Раннее утро зимнего дня. Большая комната — спальня и рабочий кабинет Вассы Железновой. Тесно. В углу, за ширмами — кровать, налево — стол, заваленный бумагами, вместо пресс-папье положены изразцы. Около стола — высокая конторка, за нею, под окном — кушетка. Лампы с зелеными абажурами. В правом углу — изразцовая лежанка, около неё — несгораемый шкаф и дверь в молельную. К ширмам пришпилены булавками бумаги, когда мимо них проходят — они шевелятся. В задней стене — широкие двери в столовую; виден стол, над ним люстра. На столе горит свеча. Дунечка собирает посуду для чая. Липа вносит кипящий самовар.
Дунечка (тихо). Воротилась?
Липа. Нет.
Дунечка. Ой! Что же теперь будет?
Липа. А я знаю?.. (Идёт в комнату хозяйки и осматривает её.)
(Из двери молельной выходит Васса, поправляя очки и волосы на висках. Смотрит на стенные часы над столом.)
Васса. Почему опоздала? Четверть восьмого, видишь?
Липа. Под утро Захару Ивановичу опять худо было.
Васса (проходя к столу). Депеши нет?
Липа. Нет.
Васса. Все встали?
Липа. Павел Захарович и не ложились ещё…
Васса. Нездоров?
Липа. Людмила Михайловна дома не ночевали.
Васса (негромко). Берегись, Олимпиада!.. Я тебе… покажу!
Липа (испуганно). За что же?
Васса. А вот за то, что неприятное мне… со вкусом ты говоришь…
Липа. Васса Петровна! Да ведь я это…
Васса. Ступай, зови всех к чаю. Дуня, дай мне сюда мою чашку. Олимпиада, стой! Ежели Людмила спит ещё, не буди её, — поняла? Она сегодня ночевала у отца. Пошли его ко мне…
Дуня (вносит чай). Здравствуй, Вассушка…
Васса. Здорова будь.
Дуня. Ой, Вассонька, как Захарушке-то плохо было…
Васса. Ничего не говорил?
Дуня. Где уж! Только глазыньками моргает.
Васса. Ты там послушай, что будут про Людмилку болтать. Иди к столу.
(Дуня ушла. Васса, положив руки на стол, нахмурилась, подняла очки на лоб, шевелит губами.)
Михаил (входя). Доброе утро-с…
Васса. Где дочь-то? Родитель… эх!
Михаил. Ничего не могу сделать… свыше сил…
Васса. Погубили парня…
Михаил. И её…
Васса. Она у тебя ночевала… Понял?
Михаил. Понимаю-с.
Васса. За косы бы её… (Усмехнулась.) Захар как?
Михаил. Плохо-с…
Васса (тихо). Не мог бумагу подписать?
Михаил. Нет.
Васса. Поп согласен?
Михаил. Триста просит.
Васса. Чёрт с ним, пусть пользуется. А другие?
Михаил. Всё в порядке.
Васса (вздохнув). Кончится это всё — подумаем, как быть с детьми…
Михаил. Необходимое дело-с! Беда может быть…
Васса (задумчиво). Не едет Анна, не едет! И депеши нет… Дуня, чаю! Кто пришёл?
Павел (в столовой). Я…
Васса. Что прячешься? Поздоровался бы с матерью-то…
Павел (входя). Извольте — с добрым утром! Тестюшка… ага? Где же ваша дочь?
Михаил (угрюмо). Вас спрошу об этом, — вам её дал церкви закон…
Васса. Иди, Михайло Васильич…
Павел. Маменька — мне стыдно, мне — нестерпимо… помоги как-нибудь, ведь ты меня любишь, я знаю… мама!
Васса. Ну полно, полно… погоди…
Павел. Чего мне ждать? Сил моих нет.
Васса. Говорила я — не пара она тебе! Женился бы на тихонькой…
Павел. На уроде? Сам я урод — и жену мне уродку? Кривобокую? Хромую?
Васса (гасит свечу). Перестань!.. Над слезами да жалобами смеются теперь… перестань!
