У всех людей есть пятна на совести, — у меня тоже есть одно.
Но большинство людей относится к этим украшениям на лице своей души крайне просто; они носят их так же легко, как крахмаленные рубашки, а я не ношу таких рубашек и, должно быть, поэтому — чувствую себя крайне неудобно с моим пятном. Одним словом — я хочу покаяться.
Я не потому каюсь, что уже не нахожу в жизни иных приятных развлечений или не чувствую себя способным чем-либо другим привлечь к себе внимание людей; я также и не потому пускаюсь в откровенность, что имею намерение рассказать что-либо о моих достоинствах, — о, нет! Ни одна из тех причин, которые обыкновенно побуждают людей к публичному покаянию, не руководит мной в данном случае. Я каюсь потому, что чувствую — пора! И вот я взял в руки перо и, как щёткой, откровенностью хочу счистить с души моей то тёмное пятно, которое давно уже давит мне сердце.
* * *
Началось всё это на улице в весёлый день мая, когда я гулял и встретил одну знакомую гимназистку. Её звали Лизочка; у неё были превесёлые карие глазки, — но теперь они были печальны; розовое, изящное и живое личико — в момент встречи было бледно и безжизненно; у неё была лёгкая, как полёт птички, походка, а теперь — она едва передвигала ноги.
— Лизочка, здравствуйте! Как здоровье ваших кукол?
Я забыл сказать, в котором классе она училась. В четвёртом. Я очень любил играть с ней в куклы, — это прекрасно освежает после общения с людьми.
— Здравствуйте, — сказала мне Лизочка, и в голосе её я услыхал слёзы.
— Что с вами, девочка? — спросил я, встревоженный. Сознаюсь — я любил её, и она отвечала мне взаимностью, со всей силой и страстью своих двенадцати лет. Мне в ту пору было ещё только пятьдесят три года.
— Н-нам опять задали… сочинение… — сквозь слёзы сказала она.
— Сочинение? Ба! Да разве тема такая печальная, что вы, ещё не разработав её, уже плачете?
Она улыбнулась.
— Да, вам хорошо, — вас не заставляют писать сочинения!
— Увы, Лизочка, — тоже заставляют. Только вас заставляют учителя, а меня — обстоятельства. Не будем говорить, кто из них хуже. Но вы не печальтесь: я напишу за вас сочинение. Какая тема?
— «Вода и её значение в природе и в жизни человека!» Напишете? Милый! На пять?
— Постараюсь — с плюсом!
— А потом придёте играть в куклы?
— После сочинения? Обязательно.
— До свидания! Какой вы ми-илый!
И она ушла…
Я потому так быстро предложил ей написать сочинение, что это дело было уже мне знакомо. Однажды учитель словесности поставил мне двойку за сочинение, написанное для одной гимназистки пятого класса на тему: «Положительные черты в характерах Скалозуба и Молчалина». Другой раз я получил единицу с минусом за сочинение для гимназиста шестого класса на тему: «Польза и вред почитания родителей» или что-то в этом роде.
Таким образом, я был знаком с тем, что должен был делать. Но всё-таки я задумался. Мне очень хотелось, чтобы моя милая девочка получила полный балл. Как бы это написать так, чтоб получить именно пятёрку, а не меньше? А?
Подумав, я решил: прежде, чем писать, мне нужно вообразить, что я не длинный малый, двух аршин десяти вершков ростом, а малюсенькая розовощёкая гимназисточка двенадцати лет от роду. Несомненно, что, когда учитель даёт тему, он принимает в расчёт знания ребёнка на тему, его психологию, его стиль и, наконец, его идейный, так сказать, взгляд на предмет сочинения, его отношение к нему. Несомненно, что это так. И значит, что я должен, по мере возможности, подражать ребёнку. Прекрасно!
Придя домой, я лёг на диван, закурил папиросу и заснул, чего совсем не хотел делать. Разбудил меня приятель, который пришёл ко мне в гости, чего он тоже не хотел делать, как оказалось. Он вышел из дома, не имея ни малейшего желания идти ко мне, и вдруг — пришёл! И мы заговорили с ним о том, как эластичны узы дружбы: идёшь направо от дома приятеля и вдруг — приходишь всё-таки к нему и мешаешь ему спать. Потом мы говорили о вине и о людях, которые пьют вино. Мы открыли такую вещь: люди, у которых есть деньги в кармане или кредит в виноторговле, могут купить вино, а люди, которые не имеют ни того, ни другого, — не могут. Когда приятель ушёл, писать о воде было уже поздно…
Сочинение было заказано к субботе, — у меня ещё было два дня. Но на следующий день воде помешал уже не приятель, а вино, которое, по отношению ко мне, действительно оказалось неприятелем. И вот наступил последний день, и я засел писать о воде и её значении в природе и жизни человека. У меня очень болела голова, но всё-таки я написал. Потом — прочитал, ничего не понял и, решив, что я, должно быть, очень удачно подражал ребёнку и вполне удовлетворю моим сочинением учителя, — понёс его моей гимназистке.
