По словам одесских газет, на днях из Владивостока в Одессу прибыли два крестьянина Полтавской губернии: Порывай и Бебко.
Это уже старики; первому из них шестьдесят лет, второму — сорок семь; но, несмотря на свой возраст, оба они вызывают изумление своей энергией и желанием блага «миру», своим односельчанам, в интересах которых эти «незаметные герои» совершили нечто далеко не заурядное.
Дело в том, что оба они «ходоки», искатели «свободных земель», и именно ради этого они пешком из Полтавской губернии, через всю Сибирь, сходили во Владивосток.
Вот как рассказывает шестидесятилетний старик Порывай о мотивах своего путешествия.
— Земля у нас родит плохо, — говорит он, — да и мало её, не может матушка-землица прокормить всех досыта. Народ обеднел, понакопилось недоимок разных, просто хоть плачь, никак невозможно мужику прожить. А тут на миру «балакают», что есть в сибирской стороне такие места богатейшие, что и земли, и лесу, и всяких тебе угодий много. Вот я и решил послужить миру, — рассказывает он, — пойти и поразведать про тамошние места. Спросил у мира благословения и пошёл себе с богом в сибирскую сторону, имея в кармане всего рублёв двадцать денег.
И вот с двадцатью рублями в кармане и с несокрушимым желанием «послужить миру» старик вышел из своего села 7 марта 1892 года. Всё время он шёл пешком; прошёл через Уральские горы, чрез губернии Тобольскую, Томскую, Енисейскую, область Иркутскую, ходил по Амуру и, через Благовещенск, попал, наконец, в прошлом году только, во Владивосток.
Сколько горя, сколько невероятных невзгод пришлось ему испытать, — об этом легко можно судить, имея в виду, что человек шёл без денег, питаясь чем бог пошлёт, и нередко по нескольку дней голодая или питаясь кореньями и травой, не имея никакого представления о Сибири, идя почти так же, как Колумб плыл в Америку.
Но не смотря на всё это, старый хохол всё шёл и шёл до поры, пока не наткнулся на океан.
Во Владивостоке он, благодаря счастливой случайности, встретил своего земляка, крестьянина той же губернии, Прилуцкого уезда, Береговской волости, села Корниловки, Терентия Александрова Бебко. Последний отправился из своего села в 1895 году, в мае, прошёл через те же места с тою же целью ходока от «мира». Бебко из дому вышел с семнадцатью рублями, которые издержал уже до Челябинска, а дальше шёл или ехал с переселенцами. В Омске заведующий пересыльной частью дал ему на дорогу двадцать рублей, с которыми он доехал до Иркутска, где тоже получил от добрых людей пятнадцать рублей. Встретившись во Владивостоке, оба «мирских ходока» стали помышлять вместе, как бы им добраться поскорее домой. В это время во Владивосток прибыл пароход «Кострома». Порывай и Бебко обратились к пароходному начальству с просьбой, чтобы их приняли на пароход в качестве рабочих, но, за неимением вакансии, им было отказано. Тогда они решили тайно проникнуть на пароход, спрятаться в трюм и во что бы то ни стало добраться до Одессы. Это им и удалось вполне. Их открыли только на третий день по выходе из Владивостока в открытом море и довезли до Одессы. На пароходе оба они усердно исполняли все чёрные работы.
19 февраля они прибыли в Одессу, были сняты с парохода и…
Им устроили овацию, выслушав их рассказ о всём, что они встретили «для мира»?
Их, конечно, снабдили одеждой и деньгами для проезда на родину?
Нет, гораздо проще…
Их отправили в участок и в скором времени отправят на родину, наверное, по этапу.
Но за что же?
А для порядка, должно быть.
Не правда ли, как они просты, эти два старика-хохла?
Мир нуждается, мир стеснён недостатками… А где-то, там далеко, в Сибири, люди живут хорошо и свободно.
— А благословите ж меня, панове громада, я пойду, побачу — правда это или нет? — говорит шестидесятилетний старик и плетётся «от моря до моря», от Полтавы до Тихого океана, идёт шаг за шагом, движимый силой своего желания послужить «громаде».
Есть что-то богатырское в этом подвиге, — подвиге не из блестящих, не из тех, что совершаются в минуту.
Это скромный, серый подвиг, и он страшно труден, ибо совершается каждодневно в течение трёх лет…
Поднял старик заботу мира на свои плечи и понёс её с собой в далёкую Сибирь, ища на дороге свободного места для мира, останавливаясь тут и там и прикидывая в уме: а хорошо ли будет громаде житься, если она вот тут бы поселилась?
Идёт и ищет, и, за неимением хлеба, питается травой и кореньями, идёт, и ни бремя шестидесятилетней жизни, ни голод, ни холод и все затруднения пути — ничто не останавливает его.
Вот — старик, более молодой, чем молод юноша наших дней.
И — это очень грустно — нельзя не посоветовать юношам в душу этого старика…
Это вызовет у юношей стыд за самих себя, а этот стыд, быть может, несколько облагородит их, в чём они очень нуждаются.