Долония
Сном покоренные мягким, вблизи кораблей своих черных
Спали всю ночь напролет остальные вожди всеахейцев.
Только пастырем войск Агамемноном, сыном Атрея,
Сладкий сон не владел. Волновался он множеством мыслей.
Так же, как молнией блещет супруг густокудренной Геры,
Сильный дождь несказанный готовя, иль град, или вьюгу
В дни, когда уже снегом повсюду засыпало пашни,
Или когда он огромную пасть у войны разверзает, —
Так из сердечных глубин испускал непрерывные вздохи
Сын Атрея, и внутренность вся у него трепетала.
Часто поглядывал он на простор илионской равнины
И удивлялся несчетным огням, что горели пред Троей,
Звукам свирелей и флейт и немолчному шуму людскому.
Взглянет потом на свои корабли и на войско ахейцев, —
В волосы пальцы запустит, и вырвет клоки, и поднимет
К вышнему Зевсу. И стонет он тяжко возвышенным сердцем.
Вот наилучшим какое ему показалось решенье:
С Нестором, сыном Нелея, как можно скорей повидаться
И сообща с ним придумать какое-нибудь понадежней
Средство, которое всем бы данайцам дало избавленье.
Встал Агамемнон с постели своей и в хитон облачился,
К белым ногам привязал красивого вида подошвы,
Сверху на плечи набросил до пят доходившую шкуру
Рыжего льва и копье захватил в многомощную руку.
Страхом таким же и царь Менелай волновался. На веки
Сон и ему не садился. Боялся он, как бы ахейцы
Не пострадали, — они, кто чрез влагу великую моря
Ради него устремились на Трою с войной дерзновенной.
Прежде всего он покрыл леопардовой шкурою пестрой
Спину широкую, взял и на голову шлем свой надвинул,
Медью блестящий, копье захватил в многомощную руку,
Встал и отправился к брату, который верховным владыкой
Над аргивянами был и, как бог, почитался народом.
Брата застал он прекрасный доспех надевавшим на плечи
Возле кормы корабля. И рад ему был Агамемнон.
Первым могучеголосый к нему Менелай обратился:
«Ты для чего, дорогой, снаряжаешься? Или к троянцам
Хочешь послать на разведку кого из товарищей наших?
Страшно боюсь я, чтоб кто не взялся за подобное дело
И не пошел бы один в неприятельский стан на разведку
Чрез амвросийную ночь: человек дерзкосердный он будет!»
Так отвечал Менелаю владыка мужей Агамемнон:
«Очень с тобою нуждаемся мы, о, питомец Зевеса,
В добром совете, который принес бы защиту и спас бы
Рать аргивян и суда. Изменилося зевсово сердце!
Жертвами, видно, своими весьма угодил ему Гектор!
Я никогда не видал и такого рассказа не слышал,
Чтобы один человек столько ужасов за день придумал,
Сколько ахеянам Гектор, любезный богам, причиняет
Собственной силою, — Гектор, не сын ни богини, ни бога?
Дел натворил он, которых, я думаю, долго и долго
Нам не избыть, аргивянам: такие он беды принес нам.
Вот что, однако: беги поскорей к кораблям, позови-ка
Идоменея с Аяксом, а сам я отправлюсь к Нелиду
Нестору и попрошу его встать, — не захочет ли старец
Стражи священный отряд посетить, приказанья отдать им.
Нестору больше всего они будут послушны: над стражей
Сын его — главный начальник совместно с вождем Мерионом,
Идоменеевым другом, — поставили их во главе мы».
К брату могучеголосый тогда Менелай обратился:
«Что же ты словом своим мне прикажешь и что повелишь мне?
Там ли остаться, у них, твоего ожидая прихода,
Или обратно сюда прибежать, передав приглашенье?»
Снова ответил ему повелитель мужей Агамемнон:
«Там оставайся. А то мы еще разминемся друг с другом
В сумраке ночи: немало дорог в нашем стане пространном.
Всех, как пойдешь, окликай, приказывай всем, чтоб не спали,
Каждого встречного мужа зови по отцу и по роду,
Будь поприветливей с каждым, ни с кем не держися надменно..
Нам и самим потрудиться приходится: тяжесть такую
Зевс-Кронион при самом рождении нам предназначил».
Брату так он сказал и отправил, подробно наставив.
Сам же отправился к сыну Нелея, владыке народов.
