Сад Богаевской. На деревьях растянута парусина, под ней простой, некрашеный стол, очень большой; за столом Черкун, перед ним ворох бумаг, карты, чертежи. Дом - с левой стороны, к нему ведет широкая дорожка, в глубине сада - забор. Под деревьями налево, в плетеном кресле, сидит Анна с книгой в руках.
Анна (потягиваясь). Тебе жарко?
Черкун. Конечно.
Анна. А Сергея Николаевича все нет... Ты всегда больше работаешь - и всегда ты вместе с ним. Почему?
Черкун (не поднимая головы). Он имеет то, чего у меня мало, - опыт, знания...
Анна. Но он такой... распущенный.
Черкун. Знания ценнее нравственности...
(Пауза.)
Анна. Какие любопытные все здесь. Подсматривают за нами, следят... Наивные люди...
Черкун. Говоря проще - идиоты...
Анна. Вот и теперь в соседнем саду кто-то ходит вдоль забора и смотрит в щели. Я вижу, как блестят глаза.
Черкун. Черт с ними... пускай блестят...
Степан (идет). Ну-с, нанял я этого Матвея Гогина, вот его паспорт...
Черкун. Не давайте: она сунет его куда-нибудь и потом будет спрашивать у меня, куда сунула... Это не очень забавно...
Степан. Ну, люди здесь! Удивительная дичь! Смотришь на них и начинаешь сомневаться в будущности России... А как подумаешь, сколько тысяч сел и городов населено такими личностями, - душой овладевает пессимизм во сто лошадиных сил...
Черкун. Пессимизм для рабочего человека - излишен, как белые перчатки. Что, каков этот Матвей?
Степан. Кажется, не очень глуп... Вот он сам идет. Я вам не нужен?
(Матвей подошел. Одет чище, чем в первом акте.)
Черкун. Нет. (Матвею). Ну-с, что скажете?
Матвей. Хочу поблагодарить вас, барин, за то, что взяли меня...
Черкун. Меня зовут Егор Петров, я так же, как и вы, крестьянин, а не барин. Благодарить нам друг друга не за что: вы будете работать, я буду платить вам деньги. А если вы вздумаете жульничать, я вас прогоню и отдам под суд... Это понятно?
Матвей. Понял. Уж постараюсь вам...
Черкун. Увидим... Идите.
Матвей (подумал, помялся). Покорно благодарю...
Черкун (взглянув на него). Все-таки?
Матвей. Чего-с?
Черкун. Ничего! Ступайте...
(Пауза.)
Анна. Как ты требовательно относишься к людям, Егор...
Черкун. Так они относились ко мне...
(Пауза.)
Анна. Тебе нравится Татьяна Николаевна?
Черкун. Ее племянница - больше.
Анна. Зачем ты дразнишь меня?
Черкун. Зачем позволяешь? Протестуй...
(На заборе показывается голова Гриши Редозубова.)
Анна (пугливо). Смотри, Егор! Смотри...
Черкун (удивлен). Вам что нужно?
Гриша (улыбаясь). Ничего. Я так... из любопытства только...
Черкун. Вы кто?
Гриша. Редозубов... сосед ваш...
Анна. Как он добродушно улыбается! Ты предложи ему, пусть идет сюда...
Черкун. Ну... идите же к нам! Познакомимся, что ли...
Гриша. Мне тут не перелезть... я - толстый...
Анна (смеясь). А вы идите через ворота...
Гриша. Мм... улицей, значит? Ладно... (Исчезает; идет Цыганов.)
Анна. Какой смешной!
Черкун. Вот тебе и развлечение.
Цыганов. Хотел уснуть и - не мог, черт побери! Летают уездные мухи джж, джж! И с размаха в стекло - бумб! Садятся на нос, щекочут...
Черкун. И, вероятно, голова болит со вчерашнего...
Цыганов. Да-а, знаешь... радушная встреча инженеров в уездном городе для меня сошла не совсем благополучно... Что такое они здесь пьют?
Черкун. Притыкин называет это зверобоем...
Цыганов. Штука высокого давления... Ты знаешь, Жорж... такая странность! У меня, видимо, начинается... отрыжка, что ли. Вдруг сегодня вспомнил эту... брюнеточка такая... как ее звали? Хористка из оперетки... она потом утопилась в Мойке... ты знал такую?
Черкун. Нет...
Цыганов (задумчиво). Маленькая... милые глазки... И вот сейчас одна муха, которой я поджег папиросой крылья, почему-то напомнила мне эту девочку... как ее имя?
Анна (смотрит по направлению к дому). Что это? Он... смотрите!
Цыганов. Галлюцинация?
Черкун. Фу, болван какой!
Гриша (в тяжелой меховой шубе). Вот и я... ф-фу! Трудно мне!
Черкун. Послушайте вы... тип! Зачем это вы так нарядились?