Павел. Господи! Железнова жена — гулящая! Мамаша, неужто вас не терзает… не стыдно вам?
Васса. Сказала — перестань! Ну? Иди, пей чай… (Идёт в столовую.) Ты что свет не гасишь, ворона монастырская?
Павел. Мамаша, дайте денег, я в город поеду… не могу я тут… не могу…
Васса. Отец в опасности, а ты — в город? Ещё что выдумаешь? Умница!..
Павел. Ну, что же мне делать?!.
(Бросился на кушетку, злобно плачет. В столовой — Наталья подходит к свекрови, целует руку. Васса смотрит на Павла через очки.)
Васса. Проспала?
Наталья. Я у батюшки дежурила до трёх часов. (Прислушавшись, испуганно). Кто это плачет?
Васса. Павел — постыдись! Кликуша!..
Наталья (идёт в кабинет). Что ты это? Дуняша, дайте воды!
Васса. О, господи!.. (Дуня вопросительно смотрит на неё.) Ну, что тебе сказано? Воды подай… Эх, Павел, спрятала бы я тебя куда-нибудь…
Павел. Да, я знаю… вам не за меня стыдно, вы меня стыдитесь…
Наталья. Ты мужчина, тебе нехорошо плакать.
Павел. Не тронь… ты брезгуешь мной… у меня жена гуляет…
(Михаил входит в столовую, дёргает себя за усы, провожая зятя угрюмым взглядом.)
Васса. Ты что?
Михаил (направляясь в её комнату). Пожалуйте сюда.
Васса. Ну? Дуня, выдь вон!
Михаил. Людмила уехала с дядей…
Васса (хватаясь за стену). Куда?
Михаил. На хутор…
Васса. Ох… Я уж думала — далеко… совсем! Испугал ты меня… Павел — знает?
Михаил. Узнает… Страшно мне… И дочь — погибла… и дело, которому всю жизнь служил, — разрушается.
Васса (с досадой). Ты бы не охал… я не охаю вот… Так, стало быть, Прохор…
Михаил. Он — всем враг!
Васса. Не каркай, говорю! Дело разрушается… Это ещё — посмотрим!
Михаил (с яростью). Его добрым считают… совестлив, дескать… Знаю я эти штуки — совесть да доброту! Видел-с… Они в деле — как песок в машине… И всё это — одна игра, никому не нужна доброта, никому! Дай мне столько, сколько я стою, больше ничего… Ласки да шутки оставьте себе, да-с! Это — когда человеку нечем внимания заслужить, он в совесть играет! А кругом все от его игры плачут… и никакое дело не может правильно идти… Вредоносный человек он…
Васса (очнувшись). Что ты с ним сделаешь?
Михаил. Что-с? Эх…
Васса. Ну? Говори.
Михаил (не вдруг). Погожу-с… Вам бы сходить к хозяину-то…
Васса. И вправду… А депеши от Анны всё нет… нет!
Михаил. Что вы так надеетесь на неё?
Васса (идёт). Ты её не знаешь… молчи!
Михаил (идя за нею). Тяжело…
Васса. Легко жить — просто. Только от лёгкой-то жизни глупеют скоро, слышала я…
(Ушли. Бесшумно является Дуня, села за стол, крестится и шепчет.)
Дуня. Господи — сохрани, помилуй рабов твоих на всех путях… Господи!
Липа (вбегает). Где хозяйка? Приехала!
Дуня. Анна?
Липа. Людмилка! С дядей ночь-то гуляла — ай-ай! Вот так дела!
Семён (идёт). Какие дела, а?
Липа (убегая). Так-с…
Семён. Квак-с! Дура! Ну-ка, Дуня, налей мне.
Дуня. С добрым утром, Сенечка.
Семён. Ну, и тебе тоже. Как отец?
Дуня. Ой, плох…
Семён. Гм… мучается долго. (Зевнул.) Все уже напились?
Дуня (вполголоса). Павлуша не дотронулся, — жёнушка-то у него не ночевала дома…
Семён (приятно удивлённый). Да ну-у?