Старца нашел он при черном его корабле и при ставке
В мягкой постели. Доспехи узорные рядом лежали, —
Выпуклый щит, два острых копья и шлем светозарный.
Подле и пояс всецветный лежал. Надевал его старец,
В мужегубительный бой вести снаряжаясь народ свой:,
Горестной старости он нисколько еще не поддался.
Нестор, на локоть опершись и голову с ложа поднявши,
Сыну Атрея сказал и начал выспрашивать словом:
«Кто ты? Зачем ты один меж судами по лагерю бродишь
В сумраке ночи, когда остальные покоятся люди?
Ищешь кого из товарищей ты иль сбежавшего мула?
Не подходи ко мне молча, откликнись. Чего тебе нужно?»
Тотчас ответил ему повелитель мужей Агамемнон:
«Нестор, Нелеем рожденный, великая слава ахейцев!
Знай, пред тобою — Атрид Агамемнон, кого наиболе
Зевс отягчил непрерывной заботой, покуда дыханье
Есть в груди у меня и милые движутся ноги.
Так я блуждаю. Мне сладостный сон на глаза не садится.
Полон заботами я о войне и о бедах ахейских.
Страх меня сильный берет за данайцев, и дух мой не в силах
Твердость свою сохранять. Я в волнении. Сердце готово
Выскочить вон из груди, и трепещут блестящие члены.
Если ты что замышляешь, — ведь сон и к тебе не приходит, —
Вместе отправимся к страже, посмотрим с тобою, — быть может,
Сил у нее с утомленьем и сном нехватило бороться,
Все позаснули, забыв совершенно о строгой стороже.
А неприятель совсем недалеко, и знать мы не можем,
Не замышляет ли он и средь ночи напасть на ахейцев».
Нестор, наездник геренский, ответил Атрееву сыну:
«Сын многославный Атрея, владыка мужей Агамемнон!
Замыслы Гектора Зевс промыслитель едва ли исполнит
Все, на какие надеется он. И его удручит он
Горем, пожалуй, и большим, когда Ахиллес быстроногий
Милое сердце свое отвратит от тяжелого гнева.
Рад я итти за тобою. Пойдем же и прочих разбудим, —
Славного грозным копьем Диомеда, царя Одиссея,
Быстрого в беге Аякса [56]и мощного сына филея.
Вот бы кому-нибудь также пойти, пригласить на собранье
Равного богу Аякса [57]с владыкою Идоменеем.
Их корабли на конце становища, отсюда не близко.
Но Менелая, хоть он мне и друг, хотя его чту я, —
Все ж укорю. И, — сердись, не сердись, — от тебя я не скрою:
Он себе спит и тебя одного заставляет трудиться!
Должен бы он средь героев и сам потрудиться сегодня,
Всех умолять их: нужда неизбывная нынче настала».
Снова ответил ему повелитель мужей Агамемнон:
«Сам я в другое бы время просил пожурить Менелая.
Часто бывает медлителен он, не желает трудиться, —
Не потому, что он так уже вял или разумом скуден, —
Но на меня он глядит и ждет моего начинанья.
Нынче же, раньше меня пробудившись, ко мне он явился.
Тех я послал его звать, о которых как раз говорил ты.
Но поспешим. Мы застанем, я думаю, их середь стражи
Пред воротами; туда приказал я им всем собираться».
Нестор, наездник геренский, Атрееву сыну ответил:
«Ну, если так, то никто из ахейцев не станет сердиться
Или не слушаться, если он что им велит и предпишет».
Так он промолвил и тело одел себе мягким хитоном,
К белым ногам привязал красивые видом подошвы,
После, набросив пурпуровый плащ, застегнул его пряжкой, —
Плащ свой широкий, двойной, покрытый пушистою шерстью;
Крепкое в руки копье захватил, заостренное медью,
И торопливо пошел вдоль судов меднолатных ахейцев.
Первым из всех Одиссея, по разуму равного богу,
Нестор, наездник геренский, от сна разбудил, закричавши
Голосом громким. До сердца проник ему несторов голос.
Вышел из ставки своей Одиссей и спросил подошедших:
«Что вы по лагерю бродите здесь одни меж судами
Чрез амвросийную ночь? Иль нужда уж такая явилась?»
Нестор, наездник геренский, тотчас Одиссею ответил:
«Богорожденный герой Лаэртид, Одиссей многоумный!
Ты не сердись: одолело ахейцев великое горе!
