѣчто подобное случилось и съ этимъ джентльменомъ, но только онъ не тѣломъ страдалъ, а душою. Малѣйшее бѣдствіе, все равно дѣйствительное или притворное, производило на него глубочайшее впечатлѣніе, и душа его болѣзненно отзывалась на всякую чужую печаль. При такомъ стремленіи помогать ближнимъ, не удивительно, что онъ всегда былъ окруженъ лицами, взывавшими о помощи. Вскорѣ щедроты его нанесли значительный ущербъ его благосостоянію, ни мало не умѣривъ его мягкосердечія; напротивъ, оно даже возрастало по мѣрѣ того, какъ таяло его богатство. Становясь бѣднякомъ, онъ дѣлался всѣ неосторожнѣе, и хотя по рѣчамъ его еще можно было принять за разумнаго человѣка, но дѣйствовалъ онъ совсѣмъ какъ глупецъ. Между тѣмъ просители продолжали теребить его, и когда ему нечѣмъ было удовлетворить ихъ, вмѣсто денегъ онъ началъ раздавать обѣщанія. Больше онъ ничего не могъ дать имъ, а огорчить кого бы то ни было отказомъ онъ не рѣшался. Такимъ образомъ вокругъ него скоплялась масса людей, ожидающихъ подачки, и, при всемъ желаніи помочь, онъ заранѣе зналъ, что доставитъ имъ одно разочарованіе. Эти люди продержались около него нѣкоторое время, но наконецъ отстали, справедливо осыпавъ его упреками. Но, по мѣрѣ того, какъ другіе перестали его уважать, онъ и въ собственныхъ глазахъ становился презрѣннымъ. Онъ привыкъ опираться на лесть окружающихъ, и когда эта опора исчезла, онъ уже не находилъ удовлетворенія въ сознаніи собственной правоты, потому что никогда не справлялся съ голосомъ своей совѣсти. Съ этихъ поръ міръ представился ему въ совсѣмъ иномъ видѣ. Мало-по-малу лесть пріятелей обратилась въ простое одобреніе. Потомъ и одобреніе смѣнилось дружескими совѣтами, а когда онъ этимъ совѣтамъ не внималъ, то они принимали форму упрековъ. Изъ этого онъ заключилъ, что дружба, пріобрѣтаемая благодѣяніями, не стоитъ уваженія; онъ нашелъ, что дѣйствительно овладѣть сердцемъ своего ближняго можно только съ условіемъ отдать ему свое собственное сердце. Я нашелъ, что… что… Я позабылъ, что хотѣлось сказать. Ну, словомъ, онъ рѣшился возвратить себѣ собственное уваженіе и составилъ нимъ, какъ возстановить свое состояніе. Для этой цѣли онъ, со свойственнымъ ему чудачествомъ, всю Европу обошелъ пѣшкомъ. Въ настоящее время ему не болѣе тридцати лѣтъ отъ роду, и его имѣніе въ лучшемъ состояніи, чѣмъ когда либо. Онъ сталъ гораздо разумнѣе и умѣреннѣе въ раздачѣ своихъ щедротъ, но продолжаетъ жить чудакомъ и находитъ наиболѣе пріятнымъ упражняться въ такихъ добродѣтеляхъ, которыя наименѣе обыкновенны.
Мое вниманіе было такъ поглощено разсказами мистера Борчеля, что я позабылъ смотрѣть впередъ на дорогу, какъ вдругъ крики моего семейства заставили меня оглянуться, и что же я увидѣлъ! Младшая дочь моя упала съ лошади среди быстраго ручья и боролась съ разлившимся потокомъ. Уже два раза она скрывалась подъ водой, а я никакъ не могъ выпутаться, чтобы во-время подать ей помощь. Я былъ такъ глубоко потрясенъ этимъ зрѣлищемъ, что даже не былъ въ состояніи что либо предпринять для ея спасенія, и она навѣрное утонула бы, если бы мой товарищъ, замѣтивъ опасность, не кинулся немедленно въ воду и, не безъ труда вытащивъ ее изъ рѣки, не доставилъ въ сохранности на противоположный берегъ.
Проѣхавъ немного далѣе, остальное семейство благополучно перебралось въ бродъ по болѣе удобаому мѣсту, и тутъ мы могли присоединить ваши благодаренія къ выраженію ея признательности. Насколько она была благодарна, можно скорѣе вообразить, нежели выразить словами: такъ она и дѣлала, глядя на своего спасителя признательными глазами и продолжая опираться на его руку, какъ бы желая подольше пользоваться его помощью. Жена моя выражала надежду когда нибудь отблагодарить его за услугу ласковымъ пріемомъ подъ нашею гостепріимной кровлей. Отдохнувъ въ ближайшей гостинницѣ, мы пообѣдали вмѣстѣ съ мистеромъ Борчелемъ и, такъ какъ отсюда путь его лежалъ въ другую сторону, простились съ нимъ и отправились далѣе. Когда мы съ нимъ разстались, жена моя объявила, что онъ ей какъ нельзя болѣе по душѣ, и будь онъ по рожденію и состоянію подстать нашему семейству, она бы не прочь даже породниться съ нимъ. Я не могъ удержаться отъ улыбки, слыша, какъ она свысока разсуждаетъ объ этомъ предметѣ; но и не думалъ сердиться на такія невинныя претензіи, зная, что съ помощью ихъ намъ легче живется.