Дуня (захлёбываясь). Да, да! С Прохором, слышь, Зах…
Семён. Да нет? Ах дядя, чёрт кудрявый, а? Добился-таки! Молодец, а-ах ты!
Дуня. Добился, видно! Сраму-то…
Семён. Вот рожа у Павла будет!
Прохор (входит, ворча). Я те уши оборву, погоди…
Семён. Кому?
Прохор. Уроду. Скотина! Опять мне на голубятню кота пустил… Риголета кособокая…[22] Даже ноги дрожат… со зла…
Семён (ухмыляясь). А чего ты такой красноглазый да измятый? В одёже спал?
Прохор (оглядывая себя). Я? Спал? Экой леший… надо переодеться.
Семён. Следует.
Прохор. Хавронья — чаю! Ах Пашка, кикимора… Скобаря удушил кот да двух чёрно-пегих…
Семён. И за что бы ему на тебя сердиться?
Прохор. Ну, ну! А ты знай край, да не падай! Дурак он! Женщине в актрисы надо идти али вообще куда-нибудь… какая она жена ему?
Липа (входит). Прохор Иванович…
Прохор. Ну?
Липа. Управляющий спрашивает…
Прохор. Я твой управляющий… и больше никаких! И нечего тебе тут плутать, Плуто́нша… брысь!
Семён (Липе). Чего ему надо?
Липа (робко). Спрашивает, можно ли видеть.
Прохор. Меня? Нельзя. Я — невидим… Скажи ему, что он болван и жулик…
Семён (смеётся). Разве жулики бывают болванами?
Прохор. У нас, брат, и жулики не больно умны.
Семён. Люблю я, когда вы сердитесь… смешно очень!
Прохор. Вот — благодарствую! Государственный ум у тебя, брат, право!
Людмила (входит, в капоте). Здравствуйте…
(Дуня молча кланяется, Семён, ухмыляясь, шаркает ногами, Прохор крутит усы и крякает.)
Людмила. Молока мне. Вы чего, Семён, расцвели?
Семён. Видя вас — ликует вся природа… вот как!
Прохор. И животные.
Семён (фыркая). Это я — животный?
Прохор. Коли говоришь — вся природа, стало быть, и скоты все…
Семён (хохочет). Ой, ей-богу… вот ловко!
Людмила (Дуне). Видите — родитель у него при смерти, а он — зубы скалит. (Семён немедленно стал серьёзен.) Вы, Дуняша, поучили бы его приличиям, как, бывало, меня учили…
Дуня. Я-с…
Семён (тоном оправдания). Родитель — седьмой месяц хворает.
Прохор. Человек — вообще решительный, а умереть — не решается…
Дуня (невольно). О, господи…
Прохор. Что?
Дуня. Я так…
Прохор. Как?
Людмила (Дуне). Вы идите куда вам надобно. Дядя Прохор — безнравственный, и вам, девушке, неприлично с ним сидеть. (Дуня уходит.) Не люблю шпионок. (Прохору.) Послушайте, испанец!
Семён. Похож!
Прохор. А ты видел испанцев? Тесто!
Семен. И видел. В цирке один плясал.
Людмила. Я пойду спать, в четыре встану, а вы будьте готовы — идёт?
Семён. Кататься?
Людмила. На тройке.
Прохор. Хочешь с нами? Бери жену, и едем…
Семён (чешется, грустно). Не поедет она. Да и Павел тут…
Людмила. Что — Павел?
Семен. Не того… неловко…
Людмила. Вам неловко? Почему?
(Семён усмехается смущённо, Прохор смотрит на него, безнадёжно качая головой.)
Васса (входит). Семён, ступай в контору.
Прохор (вслед племяннику). Да не очень умно распоряжайся, не так, как в прошлый раз.
Васса (Людмиле). Ты меня видела?
Людмила. Нет.
Васса. Что же не здороваешься?
Людмила (ласково). Ой, простите! Забыла…
Прохор (встал). Здравия желаю…
Васса (уклоняясь от поцелуя невестки, спокойно, строго). Ты что делаешь, Людмила?