Следуй за нами, разбудим еще и других, с кем могли бы
Вместе мы обсудить, бежать ли нам, или сражаться».
Так он сказал. Одиссей многоумный, войдя в себе в ставку,
Щит узорный повесил вкруг плеч и отправился с ними.
К сыну Тидея пошли и нашли Диомеда лежащим
Одаль от ставки, с оружьем. Товарищи около спали.
Им изголовьем служили щиты. Были воткнуты копья
Древками в землю и прямо стояли, и медь их далеко,
Молнии Зевса подобно, во мраке блистала. Герой же
Спал в середине на шкуре быка, обитателя поля.
Под головою Тидида ковер находился блестящий.
Нестор, наездник геренский, к нему подошел и, ногою
Тронув, от сна разбудил, торопить и корить его начал:
«Встань, сын Тидея! Ужели всю ночь почивать собрался ты?
Иль не слыхал, что троянцы, заняв возвышенье равнины,
Близко стоят у судов и лишь узкое место нас делит?»
Так он сказал. Пробудился Тидид и, поспешно вскочивши,
Нестору, сыну Нелея, слова окрыленные молвил:
«Больно уж яр ты, старик! Ни на миг ты покоя не знаешь!
Разве других, помоложе, ахейских сынов не нашлось бы,
Кто бы вождей разбудил одного за другим, обошедши
Лагерь ахейцев? Тебя ничего, как я вижу, не сдержит!»
Нестор, наездник геренский, тотчас Диомеду ответил:
«Все это, сын мой, сказал ты умно и вполне справедливо.
Храбрые есть у меня сыновья, и под властью моею
Много народу, — нашлось бы, кому созывать на собранья.
Слишком однако большая беда одолела ахейцев.
На острие мечном уже колеблется общая участь, —
Жалкая ль гибель постигнет ахейских сынов, иль спасенье.
Но поспеши же и сына Филеева с быстрым Аяксом
Сам подними, раз меня ты жалеешь: ведь ты и моложе».
Тотчас же львиною шкурой покрыл Диомед себе плечи, —
Рыжей большой, доходившей до пят, и, копье захвативши,
Быстро пошел, и вождей разбудил, и привел их с собою.
Вскоре вожди замешались в средину собравшейся стражи
И не в дремоте они предводителей стражи застали:
Бодрствуя вся целиком, с оружием стража сидела.
Так же, как псы у овчарни овец стерегут в беспокойстве,
Смелого зверя [58]услышав, который чрез горные дебри
По лесу к овцам подходит; тревога и шум неумолчный
Между собак и людей возникают, и сон пропадает;
Так же пропал усладительный сон и с ресниц у ахейцев,
Стан охранявших в ту грозную ночь; беспрестанно на поле,
Слушая, взоры бросали они, не идут ли троянцы.
В радость пришел, увидав их, старик и подбадривать начал,
Громко окликнул и с речью крылатою к ним обратился:
«Так! Стерегите получше, ребятки! Никто и не думай,
Стоя на страже, заснуть! Не порадуем этим троянцев!»
Так он сказал и чрез ров перешел. А за Нестором следом
Ров перешли и вожди, приглашенные им для совета,
Также блистательный Несторов сын с Мерионом Молидом:
Сами вожди для совета и их пригласили с собою.
Вырытый ров перешедши глубокий, нашли они в поле
Чистое место, где поле осталось свободным от трупов.
Гектор могучий назад повернул от этого места,
Гибель неся аргивянам, покуда их ночь не покрыла.
Там они сели и стали вести меж собой разговоры.
Нестор, наездник геренский, с такой обратился к ним речью:
«Нет ли, друзья, между вами, кто б мог, на свое положившись
Смелое сердце, пробраться тихонько к надменным троянцам,
Чтобы кого из врагов захватить где-нибудь возле стана
Или, быть может, подслушать какой разговор средь троянцев, —
Что замышляют они меж собою: и дальше ль желают
Здесь оставаться, вблизи кораблей, или в город обратно
Думают все возвратиться, уж раз укротили ахейцев?
Если б кто это разведал и к нам невредимым вернулся,
Славу великую он получил бы по всей поднебесной
Между людьми и наградой подарок имел бы прекрасный:
Сколько ни есть над судами у нас тут начальников храбрых,
Каждый из них наградит его черной овцою с сосущим
Малым ягненком; ни с чем не сравнимо такое богатство! [59]
Будет на всех он пирах и на празднествах гостем желанным».
Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли.
Вдруг Диомед между ними промолвил могучеголосый:
«Нестор, меня побуждает мой дух и отважное сердце
В лагерь проникнуть враждебных мужей, находящийся близко.
Если б, однако, со мной и другой кто итти согласился,
Было бы мне веселее и много смелее на сердце.
Ежели двое идут, то придумать старается каждый,
Что для успеха полезней. А что бы один ни придумал,
Мысль его будет короче, и будет решенье слабее».
Так промолвил он. Многим желалось итти с Диомедом:
Два желали Аякса, отважные слуги Ареса,
Вождь желал Мерион, Фрасимед желал очень сильно,
Славный желал Атреид Менелай, знаменитый копейщик;
Также желал Одиссей к неприятелю в лагерь проникнуть,
Смелый: всегда у него на опасности сердце дерзало.
К ним обратился тогда владыка мужей Агамемнон:
«О Тидеид Диомед, мне из всех наиболее милый;
Спутника выбери сам ты, какого себе пожелаешь
И наилучшим какого сочтешь: ведь желающих много.
Но не стесняйся при этом, не сделай, чтоб лучший остался,
Не выбирай, кто слабей, из неловкости, чтоб не обидеть,
Не руководствуйся родом, какой бы он царственный ни был».
Так промолвил. Страшился за русого он Менелая.
Снова тогда Диомед промолвил могучеголосый:
«Раз вы товарища мне самому предлагаете выбрать, —
Как же тогда мне забыть о любимце богов Одиссее?
С жаром за все он берется, и мужествен дух его твердый
Во всевозможных трудах. И любим он Палладой-Афиной.
Если со мной он пойдет, из огня горящего оба
Мы бы могли воротиться назад, до того он находчив!»
Тотчас ответил ему Одиссей, в испытаниях твердый:
«Слишком меня ни хвали, ни хули, Тидеид благородный!
Ты говоришь ведь ахейцам, — они ж хорошо меня знают.
Что же, пойдем! Уж кончается ночь, и заря недалёко,
Звезды продвинулись сильно; дорогу на целых две части
Ночь совершила, одна только третья нам часть остается».
Так говоря, надели оружие грозное оба.
Меч Диомеду двуострый отдал Фрасимед многохрабрый —
Собственный меч Диомед оставил около судна;
Отдал и щит и покрыл его голову кожаным шлемом, —
Шлемом без гребня, без гривы, который зовется «катетикс».
Юноши голову шлемом подобным себе покрывают.
Вождь Мерион же отдал Одиссею и лук, и колчан свой,
Отдал и меч, и покрыл его голову кожаным шлемом;
Крепко внутри он сплетен был из многих ремней, а снаружи
Белые были клыки белозубого вепря нашиты
Густо с обеих сторон, и туда, и сюда простираясь
В стройных, красивых рядах; подкладкой же войлок являлся.
Из Елеона Автолик [60]похитил тот шлем, проломавши
Крепкую стену в жилище Аминтора, сына Ормена;
В Скандию шлем передал киферийцу он Амфидаманту,
Амфидамант подарил его Молу, как милому гостю,
Тот же носить его сыну отдал своему Мериону.
Этим-то шлемом теперь голова Одиссея оделась.
После того как надели оружие грозное оба,
Двинулись оба в дорогу, оставив старейшин на месте.
Доброе знаменье им ниспослала Паллада-Афина, —
Цаплю по правую руку, вблизи от дороги. Средь ночи
Птицы они не видали глазами, но слышали крики.
Ею обрадован был Одиссей и взмолился к Афине:
«Дочь Эгиоха-Кронида, внемли мне! Всегда ты, богиня,
Мне во всех помогаешь трудах; от тебя не скрываю
Я никаких начинаний. Теперь мне твоя благосклонность
Больше нужна, чем обычно. О, дай мне к судам возвратиться,
Дело великое сделав на долгое горе троянцам!»
Начал вторым и Тидид ей молиться могучеголосый:
«Слух преклони и ко мне, необорная дочь Громовержца!
Спутницей будь мне, какою была ты Тидею в то время,
Как от ахейцев пошел мой родитель посланником в Фивы.
Меднодоспешных ахейцев оставивши возле Асопа,
В Фивы с мирными он направлялся речами к кадмейцам,
Но, возвращаясь обратно, ужасные вещи придумал
Вместе с тобою, богиня, с твоей благосклонной подмогой.