Она встретила меня радостно.
— Готово! Ах, как хорошо! На пять, да? Ну, конечно, — ведь вы сочинитель… Идёмте играть в куклы!
Мы пошли и играли, а потом я пошёл домой и спокойно спал ночь…
В воскресенье я пошёл к ней. Пришёл. Маменька её вышла навстречу мне, и была она величественна, как хорошая колокольня, а глаза её смотрели на меня, как два револьверные дула.
— Ах, это вы, милостивый государь? Вы?
— Я почти уверен, сударыня, что это именно я.
— Без шуток-с!
— ?!?
— Писатель вы! Соч-чинитель! Слышите ли?
— Я думаю, что слышу… Но не уверен, что я понимаю…
— Что вы сделали с моей дочерью?..
— Позвольте мне это вспомнить…
— Взгляните на неё!..
Я пошёл и взглянул. Она лежала на постельке и, как только умела, как могла, — плакала, бедненькая.
— Лизочка… — сказал я.
— Ах!.. Мама, мама, велите дворнику Матвею зарезать его ножом… топором, убейте его! — закричала Лизочка.
Это было удивительно!
— Объясните мне…
— Возьмите ваше гнусное сочинение, которое сделало мою дочь посмешищем всей гимназии и которому она обязана тем, что ей… поставили нуль!.. Возьмите и…
Я ушёл, бережно взяв сочинение, я спрятал его в карман и ушёл. Мне казалось, что я несу в кармане целый Атлантический океан со всеми его тайнами. Придя домой, я прочитал сочинение… Читайте сами…
Вода и её значение в природе и жизни человека
Вода есть мокрая жидкость, появление которой на земле относится к доисторическим временам. Сначала воды на земле было не очень много, но после того, как по повелению господа был устроен всемирный потоп, её стало на земле более самой земли, и с той поры она, никуда не стекая, так и остаётся в болотах, озёрах и морях. Скопляется вода только в низких местах, а на высоких удержаться не может, потому что она жидкая. Если её налить на вершину горы, то она скоро вся стечёт вниз, поэтому подножия гор всегда бывают окружены морями, озёрами и болотами. Если налить её на апельсин, то она тоже не удержится на нём, а вот на земле она держится, хотя земля круглая, как апельсин… Все реки также текут сверху вниз, потому что они начинаются на высоких местах и вследствие жидкости воды. Если её даже просто пролить на пол, то и тогда она потечёт туда, где ниже, а не наоборот. Её очень просто отличить от масла, потому что она летом не застывает, а масло застывает и летом, если его поставить в погреб. Постное масло больше похоже на воду. В болотах вода грязная, в морях солёная, и потому её не пьют, пьют только воду из рек, но и то только там, где нет водопроводной воды. Пить воду вредно, потому что можно простудиться, — более полезно пить чай, кофе и квас… Вода также служит для путей сообщения, и те государства, у которых много воды, отличаются высокоразвитой торговлей, — таковы из древних Финикия и Греция, а из современных — Англия. В воде любят жить рыбы. По воде очень удобно возить товары на особых кораблях, которые называются флот, но пешком ходить по ней нельзя, потому что она жидкая и расступается от ног, и человек тонет. В природе вода является — летом в виде дождя, отчего на земле бывает грязно. Когда идёт дождик, он прежде падает на крыши домов, а оттуда стекает ручьями на землю. Во время дождя взрослые выходят на улицу в калошах и под зонтиками, а дети сидят дома, и им бывает очень скучно. Зимой дождь замерзает и падает на землю в виде снега, отчего бывает холодно. В жизни человека вода нужна для разных надобностей: в ней заваривают чай, из неё варят суп, ею умываются, и когда умываются с мылом, то она, попадая в глаза, больно щиплет их. Из мыла с водой хорошо выходят пузыри. Для того, чтобы сделать пузырь, разводят в воде немножко мыла, берут соломинку и, окуная её в эту жидкость, дуют в неё осторожно. На конце соломинки выдувается большой, красивый, разноцветный пузырь и, отрываясь от соломинки, летит в воздухе, пока не лопнет. В воде также стирают бельё, водой моют полы в комнатах, и от воды простужаются, если пьют её вспотевши. Ещё в воде купаются, и некоторые тонут. Таким образом, мы ясно видим, что значение воды в природе и в жизни человека очень важно. Елизавета Пионова.