Людмила (не сразу). Не знаю… честное слово, мама! Не знаю… (Быстро ушла.)
Прохор. Бум!
Васса (мягко, миролюбиво). Прохор Иваныч, вот вы человек неглупый, не злой…
Прохор. Главное — неглупый! Вот-с…
Васса. Вы понимаете, надо быть, что поступки ваши конфузят весь дом и дело старинное в постыдном виде выставляют пред людьми…
Прохор. Слышал эти речи не однажды от брата Захара и всегда говорил ему, что учить меня — поздно-с…
Васса (тише). Неужто не жалко вам молодую женщину, девочку почти, — ведь ей — жить…
Прохор. Извините! В молодых женщинах и девочках я понимаю значительно больше вас… равно как и многих женщин почтенного возраста насквозь вижу…
Васса (медленно). Павел — племянник вам…
Прохор. Сделайте любезность — скажите ему, что если он голубей моих кошками травить будет — уши оборву-с!
Васса (не сразу). Значит — вы враг семье?
Прохор. Это вы — оставьте! Семья! Братец покойный не без вашего наущения по миру меня пустил было — не забыли вы об этом? Семья-с? Благодарствую! Тридцать тысяч слизали моих, — будет! Хе!
Васса (тихо). Воевать, значит, желаете?
Прохор. Чего-с? Как это? С кем?
Васса. С племянниками, разумею…
Прохор. Оставьте увертюры наши, всё равно — не вывернетесь! Никаких войн! Закон существует, Васса Петровна, эдакое римское право: моё суть моё! Отыдет Захар в селения горние, мы с вами мирно разделимся, и — никаких увертюр! Желаю здравствовать… (Ушёл. Васса смотрит вслед, странно наклоняясь, точно хочет прыгнуть на него. Входит Наталья, садится за стол, наливает себе чаю.)
Васса (глухо). Что Павел?
Наталья. Успокоился немножко… (Молчание. Васса ходит по столовой.) Жалко его…
Васса. Что?
Наталья. Жалко, говорю, его…
Васса (не сразу, тихо). Мне вот арестантов жалко… некоторые совсем безвинно в тюрьме сидят, и дела никакого нет им… а на воле привыкли работать. Тех жаль, кому работать хочется, а — нечего…
Наталья. Иные живут хуже арестантов…
Васса (задумчиво). Меня вот никто не жалел. Как Захар банкротиться затеял — была я Павлом беременна, на шестом месяце… Тюрьмой, судом дело пахло — мы о ту пору под заклад тайно деньги давали… чужого добра полны сундуки, всё надо было спрятать, укрыть. Я говорю — Захарушка, погоди! Дай мне ребёнка-то родить! А он как зыкнет… да! Так и возилась я в страхе-трепете месяца два…
Наталья. Вот, может, оттого и родился Павел-то кривобокий…
Васса. Это он после… лет пять было ему, когда заметила я, что криво растёт… Да… То ли ещё было!
Наталья. Вы с тем служащим, которого намедни прогнали, разговаривали?
Васса. Чего с ним говорить? Негоден, ну — иди себе!
Наталья. А про жизнь говорили?
Васса. Чью жизнь?
Наталья. Про всю… про всех?
Васса (не понимает). Невдомёк мне — о чём ты это?
Наталья (поучительно). Он вот говорил, что всякое дело — грех.
Васса (удивлена). Экой дурак!
Наталья (задорно). Почему это? Вы всех ругаете…
Васса (усмехаясь). Значит, дело — грех? Работа — грех? До чего доходят… чтобы лень свою оправдать… Помнится — был эдакой странник, это ещё до тебя… Сидит в кухне и проповеди говорит, вот так же — дескать, все дела рук человеческих — грех один. А я и говорю: «Ты, милый, положи хлеб-то, не тронь его, не ешь, он руками сделан. Не греши-ка, друг, да уходи вон…» Так и прогнала.
Наталья (ворчит). А может, правда-то его…
Васса (не слушая, звонит). Мудрят всё… Захар не мудрил, да из простых мужиков вот куда дошёл.
Наталья (встаёт). И помирает.
