ПЕРВЫЙ ПОЛЕТ
Началось лето. Я жил у себя дома и работал в артели. Вдруг получил письмо от Коли. Он тоже работал где-то недалеко от Москвы. Пишет мне приятель: скучно ему!
«Давай, Медведь, под каждый выходной день приезжать в Москву! Авось не спеша и построим наш планер к осени. Что же мы покинули его, сироту?..»
Город, где я жил тогда, — семьдесят километров от Москвы. Ехать нужно поездом. Под выходной день работа в артели кончалась в двенадцать часов дня. А поезд отходил ровно в час. Надо еще домой забежать, на скорую руку пообедать, переменить рубашку и бегом на вокзал. Два километра пробегал до вокзала, едва успевал к поезду…
В техникуме, в столярной мастерской, Коля дожидается.
— А я, Медведь, думал, ты не приедешь!
— Когда же это было, чтобы я не приехал?
Поработаем весь выходной день и снова разъезжаемся до следующего.
Постройка планера подвигалась медленно. Вдвоем много ли наработаешь?
Пошел Коля по Москве «знакомых искать».
Нашел двух товарищей из автомобильного техникума.
Одного звали Славкой, а другого уж и не помню сейчас, как. Он оказался лодырем. Один день покажется в мастерской, а потом целый месяц его не видно. Мы его невзлюбили за это.
А со Славкой сдружились. Парень он веселый был и чудак. Одна беда — завирался часто. Начнет что-нибудь рассказывать в непременно напоследок соврет. А врал очень интересно — слушать приятно. Начнет рассказывать, какой у него дядя есть. Инженер-изобретатель. Паровоз новый изобрел. И до чего же замечательный паровоз! Ни угля, ни воды этому паровозу не нужно, а бегает чуть ли не тысячу километров в час.
Коля — парень доверчивый. Бывало все слушает и бровями шевелит — соображает.
— А что же в этом паровозе горит?
— Как что? Воздух! У моего дяди паровоз от воздуха ходит. Ты сообрази: кислород в воздухе есть?
— Есть.
— Он гореть может?
— Ну… может.
— Так вот, дядя мой и придумал паровоз воздухом топить…
Мы сначала Славке верили. А ему только того и нужно. До того однажды заврался, чти рассказал, как его дядя-изобретатель на луну летал. И так запутался, что никак не мог объяснить, как он назад вернулся. Тут-то мы и догадались, что Славка все врет.
С той поры Коля ему рта разинуть не давал:
— Не трепись! Изобретатель!..
И правду скажет — все равно ему никто не верит.
К осени мы кончили наш планер. Пришел Иван Архипович, осмотрел, похвалил: хороший планер! Назвала его «Московский политехникум». Мы радовались. Шутка ли, целый год строили!
Отвезли его на грузовике на «планеродром». Это то же, что аэродром для самолетов; только аэродром весь ровный, как стол, а планеродром делают на горе. С этой горы сбрасывают планер, и он летает.
Вы знаете, как взлетает самолет? Прежде чем подняться к воздух, он должен разбежаться. А планер сам разбежаться не может — у него нет моторов. Поэтому ему делают разбег с горы. Как на салазках. А чтобы он быстрое разбежался, ему помогают. Делают это так. Знаете, что такое рогатка? Ну, вот та самая, из которой мальчишки стреляют воробьев маленькими камешками. Положат камешек на резнику, натянут ее — и бац! Камешек летит, как пуля. Теперь вообразите себе длинную-длинную резину, в несколько десятков метров длиною. И толщиной — в палец. Ее натягивают несколько человек, как большую рогатку. А вместо камешка на резине — планер. Резина эта называется амортизатором. Натянут амортизатор и отпустят. Планер и взлетит…
На планеродроме нам дали инструктора, который должен был учить нас летать. Инструктор спросил:
— Сколько вас?
— Трое.
Оказывается, мало..
Некому натягивать амортизатор.
Опять отправился Коля по Москве «искать знакомых». Нашел. Стало нас шестеро. Пятеро ребят и одна девушка.
Показал нам инструктор, как нужно управлять планером. Нам показалось, что это просто. Стали просить поскорее пустить нас летать. Инструктор советовал не спешить, а нам нетерпелось. Наконец уговорили. Разрешил инструктор делать «пробежки». Скользить на планере по земле, а руль держать так, чтобы планер в воздух не поднимался. Нам и это показалось скучно.
Однажды посадили на планер нашу девушку, перемигнулись и натянули амортизатор что было силы.
— Лети!
Планер сразу взмыл вверх на несколько метров. Девушка наша испугалась, растерялась, выпустила из рук рули, и… не успели мы опомниться, как планер уже лежал на земле, беспомощно задрав свой хвост кверху.
Из-под обломков вылезла перепуганная насмерть девушка. Она отделалась только ушибами, а планер разбился. Долетались!..
Велико было наше горе! Невозможно выразить словами. Славка даже заплакал от обиды… А кто виноват? Сами же виноваты. Не надо было спешить. Не надо было сразу лезть в воздух. Сначала нужно бы «побегать» на планере по земле, потом попробовать чуть-чуть подняться: так на полметра от земли. Потом на метр, потом на три… И все выше и выше… Так обыкновенно и учатся летать на планере.
Пришлось нам собрать обломки планера, сложить их на грузовик и отправить в мастерскую. Целую неделю не вылезали оттуда — ремонтировали планер. Без сна и отдыха провели это время. Обедать нам приносили товарищи. Жалели. Не принеси нам — сами не попросили бы.
Починили планер и свалились, обессиленные, под верстаки на стружки. Целые сутки спали.
Уже была зима, когда первый раз по-настоящему я поднялся на планере в воздух. Уселся в кабину, оправил одежду, проверил рули управления.
— На планере! — крикнул инструктор.
— Есть на планере! — отозвался я, давая этим знать, что пилот готов к полету.
— На амортизаторе!
— Есть на амортизаторе! — откликнулись ребята, натягивая резину.
— Ста-а-арт!..
Шурша, планер побежал по снегу. Я потянул к себе ручку управления, в планер повис в воздухе над склоном горы.
Легкий ветерок дул навстречу и медленно, как бумажный змей, поднимал планер кверху.
Наконец я почувствовал, что подъем кончился; нужно не растеряться, переставить рули на снижение и, медленно планируя вниз, посадить планер на снег.
Весь полет продолжался минуты две-три, не больше.
Когда я вышел из кабины, у меня было такое смешное лицо, что все, кто был на старте, рассмеялись.
— Ты что, спросонья, что ли? — кричали мне.
А я действительно хлопал глазами… и ничего не понимал. Как будто в самом деле спал, только что проснулся и никак не пойму, где я, что со иной.
Потом опомнился, с завистью посмотрел вверх, где я только что был, и подумал: «Хорошо, да мало!»