Так же и мне помоги, и меня охрани благосклонно.
Широколобую в жертву тебе годовалую телку
Я принесу, под ярмом не бывавшую в жизни ни разу.
Позолотив ей рога, я тебе принесу ее в жертву».
Так говорили, молясь. И вняла им Паллада-Афина.
После того как молитву окончили к дочери Зевса,
Двинулись в путь они оба, как львы, середь сумрака ночи
Полем убийства, по трупам, оружью и лужам кровавым.
Но и троянцам своим не позволил божественный Гектор
Сну предаваться; созвал на собранье он всех наилучших,
Кто выдавался средь граждан как вождь или мудрый советник.
Вместе созвав, предложенье разумное Гектор им сделал:
«Кто б между вас за награду великую мне обещался
Дело одно совершить? А награда достойная будет:
Дам я ему колесницу и пару коней крепконогих, —
Лучших, какие найдутся пред всеми судами ахейцев, —
Если б дерзнул кто-нибудь, получивши и славу при этом,
Тайно к судам быстроходным пробраться и там поразведать:
Так же ли черные их корабли стерегутся, как прежде,
Или же, нашей рукой укрощенные, между собою
Держат совет аргивяне о бегстве, и темною ночью
Стражи нести не желают, трудом пресыщенные тяжким».
Так говорил он. Молчанье глубокое все сохраняли.
Был меж троянцами некто Долон, рожденный Евмедом,
Вестником богохранимым, и золотом, медью богатый, —
Очень на вид человек непригожий, но на ноги быстрый.
Он у отца меж пятью дочерьми был единственным сыном.
С речью такою к троянцам и Гектору он обратился:
«Гектор, меня побуждает мой дух и отважное сердце
Близко к судам быстроходным пробраться и все там разведать.
Ты же, прошу я тебя, этот скипетр подняв, поклянися
Тех быстролетных коней с колесницею медноузорной
Мне подарить, что Пелида бесстрашного носят в сраженьях.
Небесполезный я буду разведчик и лучше, чем ждешь ты.
В стан забираться я буду все дальше, пока не достигну
Агамемнонова судна: наверно, вожди там ахейцев
Держат совет меж собою, бежать ли им, или сражаться».
Так говорил он, и Гектор, взяв скипетр в руки, поклялся:
«Будь мне свидетелем Зевс, супруг громомечущий Геры!
Ездить на тех лошадях ни один из троянцев не будет;
Станешь один только ты, говорю я, на них красоваться!»
Клятва ложной была, но Долона она подбодрила.
Тотчас колчан и изогнутый лук он набросил на плечи,
Сверху закутался в шкуру косматую серого волка,
Голову шапкой хорьковой покрыл и, копье захвативши,
Быстро от стана пошел к кораблям. Но назад воротиться
Не суждено ему было, чтоб Гектору вести доставить.
Толпы троянских мужей и коней за собою оставив,
Он по дороге пошел. Подходящего скоро заметил
Богорожденный герой Одиссей и сказал Диомеду:
«К нам человек там какой-то подходит от стана троянцев.
Кто он, — не знаю. Собрался ль о наших судах он разведать,
Или ограбить кого из убитых, лежащих на поле?
Вот что: сначала позволим ему по равнине немного
Нас миновать; а потом, из засады набросившись сразу,
Схватим мгновенно его. Если ж нас он ногами обгонит, —
Помни, все время тесни к кораблям его нашим от стана,
Пикой грозя, чтобы он не успел убежать к Илиону».
Так сговорившись, они близ дороги меж грудами трупов
Оба приникли. В своем безрассудстве он мимо пронесся.
Но лишь прошел расстоянье, которое мулы проходят
Без передышки под плугом (они несравненно пригодней
Плуг составной волочить, чем волы, по глубокому пару), —
Бросились следом герои. Он стал было, топот услышав:
В сердце подумал своем, что товарищей топот он слышит,
Посланных Гектором вслед, чтоб его воротили обратно.
Те от него на полет уж копья находились иль меньше.
Вдруг он врагов разглядел и на быстрых ногах обратился
В бегство. Они же стремглав за троянцем пустились в погоню.
Так же, как две острозубых собаки охотничьих гонят
Лань или зайца, на них наседая без отдыха сзади,
Местом лесистым, а те убегают с блеяньем и визгом,
Так Диомед и герой Одиссей, городов разрушитель,
Гнали упорно троянца? его отрезая от стана.
