Беседы о жизни
В 1789 году французская буржуазия — торговцы и фабриканты — осуществила давнишнее своё желание: вырвала из рук помещиков-дворян власть над землёй, над крестьянством. Прежде чем буржуазия решилась сделать это, философы буржуазии очень долго убеждали её, что власть человека над человеком незаконна и даже преступна. Они доказывали: попы, проповедуя, что власть королей и дворян установлена богом, лгут. Попы лгали, но фабриканты и купцы приняли правду на время и только потому, что она была выгодна для них как оружие борьбы против короля, дворянства и духовенства, которое за совесть поддерживало власть дворян, — попы сами, в огромном большинстве, были дворянами и владели землёю. Силою проповеди этой правды буржуазия подняла на бой против дворянства рабочих и ремесленников Парижа, подняла и крестьянство. Но, когда рабоче-крестьянская сила опрокинула старую власть, буржуазия, немедленно истребив истинных друзей народа, честных революционеров, начала прятать правду, которая помогла ей одержать победу, снова призвала на помощь себе попов, а попы снова начали доказывать в церквах и в книгах, что «несть власти, аще не от бога». На развалинах дворянского государства построилось государство богатых мещан, такое же враждебное и беспощадное к трудовому народу, каким была монархия — единовластие королей. Появился и король. Эксплуататоров, людей, которые живут грабежом чужой силы, стало ещё больше.
Русские цари — Екатерина, Павел — и русские дворяне сначала были испуганы революцией во Франции и даже посылали своих солдат защищать французских помещиков. Но уже и тогда часть русских дворян поняла, что буржуазная революция не так страшна, как выгодна. Поняла она и то, что крепостное право в России, то есть рабство крестьян, тоже невыгодно — отжило свой век. Уже в 1825 году в Петербурге дворяне при помощи солдат тоже попробовали сделать маленькую революцию для того, чтоб ограничить власть царя Николая Первого и расширить свою власть. Царь повесил пятерых и несколько десятков дворян послал на каторгу.
Но все человеческие мысли, все идеи рождаются на почве исторической необходимости, возникают из условий экономического, хозяйственного развития, и поэтому сознание, что крепостное право не выгодно для помещиков, для фабрикантов, — это сознание продолжало развиваться даже и в тугодумных мозгах русских помещиков. Семьдесят лет тому назад они согласились, что пора освободить крестьян из рабства. И вот в 1861 году совершилась у нас «великая реформа» — «освобождение крестьян от крепостной зависимости помещикам».
Это «освобождение» освободило не крестьян, не всю массу людей, которые издревле привыкли каторжно работать на полях, а освободило только чувство жадности, стремление к наживе тех крестьян, которые были похитрее, побессовестнее. Оно освободило в крестьянстве «инстинкт собственности», воспитанный в людях всеми политическо-экономическими условиями прошлого, всею силой давления истории прошлых веков. История эта строилась ничтожным количественно меньшинством людей на хребтах огромного их большинства.
Во власти меньшинства были силы для борьбы человека с природой — наука, техника; в руках меньшинства были и орудия духовного и телесного порабощения людей — церковь, школа, печать, то есть газеты, книги, сочинение законов, которые оправдывают власть хищников. В руках меньшинства была вся сила власти над большинством, и эта многовековая власть хищников чужого труда не могла не воспитать во всех людях стремления к хищничеству, желания жить чужим трудом, порабощать человека.
Крестьянин, мелкий хозяин, собственник клочка земли, которая бесплодно высасывала его силы, видел, как хорошо, легко живёт его владыка помещик, и крестьянин особенно пропитался, особенно глубоко воспитал в себе чувство собственника.
Тотчас после «освобождения» наиболее ловкие крестьяне занялись торговлей, открыли трактиры, кабаки, постоялые дворы, то есть занялись мироедством, кулачеством, стали «мирскими захребетниками» и увеличили количество людей, которые богатели на каторжном труде крестьянства. Пограбив деревню, мироед переезжал в город, где ещё более расширял своё дело грабежа посредством торговли.
Там он строил фабрики; обезземеленный, ограбленный им мужик шёл на эти фабрики снова работать на богача, но на фабрике крестьянин становился «пролетарием», утрачивал там мужицкий инстинкт собственности, воспитывался там как человек других мыслей и чувств. На фабрике он видел, что все премудрые машины создаются его руками, что это он придаёт любую форму и любое значение бесформенным кускам железной руды, тяжёлой, неуклюжей болванке. Он делал молотилку и ружьё, топор, иголку и паровоз, он добывал из-под земли уголь и железо, золото и удобрительные туки, он создавал из дерева бумагу, он же печатал книги. Там, в городе, он понял, что всё на свете создаётся им. На фабрике мужик, превращаясь в пролетария, осознал, что он — первая сила жизни и что, если он опустит свои рабочие руки, жизнь остановится.