Васса. Ну, что ж? Пожил!
Наталья. Вы жаловались на него…
Васса. Это баба жаловалась. Распутник он был всю жизнь… от распутства и помирает… А кроме этого, ему цены нет… нет похвалы достойной.
(Входит Липа.)
Наталья (уходя). Вы всегда то одно, то другое говорите…
Васса (тихо). Дура… (Липе.) Кто вчера вечером у Прохора был?
Липа. Евгений Мироныч какой-то…
Васса. Адвокат из города… не знаешь? О чём говорили?
Липа. Не слыхала.
Васса. Почему?
Липа. Заперлись они…
Васса. А через отдушину в печи? Забыла?
Липа. Тихо они очень…
Васса. Смотри ты, еретица!
Липа. Васса Петровна! Да я ли…
Васса. Помни, кто ты есть!
Липа. В монастырь бы я…
Васса. Монастырь? (Задумалась.) Я те дам монастырь! (Мягче.) О тебе заботятся… Вытри рожу, ну? Отпусти тебя, — ты пропадёшь! Позови Михаила… Ты что, Павел?
Павел (в двери). Так.
Васса. Всегда — так. А что такое — так?
Павел. Ничего…
Васса (смотрит на сына с недоумением). Господи Исусе… откуда это идёт? Какие-то всё никудышники… бездельники…
Павел. Что же мне делать? Места я себе не нахожу… сердце умирает…
Васса. Коли не умеешь с бабой справиться, — терпи… до поры…
Павел. До какой? Эх, мамаша, жестокий вы человек…
Васса. Я-то? Так!
Павел. Сыном своим вы готовы землю копать, как лопатой, лишь бы денег добыть…
Васса (тихо). Шёл бы ты, Павел, в монахи!
Павел (изумлённо). Я? Зачем?
Васса. А куда тебе деваться?
Павел (пугливо). Мамаша… вы — серьёзно?
Васса. Ну да…
Павел (обозлился). Нет уж… это вам не удастся! Ишь вы… а-а? Нет-с…
Васса. Ты с кем говоришь?
Павел. С вами!
Васса (негромко). Вон!
Павел (уходя). Не боюсь… ишь вы!
(Васса проходит в кабинет, садится за стол, разбирает бумаги, поднося их к лицу, руки у неё трясутся.)
Васса (бормочет). Для чего всё? Для кого? (Бросила бумаги, сняла очки и сидит неподвижно, суровая, тоскливо глядя перед собой.)
Михаил (входит, злой). Вы меня звали?
Васса. Что это ты как говоришь?
Михаил. Как?
Васса. Больно сердито. Погоди, сударь мой, я ещё хозяйка здесь…
Михаил (уныло). Ничего нельзя сообразить. Задёргали меня… Семён Захарыч смеются только…
Васса. Ну, ладно! Ты знаешь, что у Прохора адвокат был?
Михаил. Знаю!.. Эта Липа ваша….
Васса. Да… не сумела.
Михаил. Пугнуть бы её…
Васса. Как будто разучилась она бояться-то…
Михаил. Не может этого быть! Детоубийство — не шуточка-с!..
Васса. Опасно тоже… Ребёнок-то Семёнов был…
Михаил. Недоказуемо! Клейма фирмы на дитё не положено. Просто — ребенок! И — мать налицо, а его — нет…
Васса. Ты бы поговорил с ней… построже!
Михаил. Можно-с…
Васса. Поговори-ка. Мужчине — сподручнее. Пугни да приласкай… Ну, с Прохором беседовала я…
Михаил. Что же?
Васса. Говорит — разорю…
Михаил. Может-с!..
Васса (опуская глаза). Да… вот какие дни пришли!
Михаил (тихо). Требуют серьёзных мер…
Васса (не глядя на него). Что ты думаешь?
Михаил. У меня одна надежда — сердце его слабое… Этакие в одночасье помирают…
Васса. Пустяки! Он нас с тобой переживёт.
