Предпринятые в Англии, при поддержке Приса, работы Маркони стали излюбленной темой газет. Журналисты наперебой восхваляли энергию и предприимчивость итальянца. Еще недавно безвестный студент стал героем дня. Иностранным газетам вторили русские. В погоне за модой и сенсацией никто не вспоминал русского изобретателя беспроволочного телеграфа.
«Вспомнила» соотечественника только «Петербургская газета». Но как вспомнила? В ней было написано следующее: «...Да, русским изобретателям, действительно, далеко до иностранцев. Русский человек сделает гениальное открытие, вроде телеграфирования без проводов (г.Попов), и из скромности, из боязни шума и рекламы, сидит за открытием в тиши кабинета два года, пока не сделается подобное же открытие за границей. Да и тогда он не особенно поворотлив».
Попову был брошен тяжелый, и притом совершенно незаслуженный, упрек. Возможно, если бы дело ограничилось только этой заметкой в «Петербургской газете», то выпад не дошел бы до Попова. Но эту же заметку перепечатала другая близкая правительству газета «Новое Время». И в ней остроумничающий журналист не без ехидства отзывался о «скромности» русского изобретателя: слово «скромность» для журналиста было ругательством означающим ту же «неповоротливость».
Многое мог перенести Александр Степанович — непонимание, недоверие, отсутствие поддержки. А это мелкое глумление, заведомое искажение истинного положения вещей он не мог стерпеть — оно переполнило чашу его терпения. В ответ Попов написал замечательное письмо. В нем говорилось: «Заслуга открытия явлений, послуживших Маркони, принадлежит Герцу и Бранли. Затем идет целый ряд приложений, начатых Минчиным, Лоджем и многими после них, в том числе и мной, а Маркони первый имел смелость стать на практическую почву и достиг в своих опытах больших расстояний усовершенствованием действующих приборов и усилением энергии источников электрических колебаний».
С истинной скромностью, не имеющей ничего общего с тем пониманием этого слова, которое глумливо придал ему журналист, Попов ставил свое великоё открытие в ряд со многими попытками многих ученых. Но сейчас беспроволочный телеграф перестал быть его, Попова, личным делом. Это было прежде всего русское изобретение. О нем должны были знать в России и за границей. Александр Степанович послал статью в журнал «Electrician», в тот самый журнал, на страницах которого несколько лет тому назад выступал Лодж. В своей статье Попов изложил первые опыты, описал свою аппаратуру и приложил схему грозоотметчика.
С достоинством великого исследователя, не гонящегося за рекламой, за газетной шумихой, а заинтересованного только в осуществлении своего открытия — на благо родины и всего человечества, — Попов говорил о своих работах. Над чем глумились, по поводу чего торжествовали «Петербургская газета» и «Новое Время»? Русские газеты глумились и торжествовали по поводу того, что русское изобретение не было замечено, и как сенсацию расписывали иностранное изобретение, сделанное гораздо позже русского!
Это не укладывалось в голове. Сердце патриота не могло мириться с этим.
Совесть Попова была чиста. Он сделал всё, чтобы во время поставить на ноги свое детище — беспроволочный телеграф, он боролся за то, чтобы величайший переворот в технике связи вошел в историю с русским именем. Он боролся в одиночку против косности бюрократического аппарата морского ведомства, против людей с холодной рыбьей кровью, державших в своих руках власть и хоронивших беспроволочный телеграф.
А его, Попова, обвиняют, в «неповоротливости», и русские же журналисты с непонятным злорадством торжествуют, что русского опередил итальянец!