Гриша (улыбаясь). В шубу-то? Это меня отец выпаривает... чтобы я похудел: мне осенью в солдаты идти... так вот он жир из меня выпаривает...
Цыганов. Остроумно...
Черкун. И вы позволяете так издеваться над собой?
Гриша. Чего же? С ним много не поспоришь... дерется. Да, может, и в самом деле, если похудею, не возьмут в солдаты-то!
Черкун. Ну, вот что - снимите шубу. На вас противно смотреть. Как вам не стыдно? Над вами, наверное, девицы смеются, - подумайте! Что за уродство! Вы должны сказать отцу, что больше не хотите... носить шубу в жару, - понимаете?
Гриша. Да-а, скажи-ка ему... попробуй!
Цыганов. Послушайте, юноша: а вдруг отец сядет на вас верхом и в праздник по улице возить себя заставит?
Гриша. Ну, он срамиться не станет: он гордый!
Черкун (настойчиво). Снимите шубу!..
Гриша (снимает). Ладно... только бы он не увидал!
Анна. Вы его любите, да?
Гриша (не сразу). Старый он... скоро, чай, помрет... тогда уж я сам себе хозяин буду!
Черкун. Ступайте домой и пошлите его ко мне.
Гриша (изумлен). Это кого - отца... послать?
Черкун. Ну да... он дома?
Гриша (теряется). Да... как же я скажу? Ишь вы! Послать... тоже! Разве можно? Он первое лицо...
Черкун (вскакивая). О, черт возьми! (Идет к забору.)
Гриша (пугливо). Что вы? Что он делает? Сударыня... Я уйду... ну вас тут! Вот озорник!
Черкун. Сергей! Не пускай его... (Кричит через забор.) Эй, кто там? Эй!
Анна (смеется). Егор! Право же, это лишнее:
Гриша. Сударыня! Это озорство! Заманили меня... а теперь... Я уйду... Что такое?
Цыганов. Юноша, будьте героем! Для этого вам нужно только смирно ждать... садитесь!
Черкун (через забор). Это вы? Пожалуйте ко мне... Что? Да, сейчас!
Редозубов (за забором). Григорий! Гришка!
Гриша (испуган). Зовет... У-у-у! Батюшки!
Черкун. Он здесь, у меня...
Цыганов. Вот двигается еще один образец местной фауны...
Гриша (со страхом). Раз! Это Палагея Притыкина... ну!
Цыганов. Знаете что, вам надо выпить для храбрости... это помогает!
Гриша. Давайте... скорее! Ах ты... ну уж...
Анна (хохочет). Да полноте... ох, какой вы... чудак! Степа!
Притыкина. Здравствуйте!
Цыганов (кланяясь). Что вам угодно?
Притыкина. Татьяна Николаевна дома?
Цыганов. К сожалению, это мне неизвестно...
(Степа идет.)
Притыкина. Ах, Гриша! Здравствуй.
Гриша (бормочет). Ну вот... теперь началось...
Черкун. С вами здоровается дама, а вы сидите...
Анна (Степе). Принесите портвейн и ликер...
Цыганов. И коньяк, и водку...
Гриша. Я ее знаю...
Притыкина. Мы знакомы, как же! А это - ваша супруга? Какие они красавицы у вас...
Черкун. Она тоже не знает, где Татьяна Николаевна...
(Степа приносит поднос с бутылками.)
Притыкина. Это мне не очень интересно. Я ведь, коли правду сказать, не к ней, а к вам пришла... ее-то я всегда видеть могу, а вот с вами мне лестно познакомиться...
Черкун. Анна! Это к тебе, я думаю...
Цыганов (Анне). Я уверен, что это к вам... Ну-с, юноша, вам чего дать?
Гриша. Которое злее...
Притыкина. Нет, я ко всем. Супруга ваша, конечно, со стороны туалетов, но и вы, судари мои, тоже очень интересные...
Гриша (выпил). Ух! Сладко, а... здорово!
Цыганов (кланяясь Притыкиной). Весьма польщен... Юноша, запомните: эта влага называется - шартрез...
Анна (Притыкиной). Садитесь, пожалуйста...
Притыкина. Мерси! Я давно говорю Архипу, мужу то есть: "Окаянный! Познакомь с инженерами!" А он стращает: "Они, говорит, строгие". А вы вовсе не строгие, но, конечно, образованные и потому гордые... Что же? Всякому человеку погордиться хочется, - мы вот деньгами гордимся, а вы - науками... А у кого нет ничего, тот уж - что он? Вроде младенца, который год прожил да и помер, и сказать про него нечего! Я этак-то родила...
Анна (быстро встает). Может быть, вы пройдете туда, на веранду?
Притыкина. С удовольствием, дорогая вы моя, пройдусь! Какая вы приветливая, какая милая... И так я рада, что вы приехали, так рада! Городок у нас - милый, красивый, и кругом всё окрестности... и лесные окрестности, и полевые, и болотные... и клюква, уж столько клюквы!