Михаил. Дело божие-с. Лекарства он принимает всё чаще, — я это по счетам аптеки знаю. Фершал Яков говорил — опасные это лекарства…
Васса. Лекарство, а — опасное! Врёт Яков спьяна…
Михаил. Два их… Одно — против сердца, а другое — неловко сказать… для крепости в обхождении с дамами…
Васса (усмехаясь). Старый чёрт!..
Михаил. Яков опасался — микстуры, говорит, одна другой противоречат, во зло употреблять их нельзя-де. Если увеличить порцию…
Васса. Пьяный болтает, а ты — слушаешь… Так поговори с Олимпиадой-то…
Михаил. Обязательно. Ежели бы они скончались теперь…
Васса (усмехаясь). Ты, батюшка, словно травить его собираешься… Опомнись!
Михаил. Господи помилуй! Что вы? И в мыслях не было-с…
Васса. Будь осторожнее… в словах-то…
Михаил. Ф-фу… испугали вы меня…
Васса. Бояться — нечего…
Михаил. Даже — обидно-с…
Васса. Обиды тут нет. Мне не расчёт обижать тебя. Я только тогда спокой вижу, когда с тобой говорю…
Михаил. Вы не забудьте, что всю жизнь я вам служил… за совесть… И даже дочь… единую мою… которая после вас…
Васса. Ну, ну, полно… полно, дружок… Мы ещё, слава богу, жить можем, погоди! А за Людочку — меня не вини! Я её люблю… я против была…
Михаил (вдруг с глухой яростью). Он! Знаю-с… Он! У всякого жулика свой расчёт… я его расчёт верно понял! Девицу любовницей сделать — побоялся, выдал её замуж за племянника… знаю-с!
Васса (тихо). Ты не откладывай надолго с Олимпиадой-то…
Михаил. Будьте покойны… клятву дал себе-с!
Васса. Сам-от поспокойней будь…
Михаил. Когда я горячился?
Васса. Ну, иди… иди! Насчёт духовной-то, смотри…
(Михаил почтительно наклонился, поцеловал её руку, она ответила поцелуем в лоб и дважды погладила голову его. Он ушёл, выпрямившись, как солдат; проводив его взглядом, Васса снова садится за стол, невнятно бормочет, разбирая бумаги. Осторожно входит Анна, смотрит на мать, сначала — насмешливо, но скоро лицо её становится ласковым и грустным.)
Анна. Мама…
Васса (обернувшись). Анна… Анюта…
Анна. Одна, как и раньше, бывало… седенькая мамочка… Здравствуй!
Васса. Слава богу… как это ты хорошо вошла! Что депешу-то? А я всё депешу ждала…
Анна. А не меня? Как отец?
Васса (заглядывая в столовую). Плох… Видел тебя кто-нибудь?
Анна. Юноша какой-то, открыл дверь и убежал… даже не спросил, кто я…
Васса. Митька из конторы… разиня! Ну, вот хорошо! Стой-ка, я дверь-то притворю… поговорим одни… чтобы знала ты… Ах, офицерша!.. Ишь, какая стала! Ах ты, военная… (Затворила дверь; взволнованная, берёт дочь за руку, садится на кушетку.) Ну, Анна…
Анна (тихо). Значит, отец…
Васса. Не встанет… (Сразу впадая в деловой тон.) Беда идёт на нас, Анна! Дядя хочет свои деньги вынуть из дела… а кто ему деньги нажил? Чьей работой они выросли? Захаровой да моей! Что он делал, Прохор-то? За бабами гонялся, театры заводил… Куда ему деньги? Один…
Анна (хмурясь). Подождите…
Васса. Ты — слушай! Семён — у жены в руках, а она — блаженненькая какая-то… и тоже выделиться уговаривает его. Павел — несчастный человечишка… жена у него, — ты её знаешь, он на Людмиле женился… не пара она ему и будто гулять начала! Не верю в это я… брезглива она! Ничего понять не могу, Анна!.. Затем тебя и выписала, — ты со свежего воздуха, ты, может, увидишь, что делать… чтобы хоть греха поменьше вышло…
Анна (внимательно). Вот как… да? Разоряемся?