Если крестьянин перестанет пахать и сеять, он сам прежде всех помрёт с голода. Крестьянин — бессилен. Он работает «на авось», он целиком зависит от природы, от дождя и засухи, от насекомых-вредителей, от капризов выпаханной им, истощённой и неплодородной земли, сам он не в силах найти, кроме навоза, другое удобрение для земли, не знает, какого удобрения требует та или эта земля, не может заменить деревянную соху железным плугом, не может построить трактора и комбайна. Крестьянин, даже и «освобождённый» от помещика, остаётся по власти слепых и неразумных сил природы. Для него есть один выход из каторжной жизни — выход в хищники, в кулаки, выход к увеличению собственности, а личная собственность увеличивается всегда за счёт чужого труда. Таким порядком крестьянство увеличивало за свой же счёт массу своих паразитов. И когда крестьянин, потеряв терпение, бунтовал, шёл против царя и помещика с оружием в руках, — он, в большинстве своём, шёл защищать свою избу, свою корову, свою собственность.
Рабочий-большевик понял, что он, создавая все вещи, всю и всякую собственность, создаёт её не для той или другой единицы, а для всех, для всего мира; понял, что машина должна работать не на фабриканта, а на весь трудовой народ, что лампа, самовар, шины для колес, молотилка — не для кулаков, а для всех крестьян. Рабочий понял, что единоличное мелкое крестьянское хозяйство всегда и неизбежно будет порождать кулаков и будет, как было, источником бессмысленного обогащения меньшинства и каторжной жизни для большинства. Когда у нас, в 17 году, свергли царя, помещики и фабриканты хотели взять власть в свои руки и устроиться так же удобно для них, как после революции устроилась буржуазия Франции. Но большевики, рабочие и крестьяне, зная, что жизнь трудового народа от этого не станет легче, вступили с помещиками и фабрикантами в бой за власть, победили их, и шли власть в свои руки и этим сделали весь трудовой народ единственным собственником всей земли, всех её богатств.
Рабоче-крестьянская власть запретила попам внушать трудовому народу вредное учение, что миром управляет бог и что всякая власть — от бога, — в наших школах учат, что миром правит разум людей и что единственно законная власть — это власть трудового народа, потому что его руки, его сила добывают хлеб, топливо и всё, что необходимо для жизни.
Рабоче-крестьянская власть и партия большевиков учат, что все законы всегда создавались хозяевами в их пользу и во вред трудовому народу, что законы должны строиться не на выдумках о боге и о необходимости подчинения трудового большинства воле царей, королей, попов, а на правильно понятых экономических интересах рабочих и крестьян; народ должен сам создавать законы жизни, — он и делает это на съездах Советов и членов партии. В Союзе Советов печать, одна из руководящих сил жизни, должна быть голосом самого народа, — так оно и есть, потому что наша печать начинается снизу, со стенгазет, маленьких фабзаводских газет, а теперь ещё и с колхозных газеток, потому что в большие газеты центров всё больше входит выдвиженцев трудового народа, потому что основной материал для советской печати поставляют рабселькоры; они — покамест — чернорабочие наших газет, но из них всё больше вырабатывается мастеров в виде очеркистов и техников газетного дела. Рабоче-крестьянская власть широко открыла для себя, то есть для массы рабочих и крестьян, дорогу во втузы и вузы, а это значит, что ежегодно десятки тысяч трудового народа берут в свои руки науку и технику — основные силы, необходимые для строительства новой жизни. Скоро у нас будут сотни тысяч и миллионы учёных, тогда как в буржуазных государствах они считаются тысячами и служат там интересам капиталистов-хозяев, а не интересам рабочих и крестьян.
Служить подлинным интересам трудового народа — это значит: доказывать ему словом и делом, что источник всех несчастий жизни, всех её уродств, источник эпидемических болезней и преждевременного истощения сил трудового народа коренится в его нищете и безграмотности, а нищета и безграмотность — неизбежные последствия классового буржуазного государства, основанного на частной собственности, на угнетении рабочих и крестьян, на грабеже их сил.
Там, где частная собственность на землю, на орудия труда, на фабрики, заводы признаётся основой государства, — там всё, весь порядок жизни против жизненных интересов рабочих и крестьян. Это особенно ясно видно в наши дни при ужасающем росте безработицы в буржуазных государствах и при бесчеловечном отношении буржуазной власти к безработным, которые умирают с голода. И ясно, что до поры, пока буржуазный строй жизни будет существовать, жизнь рабочего народа должна становиться всё хуже, тяжелее, что конкуренция капиталистов друг с другом не может не ухудшать жизнь рабочих и крестьян и что сами капиталисты не могут жить, не воюя друг с другом из-за интересов наживы.
Капиталисты Европы и Америки ненавидят Союз Советов. Это вполне понятно, потому что они видят: в Союзе Советов рабочие и крестьяне успешно и быстро строят государство другого типа, — государство, в котором исключена частная собственность — основная причина всех несчастий жизни, причина неукротимой жадности, зависти, одичания и озверения. Они видят, что с 1928 года в Союзе Советов началось действительное освобождение крестьян, потому что переход крестьянства от единоличного частного хозяйства к хозяйству коллективному есть действительное освобождение крестьян от каторжной жизни, к мучительным и нищенским условиям которой они издавна привыкли.
Капиталисты видят, что переход крестьянства на коллективный труд — это значит действительно социальная революция, это значит — уничтожение той почвы, которая питала капитализм, подкрепляя его существование огромным запасом рабочей силы, которую он черпал из среды нищенствующего крестьянства, подкрепляя его ряды мелкой буржуазией — кулаками, торгашами, паразитами, которые вырастали на коже крестьянства, питаясь его кровью.