Цыганов (посмотрел вслед дамам). Занятно, Жорж, право... интересная женщина!
Гриша (вдруг засмеялся). Она - дуреха!
Черкун. Что?
Гриша. Дура, говорю, она. Старая, а вышла за молодого замуж... Богатая она... Он все забрал у нее, а сам, конечно, бегает... Он - ловкий! Ух... отец идет! Заслоните меня... я еще хвачу...
(Цыганов закрывает собою Гришу. Гриша наливает большую рюмку ликера, быстро проглатывает ее и дико таращит глаза. Идет Редозубов, глядя исподлобья на Черкуна, за ним - Павлин с толстой тетрадью подмышкой.)
Редозубов (не кланяясь). Гришка! Ты чего тут делаешь?
Гриша (ухмыляясь). Так... ничего...
Черкун. Это я его пригласил...
Редозубов. Зачем?
Черкун. Нужно.
Редозубов. А он меня спросил, можно ли идти?
Черкун. Зачем?
(Молча смотрят друг на друга.)
Редозубов. Я его отец...
Черкун. Ну-с, долго разговаривать мне некогда... Ваш сын должен снять эту дурацкую шубу. Что за глупость!
Редозубов (удивлен). Позволь... что такое?
(Павлин осторожно отодвигается в сторону от Редозубова.)
Черкун. Если же он будет носить шубу, - я напишу воинскому начальнику, что вы заставляете вашего сына уклоняться от исполнения воинской повинности... вы поняли?
Гриша (вдруг). Папаша! Желаю в солдаты... ей-богу!
Черкун. Вы поняли? Это - уголовное преступление...
Редозубов (растерян). Погоди! По какому праву? Павлин, будь свидетелем... Гришка, ступай домой...
Гриша. Папаша! Не могу я похудеть... не могу!
(Притыкин стоит слева за деревьями.)
Редозубов (спокойнее). Ты, господин, приехал дорогу строить... Строй! Я тебе не мешаю... и ты в чужое дело не мешайся, да! И... и глаза на меня... зеленые глаза - не таращь... Григорий, домой! А я - жаловаться буду... я к губернатору поеду...
Цыганов (с ласковой улыбкой). И приедете на скамью подсудимых... Это в шестьдесят-то лет! Будучи городским головой, церковным старостой, кумом пожарного и прочее и прочее... Такая блестящая карьера и такой мрачный конец! Вы представьте себе это...
Редозубов. Григорий, иди домой, собака! Не слушай... не гляди на них...
Гриша (пьяно заплакал). Они тебя... в острог! И меня... в острог!
Редозубов (хватает его за руку). Иди, пес... (Быстро идет прочь.)
Черкун (вслед, спокойно). Почтенный, если вы побьете сына - это будет стоить вам дорого... (Идет за ними.)
Притыкин (удивлен). Испугался! Василий Иванов Редозубов - испугался!
Цыганов. Любит почет, а?
Притыкин. У-у, страсть! Ежели в могилу человека с почетом несут - он и тут завидует, так бы на его место и лег! Столбы каменные видели перед его домом? Улицу он ими загородил - хотел парадное крыльцо построить, как у князя Хрящеватого. Запретили ему портить улицу - седьмой год судится, не хочет уступить... И никогда никому он не уступал...
Павлин (выступает и докладывает, считая на пальцах). Человек, заметить смею, жестокий: одну супругу в гроб забил, другая - в монастырь сбежала, один сын - дурачком гуляет, другой - без вести пропал...
Цыганов. Позвольте, мой дорогой, вы - что такое?
Павлин. Я-с?.. Меня все здесь знают...
(Пришла Степа, собирает со стола бутылки и уносит их.)
Притыкин. Дружок Редозубова-то... тоже - перец!
Павлин. Я со всеми людьми желаю дружно жить...
Цыганов. Вам угодно что-нибудь от меня?
Павлин. Точно так. Вот сочинение мною написано... и как вы человек ученый, то желал бы я знать ваш взгляд, о чем и прошу вас усердно. Называется оно: "Некоторое рассуждение о словах, составленное для обнажения лжи бескорыстным любителем истины"... Девять лет писал...
Цыганов (берет тетрадь). О чем же вы здесь рассуждаете?
Павлин. Против новых слов я... Как поступки человеческие остались с древности неизменны, а названия им даны другие, то я и противоречу этому... Вообще - против новых слов.
Цыганов. Что такое - новые слова?
Павлин. Например: раньше говорилось - ябеда, а теперь говорят корреспонденция...
Притыкин. Это он про то, как его в газете обругали за донос на учителя... Небось, голове Редозубову ты ни в чем не противоречил...
Павлин. Куст дерево тенью не покроет, Архип Фомич! Он выше меня по значению своему в городе... Недоступное - недосягаемо!