Он подбегал к кораблям, уже близкий к тому, чтоб смешаться
С стражей ахейской, но силу вдохнула Афина Тидиду,
Чтобы никто из ахейцев, поспевши скорей, не хвалился,
Что ниспровергнул троянца, Тидид же вторым бы явился.
Смаху занесши копье, закричал Диомед многомощный:
«Или стой, или пикой тебя я настигну, и будешь
Очень недолго ты ждать от руки моей гибели жалкой!»
Крикнул и пику в троянца пустил, промахнувшись нарочно.
Гладкая пика над правым плечом пролетела и в землю
Жалом вонзилась пред ним. На месте он стал неподвижно,
Дрожь охватила его, и зубы во рту застучали,
Бледен от страха он стал. Подбежали они, задыхаясь,
За руки крепко схватили. Долон им сказал со слезами:
«В плен возьмите меня! А я себя выкуплю. Дом мой
Золотом, медью богат и для выделки трудным железом.
С радостью даст вам отец за меня неисчислимый выкуп,
Если услышит, что в стане ахейцев живой нахожусь я».
Сыну Евмеда в ответ сказал Одиссей многоумный:
«Не беспокойся и дух не тревожь себе мыслью о смерти.
Вот что, однако, скажи, — но скажи мне вполне откровенно:
Ты для чего тут один к кораблям пробираешься нашим
Темною ночью, когда остальные покоятся люди?
Хочешь ограбить кого из убитых, лежащих на поле?
Или ты Гектором выслан, чтоб высмотреть все хорошенько
Перед судами ахейцев? Иль собственным сердцем ты послан?»
Так ответил Долон, и дрожали под ним его ноги:
«Гектор мой ум помрачил, надававши мне много посулов.
Однокопытных коней с колесницей узорчато медной
Славного сына Пелея он мне подарить обещался
И через быструю черную ночь приказал мне пробраться
Близко к ахейским враждебным мужам, чтобы все там разведать»
Так же ли черные ваши суда стерегутся, как прежде,
Или же, нашей рукой укрощенные, между собою
Держите вы совещанье о бегстве и темною ночью
Стражи нести не хотите, трудом пресыщенные тяжким».
Так, улыбнувшись, ответил ему Одиссей многоумный:
«Сердце твое, как я вижу, не малых даров возжелало:
Коней отважного духом Пелеева сына! Те кони
Неукротимы. Смирять ни один из людей их не в силах,
Только один Ахиллес, рожденный бессмертной богиней.
Вот что скажи мне теперь, и смотри, отвечай откровенно:
Где, отправляясь, оставил ты Гектора, пастыря войска?
Где у него боевые доспехи, где быстрые кони?
Где расположена стража троянцев и где их ночлеги?
Что замышляют они меж собою, — желают и дальше
Здесь оставаться, вблизи от судов, или в город обратно
Думают все возвратиться, уж раз укротили ахейцев?»
Сын Евмеда Долон опять Одиссею ответил:
«Также и это тебе расскажу я вполне откровенно.
Созвал совет многолюдный с мужами советными Гектор
Возле могилы, в которой божественный Ил похоронен,
Дальше от шума. Но стражи, герой, о которой спросил ты,
Нет никакой, чтоб особенно как-нибудь стан охраняла.
Все же огни, что ты видишь, — троянские; в этом нужда им;
Все они бодрствуют в стане и все убеждают друг друга
Крепче охрану держать. А союзники славные Трои
Спят беззаботно, троянцам одним предоставив охрану,
Так как поблизости нет здесь у них ни детей, ни супруг их».
Так, ему отвечая, сказал Одиссей многоумный:
«Как же союзники, — вместе с троянцами спят вперемежку
Или отдельно от них? Расскажи поподробней, чтоб знать мне».
Сын Евмеда Долон опять Одиссею ответил:
«Также и это тебе расскажу я вполне откровенно:
К морю — карийцев отряды, стрелков криволучных пеонов,
Также лелегов, кавконов, пеласгов божественных войско;
Место близ Фимбры досталось ликийцам, и гордым мисийцам,
И укротителям коней фригийцам, и храбрым меонам.
Но для чего у меня вам разведывать порознь о каждом?
Если желаете оба в троянское войско проникнуть, —
Вот новопришлые, с краю, отдельно от прочих, — фракийцы.