Васса. Рушится всё дело! Тридцать лет работы — всё дымом, дымом! Годы были — тяжелые, убытки — большие… Работников — нет, а наследников — много… А наследники — плохи! Для чего трудились мы с отцом? Кому работали! Кто грехи наши оправдает? Строили — года, падает — днями… обидно… Непереносно!
Анна. Завещание отец подписал?
Васса (осеклась, не сразу). Духовную? Не… не знаю…
Анна (недоверчиво). Не знаете? Вы?
Васса. Наверно — написал… Ты подумай, какое дело падает!
Анна. Да…
Васса. Вот! Ты поговори с братьями-то… мне они не верят, сыновья мои! Думают, что я всё в свои руки хочу схватить. А тебе — должны поверить, Аннушка! Ты человек — без интереса, ты — выделена из наследства… прогнана отцом…
Анна (встала). Выделена? Дали мне — бросили, как нищей, десять тысяч и — всё?
Васса (усмехнулась). Расписка твоя есть… расписка в том, что ты всю свою часть получила.
Анна (ласково). Что же такое расписка? Вы мне её подарите, мамаша!
Васса (как бы шутя). За какие услуги, сударыня моя?
Анна (задумчиво). Услуги? А вот, дайте всё понять…
Васса (следит за ней). Ну, ну, понимай! Как живёшь?
Анна (неохотно). Так себе.
Васса. Что твой-то?
Анна. Подполковника получил после летних маневров. Батальон дали ему…
Васса. А — пьёт?
Анна. Офицер, да не пил бы! Болен. Скоро, пожалуй, вдовой буду…
Васса (с улыбкой, тихо). Прошла любовь-то, а?
(Анна молча усмехнулась.)
Васса. То-то! А как тогда кипела! Говорила я тебе…
Анна. Ну, это мы оставим, мамаша!
Васса (разглядывая её). Решительно говоришь… И сидишь смело — нога на ногу… да вот и табак куришь!
Анна. Курю.
(В столовой — Павел. Тихо подходит к двери, слышит голоса и прижимает ухо к двери.)
Васса. Не пристало бы даме-то…
Анна. Ко мне — идёт.
Васса. А одета благородно.
Анна. Умеем.
Васса. Внучата как живут?
Анна (гордо). Дети у меня здоровые, весёлые…
Васса. Первый-то помер ведь…
Анна. Да… Тот был больной… слабенький…
Васса (усмехаясь). Так! Первый — больной… а потом, слава богу, здоровенькие пошли… от больного-то мужа…
Анна (покраснела, взглянула на мать и тихонько смеётся). Умная вы, мамаша…
Васса (довольна). Ну, надо братьев позвать…
Анна. Знали они, что я приеду?
Васса (идёт к двери). На что им знать это… (Отворила дверь — Павел отскочил, но не успел убежать, запнувшись о стул. Мать смотрит на него, он сконфуженно трёт себе колено.)
Павел (тихо). Всё равно… не слышно ничего…
Васса. Не слышно? Это горе!
Павел (зло). Свой я или нет? Мне сказали — дама приехала с чемоданами…
Васса. Ты бы постучал в дверь-то, а я бы отворила тебе…
Анна (выходя). Здравствуй, Павел!
Павел (матери). Ну, не догадался я! Здравствуй, Анюта!
Васса. Вот, спроси его, почто он подглядывает за матерью? (Идёт в столовую.)
Павел. Ну да… Уж и подглядываю!
Анна (улыбаясь). Рад меня видеть?
Павел. Конечно. А то у нас — как в сумасшедшем доме.
Анна (тихо, заглядывая в столовую). Мать всё такая же?
Павел. Хуже стала. Хочет всё в свои руки забрать.
Анна. Да ведь и так всё в её руках…
Павел. Не будет этого, когда папаша умрёт! Шабаш! Мы уже не маленькие — мне двадцать четыре, а Семён на три старше…
Анна. Дружно живёте?
Павел. Разно. Он — дураковат, Семён-то…
Анна. А жёны?