Цыганов (идет к дому). Хорошо, я посмотрю вашу рукопись...
Павлин. Чувствительно благодарен...
Цыганов. Вы зайдете как-нибудь...
Павлин. Сочту долгом...
(Все трое уходят. Над забором Редозубова появляется Катя, - она внимательно осматривает сад. Слышен голос Черкуна, - Катя исчезает. Идет Черкун, с ним Анна.)
Анна. Так издеваться над людьми за то, что они глупы, нехорошо!
Черкун. Они - злы...
Анна. Все равно - от глупости...
Черкун. Ну, я знаю, что ты скажешь...
Анна. Как тяжело с тобой, Егор!
Черкун. Тебе - тяжело? Мне пока только скучно... (Садится за стол.) Тебя там ждут эти... гости...
Анна. Иду. Ты... не хочешь поцеловать меня?
Черкун. Нет...
(Анна, быстро повернувшись, уходит. Черкун работает. Над забором снова появляется Катя, - бросает камень в Черкуна. Потом палку. Исчезает.)
Черкун (по направлению к забору). Эй вы, дикарь! Я не терплю таких шуток!
Катя (за забором). А мне наплевать на вас... слышали?!
Черкун (встает). Вы - женщина?
Катя. Не ваше дело... рыжий!
Черкун. Если вы и женщина... то все-таки и грубо и глупо швырять камнями...
Катя. А вы смеете обижать людей?
Черкун. Каких людей?
Катя. Ага, каких... Отца и брата...
Черкун. Ах, вот что! Но - все же нечестно из-за угла кидаться... Вы бы показались, что ли...
(Идет Степан и удивленно смотрит на Черкуна.)
Катя. Вы думаете, я боюсь вас?
Черкун. Могу подумать и это... Но вернее, вы - очень некрасивая.
Степан. Это вы с кем же беседуете, патрон?
Черкун. С дамой...
Степан (оглядываясь). А... где она?
Черкун. Там...
Степан. Ничего не понимаю! Вас хочет видеть исправник...
Черкун. Ну, что такое?
Степан. Не знаю. Пойду посмотреть даму...
Катя. Попробуйте-ка!
Черкун (уходя). Вы осторожнее... Она швыряет в мужчин палками.
Катя. Я только в рыжих...
Степан. Значит, меня вы не стукнете палкой?
Катя. Влезайте... увидите!
Степан. Гм... страшно! А все-таки - полезу!
Катя (является на заборе). Не нужно... Если увидит отец, он вам задаст. Что вам надо?
Степан. Ничего. А вам?
Катя. Когда придет рыжий - я непременно камнем в нос ему...
Степан. Ого! За что?
Катя. Уж я знаю! Скажите, красивая дама - законная жена рыжего?
Степан. А вам зачем знать это?
Катя. Нужно, значит. А он ее любит?
Степан. Вы об этом у него спросите... или у нее...
Катя. А вы будто не знаете?
Степан. Я не опытен в этом...
Катя. Как же... притворяйтесь! Все студенты - распутные, в бога не веруют и читают запрещенные книжки... я ведь знаю! И вы читаете запрещенные книжки?..
Степан. Грешен...
(Идет Цыганов, останавливается и с улыбкой слушает.)
Катя. Ах вы... бесстыдник! Зачем же вы это делаете?
Степан. Так, знаете... привычка!
Катя (негромко). Дайте мне одну... только которая интереснее... хорошо? Я очень люблю читать... ай! (Исчезает. Степан оглядывается.)
Цыганов. Похвально, юноша!
Степан (смущен). Ну... уж вы сейчас... Совсем ничего нет особенного... просто она просила книг... конечно, через забор... ну что ж такое?
Цыганов. Да я же ничего не говорю!
Степан. Но... вот вы улыбаетесь...
Цыганов. Не красно говорите, - значит, еще не влюбились...
Степан. Вот... любовь! К чему это?
Цыганов. Я тоже часто спрашивал себя - к чему? Но это мне не помогало, юноша, и я влюблялся... А она хорошенькая, знаете... такая чертовочка растрепанная... Желаю успеха... (Возвращается, взяв со стола сверток карт. Степан смотрит на забор, потом - хочет влезть на него. Идут Богаевская и Надежда.)
Богаевская. Это вы зачем же на стену-то лезете, молодой человек?
Степан. Я фуражку... повесил фуражку, а она упала туда...
Богаевская. Да ведь фуражка на голове у вас?
Степан. Это - не та... та была... другая...
Богаевская. Вы, кажется, голову потеряли, а не фуражку... Надежда Поликарповна, вот познакомься - Степан Данилович Лукин...
Надежда (внимательно осматривает). Очень молоденький...
Богаевская (закуривает папиросу). Ну и оставим его лазить по заборам... Вот все сюда идут... Ах, Надежда, говори ты меньше, - может быть, умнее покажешься людям...