С ними и царь их находится, Рес, Эйонеем рожденный.
Видел его я коней, величайших, прекраснейших видом.
Снега белее они, быстротою же ветру подобны;
Золотом и серебром колесница богатая блещет;
Сам же он прибыл сюда в золотых, огромных доспехах,
Дивных для взора, которых не людям, подверженным смерти,
Больше всего подобало б носить, а бессмертным богам лишь.
Ну, а меня отведите теперь к кораблям быстролетным
Или свяжите и в узах жестоких на месте оставьте,
Чтобы, сюда воротившись, могли вы увериться сами,
Правда ль было все то, что сказал я вам, или неправда».
Грозно взглянув на него, Диомед ответил могучий:
«Дум у меня о спасеньи, Долон, не влагай себе в сердце,
Раз ты нам в руки попался, — хоть вести твои и прекрасны.
Если тебе мы свободу дадим и обратно отпустим,
Позже, наверно, опять ты придешь к кораблям нашим быстрым,
Чтобы разведать о нас либо с нами открыто сразиться.
Если ж, рукою моею сраженный, свой дух ты испустишь,
То никогда уже больше бедой для ахейцев не будешь».
Тот мускулистой рукой за его подбородок схватился
И собирался молить. Но мечом Диомед размахнулся,
Прямо по шее ударил и оба рассек сухожилья.
В пыль голова покатилась, еще бормотать продолжая.
Сняли с его головы хорьковую шапку герои,
Волчью шкуру забрали, копье и лук изогнутый.
Все это поднял высоко Афине добычнице к небу
Царь Одиссей богоравный и, жарко моляся, воскликнул:
«Радуйся жертве, Афина! Тебе мы всегда на Олимпе
Первой меж всеми дары принесем! Но еще, о богиня,
Нас проводи до фракийских мужей, к их коням и ночлегу!»
Так говорил Одиссей и, высоко вознесши добычу,
На тамариске повесил и сделал то место приметным,
Кучу нарвав тростнику и густых тамарисковых веток,
Чтобы во мраке найти это место, назад возвращаясь.
Сами ж пустились вперед по доспехам и лужам кровавым.
Вскоре подкрались к фракийцам у края троянского стана.
Спали фракийцы, трудом пресыщенные. Возле — доспехи
В три расположены были ряда в превосходном порядке,
Видом прекрасные. Пара коней перед каждым стояла.
Рес почивал в середине. Его быстроногие кони
Были ремнями привязаны сзади к скобе колесницы.
Первым увидев его, Одиссей указал Диомеду:
«Вот он тот муж, и вот они кони, Тидид, о которых
Только что нами убитый троянец Долон говорил нам.
Ну-ка, могучую силу свою прояви! Не годится
Праздно с оружьем стоять. Отвяжи-ка коней поскорее!
Или мужей избивай. А я о конях позабочусь».
Так говорил он. И силу вдохнула Афина в Тидида.
Начал рубить во все стороны он. Поднялись отовсюду
Стоны мечом пораженных. Земля закраснелась от крови.
Так же, как лев, подобравшись во тьме к беспастушному стаду,
К овцам иль козам, на них устремляется, злое замыслив, —
Так на фракийских мужей Диомед могучий бросался.
Он их двенадцать убил. Меж тем Одиссей многоумный
Каждого мужа, который мечом был зарублен Тидида,
За ногу сзади схватив, выволакивал быстро из ряда
С целью такою в уме, чтоб легко лошадей пышногривых
Вывести было возможно, чтоб сердцем они не дрожали,
Если б еще без привычки на труп довелось наступить им.
Так, наконец, до царя добрался Диомед многомощный.
Сладостной жизни лишил он тринадцатым Реса владыку,
Тяжко дышавшего: сон в ту ночь ему снился ужасный.
(Встал Диомед над его головою, по мысли Афины.) [61]
Однокопытных коней отвязал Одиссей многостойкий,
Вместе ремнями связал и на место свободное вывел,
Луком своим подгоняя; бича же блестящего в руку
В мысль не пришло ему взять из узорнорезной колесницы.
Знак желая подать Диомеду, тихонько он свистнул.
Тот же стоял, размышляя, какую еще ему сделать
Дерзость: то ль колесницу, где было оружие Реса,
Выкатить, взявшись за дышло, иль вынести, вверх приподнявши,
То ли побольше еще и мужей рядовых уничтожить?