Павел. У него жена — хитрая… Толстая, а — хитрая! Красивая ты стала! И одета особенно… хорошо! А у нас, как в больнице, все ходят — платья чёрные да полосатые…
Анна (обняв его, ходит). Ты на Люде женился?
Павел. Ну да. И делать у нас ничего нельзя. Я вот начал старинные иконы покупать у староверов, за рекой, — мать загрызла: богу, говорит, не молишься, а денег тратишь много! Не понимает, что тут десять рублей на рубль можно взять… Выгоднее всего — старинными вещами торговать… в городе один торговец купил шесть тарелок за девять рублей, а продал — за триста двадцать… вот как! А мы тут… кирпич, изразцы, дрова, торф… дьявол идёт!.. У-у!
Прохор (входя). Ба-а! Сколь шикарная дама однако! (Растопырив руки, разглядывает племянницу, вкусно прищёлкивая языком.) Браво! Ну, поцелуй…
Анна. А вы, дядя, не смущайте.
Прохор. Тебя-то? Гм… с такими глазками не смущаются… врёте-с!
Анна. А вот — Семён! Ух, какой толстый!
Семён (рад). Анюта! Вот хорошо… Господи! Как я рад, ей-богу… ну — ах ты! Сколько время не видались?
Анна. Ты с женой-то познакомь!
Семён. Обязательно! Наташа, вот она — Анюта! Помнишь, я тебе говорил, колошматила меня всё?..
Прохор. Мало!
Анна (Наталье). Мне приятно видеть вас… будемте друзьями…
Наталья. Хорошо-с…
Прохор. Бум!
Семён. Она у меня — тихая! Староверка, в корчаге крестили…[23]
Прохор. В огромной корчаге!
Анна (Павлу). А Людмила где?
Павел (захваченный врасплох). Не знаю. (Семён фыркнул, все замолчали на секунду.) Спит она.
Семён. Ты ведь её знаешь!
Анна. Она красивая была…
Прохор. Ого! Ты на неё теперь взгляни! Зверь!
Семён. Похвалил!
Павел. Это он назло мне. Они все смеются надо мной…
Наталья. Ну, полно, что ты!
Павел. Они меня со свету сживают, Анна!
Анна. Ой, как страшно! (Обняла Павла за плечи и отводит его в угол, что-то говоря; он ворчит и машет руками.)
Прохор (Семёну). Хороша сестра-то?
Семён. Да-а…
Наталья. Только глаза очень блестят…
Семён. На мать похожа…
Прохор. Фигура-то! Грандама…
Семён. Ой, какая разбойница была!.. Колошматила она меня…
Наталья. Нехорошо, что Людмила не идёт, неуважительно к Анне Захаровне…
Михаил (входит). Анна Захаровна, позвольте поздравить с возвратом под свой кров…
Наталья (негромко). Свой… это как же?
Михаил. Чему безмерно рад-с…
Анна. Вы не постарели, дядя Миша, и молодец! Рада видеть вас…
Михаил. И я! Душевно…
Семён (Наталье). Нравится она тебе?
Наталья. Ничего… Пёстрая только очень…
Семён. Она же в один цвет одета! Ю!
Наталья. Да я вижу. Это я — так…
Прохор. Это — куриная слепота…
Людмила (входит заспанная, растрёпанная, но красивая. Бросается к Анне). Нюта…
Анна (обнимая её). Людочка…
Людмила. Нюта… ой, как хорошо…
Анна. Какая ты стала…
Людмила. Точно солнышко ты…
Павел. Нытьё началось…
Васса (в дверях). Анна!.. Иди к отцу-то…
Прохор. Что — плохо ему?
Павел. Погодите ещё радоваться-то…
Прохор. Я тебя спрашиваю, дуга?
(Павел, забежав за стол, показывает дяде язык.)
Людмила (хохочет сквозь слёзы). Смотри, папа!
Прохор (идя к Павлу). Пашка, уши надеру!
Павел. Троньте…
Михаил (дочери). Ты — уйди…
Семён (оживлённо). Дядя — загородите стулом дорогу-то ему! Павел — под стол катай, эх ты!..
Занавес