(Степа является, приносит корзину с посудой, бутылками лимонада, ликером, собирает со стола бумаги, покрывает стол скатертью. Несколько времени спустя приходят доктор, Цыганов, Анна.)
Надежда (спокойно). У меня очень большой ум...
Богаевская. Не ври! Подумай - ведь кроме любви этой твоей... ты ни о чем не можешь говорить...
Надежда. Ни о чем не могу...
Цыганов (доктору). Сначала мы с вами выпьем, доктор, не так ли?
Доктор. И потом выпьем.
Цыганов. И потом, разумеется... Степа, готово? Вот... (Возится с бутылкой. Доктор тяжелым, неподвижным взглядом смотрит на Надежду. Анна подходит и садится рядом с ней.)
Анна. А должно быть, вам скучно жить здесь?
Надежда. Некоторые жалуются на это... А мне не скучно: я целые дни книжки читаю или сижу и думаю...
Анна. Вы что читаете? Романы?
Надежда. А что же еще? Был здесь один служащий в земстве, застрелился он потом...
Анна. Застрелился? Отчего?
Надежда. Не знаю...
Доктор (угрюмо и зло). От любви к ней...
Богаевская (укоризненно). Эк вы, батюшка...
Надежда (спокойно). Он давал мне какие-то другие книги, не романы... но они скучные были, и я их не читала...
Цыганов. А здесь, в городе, в жизни - бывают романы?
Надежда. Как же без этого? И здесь влюбляются...
Анна. Должно быть, жалка эта местная любовь...
Надежда. Любовь везде одинакова, если она настоящая...
Цыганов. А что такое - настоящая любовь?
Надежда. Которая на всю жизнь...
Цыганов. Гм... да! Вы много прочитали романов... Вам, вероятно, часто объясняются в любви...
Надежда. Нет, не очень... Вот служащий этот, который застрелился, письма мне писал, а до него - земский начальник говорил (доктор медленно отходит в сторону) - но после этого поехал на охоту, простудился там пьяный и в три дня умер...
Анна (вздрогнув). Умер?
Надежда. Да. Не нравился он мне. Пил много, носом сопел, и лицо у него было красное. Теперь вот доктор говорит, что влюблен в меня...
Богаевская (с упреком). Матушка ты моя! Помолчать бы тебе! (Встает, идет к дому. Среди деревьев стоит доктор и неподвижно смотрит на Надежду.)
Анна (подавлена). Как вы рассказываете... просто!
Цыганов (серьезно). А вы... как относитесь к нему?
Надежда. Никак. Он на мужа моего похож...
Цыганов. Что вы! Мне кажется - нисколько!
Надежда. Нет, похож. С лица - не похож, а по душе они родные. Оба рыбу ловить любят, а кто любит рыбу удить - он все равно что полумертвый: он сидит над водой, как будто смерти ждет...
Цыганов (Анне). Тут есть какая-то правда...
Анна. Это понравилось бы Егору...
Надежда. Какие у вашего супруга глаза обаятельные! И волосы... как огонь! И весь он - отличный мужчина... как увидишь - не забудешь! А у здешних мужчин у всех глаза одинаковые, и даже... как будто нет у них глаз...
Анна (негромко). Какая вы... странная!
Цыганов (медленно). Д-да-а... Я бы даже сказал - страшная...
Надежда (впервые улыбаясь). Вы это - серьезно?
Цыганов. Мое честное слово!
Надежда. Вот доктор тоже говорит...
Анна (тихо). Бедный доктор...
(Раздается смех Монахова. Идут Черкун, исправник. Монахов, Лидия, Богаевская.)
Черкун. Анна! Яков Алексеевич уходит...
(Остается в стороне с Лидией.)
Анна. Вы не хотите посидеть еще?
Исправник. Благодарствую! На первый раз - довольно. А знаете, Сергей Николаевич, я как-то так... незаметно - выпил весь херес. Действительно, адское вино!
Цыганов (рассеянно). Вы подождите - вот я скоро получу кое-что в этом роде...
Исправник. Жду! Нетерпеливо жду! (Хохочет.)
Монахов (подходит к доктору). Что, батя, а?
Доктор. Ничего... думаю - надо пива выпить...
Монахов. Пей! Тоска пройдет...
Исправник. Итак, завтра прогулка в лодках? В пять вечера пришлю за вами пожарных лошадей... А музыку - угодно?
Богаевская. Ну, уж избавьте, батюшка... какая радость, если уши лопнут? Да пожарные и в городе могут понадобиться.
Исправник. Чур меня! Я не люблю пожаров и вообще - жары! (Хохочет.) До свиданья, господа! Ужасно рад, что в моем городе будут жить такие люди... и прочее... не умею говорить речей...
Надежда. Вы на лошадях?