Вот оно, мое сочинение. Признаюсь, что, прочитав его, я остался доволен собой, ибо нашёл, что оно написано совершенно в стиле четвёртого класса гимназии и не без знания детской психологии. Я знаю, что мыльные пузыри более близки интересам двенадцатилетней девочки, чем торговля финикийцев, и остановился на мыльных пузырях более подробно, чем на воде как на факторе культуры. Я не доказывал преимущества вина пред водой, хотя и мог бы блестяще доказать это. Я не доказывал в моём сочинении необходимости обложения воды акцизом в видах увеличения доходов государства, — хотя почему бы не доказывать этого? То ли ещё доказывают люди с высокоразвитым чувством патриотизма! Я ни слова не сказал о всём том, чего не могла знать гимназистка четвёртого класса, и, мне кажется, я сказал всё, что она знала о воде. Какого же чёрта нужно было этому достопочтенному учителю?
Пусть он сам попробует написать такое же сочинение для двенадцатилетней ученицы; посмотрел бы я, как он это сделает!..
За что он поставил нуль моей протеже? Я был возмущён и оскорблён.
Всякий на моём месте чувствовал бы то же самое, я полагаю. Я решил отправиться к этому господину.
* * *
Я пришёл к нему и увидел пред собой длинную и тощую фигуру, весьма напоминающую собой ижицу, перевёрнутую вверх тормашками.
— Милостивый государь, — сказал я ему, — это я — автор сочинения «Вода и её значение в природе и в жизни человека», поданного вам гимназисткой четвёртого класса Елизаветой Пионовой.
— Разве вам не стыдно сознаться в этом? — с ужасом спросил он меня.
— Я не о себе пришёл говорить с вами… Я хотел бы только знать, за что вы поставили Пионовой нуль?
— За сочинение, — уверенно ответил он мне.
— Чем же, собственно, вам не нравится это сочинение?
— Ер-рунда!
Тут я горько пожалел, что не захватил с собой пушки. С таким бы удовольствием я влепил в учителя хорошенький заряд из артиллерийского орудия!
— Государь мой! — смиренно заговорил я. — Вы, кажется, полагаете, что на земле возможно существование леса раньше, чем вырастут деревья. Вы требуете от ученицы ясного представления о значении воды в природе, но известно ли вам, о государь мой, что ваша ученица ни в каких близких сношениях с природой не находится и едва ли может о ней иметь представление. Она живёт в детской, во втором этаже большого каменного дома, и от её квартиры до природы огромное расстояние, ибо, как это вам должно быть известно, в благоустроенных городах природа находится за городом. Пока ещё её домашние не озаботились ознакомить её с природой, и, уверяю вас, она, Пионова, не в состоянии сказать вам, где находится природа и какая она из себя…
— Гм?! Да? Это очень… странно! Но чего же вы желаете?
— Дайте Пионовой другую тему! Клянусь вам, я больше не буду писать для неё…
— Другую тему? Ну что ж? Это можно… Извольте…
Он взял с своего стола маленькую книжицу, на обложке которой я мельком прочитал «Паульсон», и стал её перелистывать…
— Ну-с вот: пусть она напишет «Море и пустыня».
Я кротко и умоляюще посмотрел на него.
— «Море и пустыня»… — повторил он, — славненькая темочка!
— Но, государь мой! Она никогда не видела моря и не была в пустыне… — с отчаянием воскликнул я.
— Однако это довольно неразвитая девочка! Ну, тогда вот: «Влияние природы»…
— Опять природа!
— Да, да! Тогда — «Балтийское море и его торговое, экономическое, культурное и политическое значение»…
— Не торгует она, политикой, по молодости лет, не занимается…
— Ужасно неразвитая девочка! Что бы ей такое дать? Нуте-ка, вот: «Что есть общего в характерах Чацкого и Хлестакова?»
…Как все люди, я тоже кроток и человеколюбив до известного предела. Впрочем, я ведь не оправдываюсь а только каюсь…
У него в комнате была печка, а на печке — отдушник. Ну, так вот на этом отдушнике, захлестнув учителю за шею его женственный галстук, — я его и повесил.
Повешенный, он только потерял свое сходство с ижицей а кроме этого, мне кажется, никто ничего не потерял.
Вот и всё, что я хотел сказать.