В сердце он так размышлял, но внезапно богиня Афина
Близко предстала пред ним и сказала Тидееву сыну:
«Вспомнить пора о возврате назад, к кораблям крутобоким,
Сын удалого Тидея, — чтоб к ним беглецом не вернуться,
Если троянцев разбудит другой кто-нибудь из бессмертных».
Так говорила Афина. И голос узнал он богини.
Быстро вскочил на коней. Одиссей же их луком ударил.
И понеслися они к кораблям быстролетным ахейцев.
Не был слепым наблюдавший за всем Аполлон сребролукий:
Видел, как следом Афина идет за Тидеевым сыном.
Гневом к Афине горя, он спустился в троянское войско
И разбудил средь фракийцев советника Гиппокоонта,
Брата двоюродного Реса. От сна он тотчас пробудился,
Место увидел пустым, где быстрые кони стояли,
Бьющихся в судоргах страшных увидел мужей перебитых,
И зарыдал, и товарища звать принялся дорогого.
Подняли крики и шум несказанный по стану троянцы;
Все сбежались смотреть на страшное дело, какое
Мужи свершили и после к судам удалились ахейским.
Те же примчались туда, где убит был лазутчик троянский.
Там удержал Одиссей богомилый коней быстроногих.
Сын же Тидея спрыгнул и, кровавые снявши доспехи,
В руки подал Одиссею и, снова вскочивши на лошадь,
Коней обоих хлестнул. И они полетели охотно
К черным судам крутобоким, — туда и самим им хотелось.
Нестор первым из всех услышал их топот и молвил:
«О дорогие друзья, о вожди и советники войска!
Правду ль скажу, ошибусь ли? Но сердце велит говорить мне.
В уши ударил мне топот стремительно скачущих коней.
Если бы то Одиссей с Диомедом могучим так скоро
Однокопытных пригнали коней от троянского стана!
Страшно, однако, я сердцем боюсь, не они ль пострадали, —
Лучшие меж аргивян, — в оглушительной схватке с врагами».
Слова не кончил всего он, когда уж они прискакали.
Наземь с коней соскочили. Ахейцы навстречу в восторге
Кинулись, правой рукой их и словом приветствуя сладким.
Первым их Нестор, наездник геренский, расспрашивать начал:
«Сын знаменитый Лаэрта, великая слава ахейцев!
Как, скажи мне, вы этих коней захватили? Пробрались
В лагерь троянцев? Иль бог подарил повстречавшийся с вами?
Страшно похожи они на лучи светозарного солнца!
Я постоянно сражаюсь с троянцами. Не остаюсь я
Праздным вблизи кораблей, хоть боец я уже престарелый.
Но я ни разу подобных коней не заметил, не видел.
Думаю, бог, вам навстречу явившийся, их даровал вам,
Ибо обоих вас любят и Зевс, собирающий тучи,
И Эгиохова дочь, совоокая дева Афина».
Нестору так, отвечая, сказал Одиссей многоумный:
«Нестор, рожденный Нелеем, великая слава ахейцев!
Бог, если только захочет, легко и получше, чем эти,
Может коней подарить, ибо много нас боги сильнее.
Эти ж, которых ты видишь, — недавно прибывшие в Трою
Кони фракийцев. Царя их убил Диомед наш бесстрашный,
Возле него и двенадцать товарищей, всё наилучших.
Нами тринадцатым был убит у судов и лазутчик.
Этого сделать ночную разведку средь нашего войска
Гектор отправил, а также другие начальники Трои».
Так он сказал и за ров перегнал лошадей звуконогих,
Гордо смеясь. И, ликуя, за ним устремились ахейцы.
К ставке они подошли Диомеда, построенной прочно,
И привязали коней поводами ременными к яслям,
Возле которых уже Диомеда лихие стояли
Кони, пшеницу жуя, по сладости равную меду.
Сын же Лаэрта в корме корабельной доспехи Долона,
Кровью залитые, спрятал, чтоб в дар принести их Афине.
Сами же оба они, погрузившися в волны морские,
Пот обмывали обильный, на голенях, шее, вкруг бедер.
После того, как волною морской от обильного пота
Кожу омыли они, освежив себе милое сердце,
Вымылись также еще и в красиво отесанных ваннах.
Вымывши тело и маслом его умастивши обильно,
Сели они за еду, и кубки в кратер опускали,
И возлиянья творили Афине вином медосладким.