Исправник. Всенепременно. Вас доставить на дом? Прошу!
Цыганов. Куда вы, Надежда Поликарповна? Посидите!..
Надежда. Пора домой... До свиданья... Маврикий, я еду домой... До свиданья, Анна Федоровна!
Монахов. Домой? Чудесно, Надя...
Анна. Я всегда рада буду видеть вас...
Цыганов. Я - тоже...
Исправник. Ее приятно видеть, а? Вашу руку, мадам! Анна Федоровна, будьте здоровы! Сергей Николаевич, так я жду... кое-чего! Почтенная Татьяна Николаевна, доброй ночи...
Богаевская. Рано пожелал, батюшка... больно щедр!
Исправник. Для вас - мне ничего не жалко... А знаете, я благодарен голове, хоть он и вздорный мужик... Не пожалуйся он на вас - еще когда я познакомился бы с вами! Всех благ!.. (Идет с Надеждой.)
Анна (идет к доктору). Доктор, хотите пройтись по саду?
Доктор. Пожалуй... идемте.
Анна. Хоть бы сказали - с удовольствием...
Доктор. Я разучился говорить человеческим языком...
(Идут, разговаривая. Черкун и Лидия, говоря вполголоса, оба серьезные, идут к столу. Цыганов, сосредоточенно смотревший вслед Надежде, наливает себе большую рюмку чего-то и пьет. Монахов, стоя около стола, одобрительно щелкает языком.)
Черкун. Ну, Сергей, ты пьешь насмерть!
Цыганов. Поучись галантности у исправника, мой друг...
Черкун (Лидии). Извините меня... На минуту, Сергей... Послушай, эта глупая баба, жена акцизного, смотрит на меня такими жадными глазами...
Цыганов. Ты глуп, Жорж... как это приятно мне!
Черкун. Нет, серьезно... мне неловко...
Цыганов. Иди! Тебя ждут... (Черкун, пожав плечами, идет к Лидии). Маврикий Осипович, - ликеру?
Монахов. Не откажусь от удовольствия и в смертный час...
Цыганов. Правильно. И сигару... Вы в карты играете?
Монахов. А на что ж природа руки мне дала?
Цыганов. Э, да вы еще и остроумный человек. Обладатель такой прекрасной женщины (Монахов смеется) - приятный собеседник...
Монахов (вдруг). Хотите пари?
Цыганов. Какое пари?
Монахов. Держу сто целковых против ваших пятидесяти, что вы влюбитесь в мою жену! Идет?
Цыганов (внимательно смотрит на него и - с изящным нахальством барина). Вы ничего не имеете против этого?
Монахов (чертит пальцем в воздухе). Ноль! Благословляю!
Цыганов (усиливая тон). А если - представьте казус! - она в меня влюбится?
Монахов. Держу пятьсот против ста за нет!
Цыганов (смеясь). Вы - премилый человек... Но пока - оставим это, а? И поиграем в карты... Зовите доктора.
Притыкин там с нашим студентом занят проверкой счетов... возьмем его, - ведь он не опоздает обокрасть нас, не так ли? (Идет в дом. Там Анна играет на пианино что-то грустное.)
Монахов. Конечно!
Цыганов. Люди становятся мельче, жулики - крупнее.
(Монахов хохочет. Из-за деревьев выходят Черкун и Лидия, идут медленно, останавливаются у стола и говорят стоя.)
Черкун. Вы долго будете здесь жить?
Лидия. Не знаю. Вероятно, месяц...
Черкун. Я - до зимы почти... до поздней осени...
Лидия. Я не люблю маленькие города: в них живут ничтожные люди... Когда я среди них, я спрашиваю себя, почему же они люди?
Черкун. Да, да!.. Среди них застывает энергия. В больших городах она кипит день и ночь. Там неустанно трение враждебных сил, там никогда не прерывается битва за жизнь. Горят огни. Звучит музыка. Там все, чем жизнь красна.
Лидия. Большой город, он - как симфония. Как сказочный зал волшебника, где всё есть и всё можешь взять. Там - хочешь жить!
Черкун. Да, жить! Я хочу жить много, жадно... Я видел, я испытал все пошлое, все тяжелое. Было время - меня унижали только за то, что я хотел есть. А вы не знаете, как унижают человека за то, что у него нечистое белье и не острижены вовремя ногти?
Лидия. Я вижу - вам было плохо...
Черкун. Ну да! Мне очень нужно посчитаться с людьми за прошлое, очень! Во мне нет жалости, нет снисхождения к тем жадным и тупым животным, которые командуют жизнью... И бессилие тех, которые подчиняются, меня приводит в ярость...
Лидия. Вам и теперь нехорошо живется?..
Черкун. Теперь? Да... и теперь...
Лидия (широким жестом указывая вокруг). Вам нужно не это, - нужно широкое поле битвы. Мне кажется, вы способны на что-то крупное... большое... Вы такой... прямой... Но - умеете ли вы оценить себя? Оценить себя выше - это не ошибка, можно подняться, прыгнуть; но понизить цену себе - это значит наклониться, чтоб другие прыгали через твою голову.
Черкун. Я понимаю это...
Лидия. Мне кажется - человек не должен иметь много, но пусть то, что он имеет, будет великолепно! Не нужно быть жадным... не нужно загромождать свою душу дешевым, мелким... Жизнь сделается красива тогда, когда люди будут желать редкого...
Черкун. Вы - романтичны.
Лидия. Разве это плохо... если это так? Кто это?
(Идет Дунькин муж. Он еще более оборван, чем в первом действии. Пьян и шагает смело.)
Черкун. Что вам угодно?
Дунькин муж (вдохновенно). Позвольте вам сказать... я - отец!
Черкун. Чей отец?
Дунькин муж. Ее... которая у вас... горничная... Степанида... Она беглая... от меня. И я - требую... потому - отец! Что поделаете? Могу требовать...
Черкун (Лидии). Вот почти таким был мой отец...
Лидия. Прогоните его, - он противен...
Черкун. Что вам нужно?
Дунькин муж. Жалованье... Дочь - чья? Моя. И жалованье - мое, оттого я и требую... А то - возьму ее, дочь свою... Павлин говорит: никто не может держать у себя чужую дочь... если она беглая... а отец всегда может требовать жалованье... Павлин говорит...
Черкун. Вы - не отец. Родить ребенка - это еще не значит быть его отцом... Отец - это человек, но разве человек - вы?
Лидия (усмехаясь). Как вы молоды! Он не поймет; зачем вы говорите?
Черкун. Да, не поймет... Ну, вы... ступайте прочь!
Дунькин муж (отступая). А... жалованье?
(Идет Анна, остановилась, смотрит.)
Черкун. Ступайте прочь!
Дунькин муж (испугался и несколько отрезвел). Ну ничего... я уйду... только - дайте хоть полтинник!
Лидия (бросая монету). Идите...
Черкун. Живее! Но?
(Дунькин муж, не оглядываясь, исчезает. Из кустов смотрит Анна.)
Лидия (улыбаясь). Как просто! Вот он и променял свою дочь на маленький кусок плохого серебра. А нас хотят заставить жалеть, даже любить таких людей... вам это нравится? Разве им поможет жалость? И разве можно их любить? Вот... Анна Федоровна! Устали от гостей?
Анна (сухо). Нет, ничего. Они играют в карты... Я вышла посмотреть...
Черкун (подозрительно). Посмотреть - на что?
Анна. Я видела, как прошел в сад этот жалкий человек...
Лидия. Ну, я иду домой... Мы вечером увидимся, я не прощаюсь...
Черкун. Да... мы увидимся...
(Лидия уходит. Черкун смотрит вслед ей. Анна наблюдает за ним, кусая губы. К ней бросается Степа.)
Степа. Он за мной приходил... за мной?
Анна. Нет, Степа... это так... не бойся!
Степа. Христа ради... не отдавайте меня ему...
Анна. Да нет же! Ты успокойся... иди!
Степа. Я в монастырь уйду! Туда его не пустят... Туда ведь не пустят?
Черкун. Идите, Степа! Все это чепуха... Он ничего не может сделать с вами...
Анна. Мы не дадим вас ему...
Степа (уходя). О господи...
Анна. Мне кажется, Егор, этого человека нужно как-нибудь:
Черкун (резко). Ничего не нужно делать как-нибудь!
Анна (ласково). Ты раздражен...
Черкун. Нет. Но я хочу тебе сказать - ты слишком ярко подчеркиваешь свою неприязнь к Лидии Павловне:
Анна. Позволь! С чего ты взял?
Черкун. Неправда - везде излишня, тем более меж нами, Анна... Она мне нравится, с ней - интересно; ты это видишь и боишься...
Анна (тревожно). Чего боюсь? Я... не боюсь, нет!
Черкун. Я ведь вижу, Анна...
Анна. Что? Что ты видишь? Скажи... скажи... скорее... Нет, не говори... прошу тебя, - не надо!
Черкун (угрюмо). Тише, Анна:
Анна. Молчи! Прошу тебя... Дай мне привыкнуть к мысли...
Черкун. Эта мысль давно уже с тобой, а ты все не привыкла...
Анна. Но если - не могу! Ведь я люблю тебя, люблю! Я все тебе прощаю...
Черкун. Прощенья мне не нужно...
Анна. Я скучный, я обыкновенный человек... я знаю это, да! Но я люблю тебя... И не могу я без тебя... я не могу. Разве за это можно презирать? Разве можно... так жестоко...
Черкун. Я тебя не презираю... Это неправда... Но я уже не люблю тебя. Вот правда...
Анна. Но ты любил меня... Нет... подожди! Ты ошибаешься.
Черкун. Это сгорело. А не любя живут с женами только развратники... или лгуны...
Анна. О, подожди! Подожди... Дай мне время... я попробую, быть может, я буду... другой! Быть может, я не буду такой неинтересной...
Черкун. Эх, Анна! Стыдись! Как можно отрекаться от себя?
Анна. Мой дорогой! Любимый мой... Я не могу жить без тебя...
Черкун (твердо). А я - с тобой... (Идет к дому. Анна, подавленная, медленно садится к столу. Шум; кто-то перелез через забор, как слышно по звукам. Анна не слышит. Из-за деревьев выбегает Катя.)
Катя (обнимая Анну). Милая, славная моя! Вы не плачьте... он подлец...
Анна (вскакивая). Уйдите! Кто вы?
Катя. Он - дурак! Разве так можно говорить? Разве можно не любить вас?
Анна. Кто вы? Как вы...
Катя. Я - Катя, я Редозубова! Вы его бросьте... вы молодая, полюбите еще! Полюбите другого, хорошего, доброго... А ему... Я бы отхлестала его по щекам...
Анна. Зачем вы слушали? О боже мой!
Катя. Я все знаю, что у вас делается... я целые дни слежу за вами в щель... и так люблю вас, так люблю!
Анна (несколько оправляясь). Это нехорошо... подслушивать...
Катя. А почему нехорошо? Надо все видеть, это интересно! Вот, если б я не пришла, вы бы сидели одна и плакали... А теперь я буду утешать вас...
(Идет Степан.)
Анна. Молчите... тише! Вы ничего не знаете, не слышали... прошу вас!
Катя (с важностью). Я понимаю! Ах, это... этот!
Степан (снимая фуражку, кланяется). Тот самый... Через забор изволили прибыть?
Катя. А вам какое дело? Вы думаете, если я через забор, так уж и дурочка? Я не глупее вас... убирайтесь!
Степан. Вот тебе и раз! Чем я прогневал...
Катя (топая ногой). Молчите! С вами не разговаривают... Идемте! (Берет Анну за руку.)
Анна. Я: простите меня... не могу... мне некогда...
Катя. Я понимаю... Я буду с вами... Идемте! (Ведет ее в глубину сада. Степан недоумевает. Идут Редозубов и Павлин, Редозубов растрепан и взволнован.)
Редозубов. Будь свидетелем, Павлин... давеча сына сманили... напоили... теперь дочь... (Степану.) Ты кто?
Служащий? Зови господ... Гляди, Павлин...
Степан. Вы ошибаетесь, почтенный...
Редозубов. Мне все равно! Здесь - вертеп, да Ах, фармазоны, а? Зови их!
Степан. Не хочу...
Редозубов. Как? Я тебе говорю, а ты...
(Черкун идет.)
Павлин. Они - студент:
Редозубов. Aгa! Значит, одна шайка:
Черкун (спокойно) Что такое? В чем дело?
Редозубов. Где дочь?
Черкун. Не знаю...
Редозубов. Врешь, фармазон!..
Черкун (Степану). Что такое - фармазон?
Степан. Первый раз слышу...
Редозубов. Не шути, барин! Где дочь?
Павлин. По-научному если - франкмасон говорится.
Черкун. Послушайте, старик: ваша дочь бросала в меня камнями, а больше я ничего не знаю о ней... Вы понимаете?
(Катя бежит.)
Редозубов. А это что? Катерина... кто велел...
Катя. Ну, не шуми... Иди сюда! Иди, иди... не бойся, он не пойдет...
Редозубов. Дочка моя! Не место тебе тут...
Катя (Черкуну). Вы - не ходите! Слышите... вы! Урод!.. (Уходит, увлекая за собой отца. Степан смеется. Черкун, улыбаясь, смотрит на него. Павлин поджал губы и наблюдает.)
Черкун. Нелепо... но очень мило, право! Славная девчушка... Пришла, командует... гм...
Степан (смеясь). Ах, черт возьми! Ведь ловко, патрон?
Черкун. Надо поговорить со стариком...
(На заборе появляется голова Гриши. Лицо у него испуганное.)
Павлин. Осмелюсь сказать - вы его вполне потрясли и нарушили...
Черкун (Степану). Это кто?
Степан (усмехаясь). Местный мудрец... и прочее, что потребуется...
Гриша. Барин, эй!
Черкун. Ну?
Гриша. А он меня не бил... ей-богу!
Катя (бежит). Послушайте... вы! Подите сюда: отец зовет вас... Ну, чего вы зубы оскалили? Я все знаю про вас... У-у, рыжий! (Показывает ему язык и убегает Степан разражается хохотом. Павлин не знает, как отнестись к этому. Черкун улыбается, идет на зов Кати. Гриша опасливо следит за ним.)
Занавес