Когда на другой день солнце снова высоко встало над королевским дворцом, Пипин XIII держал в руке новое послание. Оно было от престарелого Сыра-в-Масле и гласило:
Парк Веселья, 12 часов ночи. Ваше всемогущее Королевское Величество, верховный толстосум всех толстосумов. Вашему Королевскому Величеству уже, наверное, доложено, что несколько жителей Страны Чудес пролетело над нашей страной. До сих пор наши враги не перелетали через Бурные горы, а теперь они уже этому научились, — понимаете? Это значит, что мы никогда их не победим и не завладеем кладом на севере Страны Чудес, если не предпримем большого удара и не пошлем против них великана, — понимаете?! Собравшиеся в настоящую минуту в моем замке толстосумы предлагают поэтому Вашему Королевскому Величеству немедленно начать подготовку к войне и разбить врага с помощью великана, — понимаете?! С глубоким уважением толстосумы Лилипутии. Подпись: Сыр-в-Масле.
Пипин скомкал послание и стал топтать его ногами.
— Что они — перепились, что ли? — рассвирепел он. — А если великан будет убит на войне? Ведь, я поклялся короной, что он будет повешен живьем.
Он опустил голову, снова ее поднял, уставился в одну точку, позвонил и приказал лейб-слуге:
— Созвать немедленно всех моих советников!
Час спустя Пипин сидел в зале заседаний на высоком кресле и протянул своим шести советникам послание толстосумов. Но советникам уже не нужно было читать его: они знали о собрании толстосумов и уставились в одну точку, как и Пипин.
Предолгое молчание охватило зал с шелковыми занавесками и драгоценными марципановыми арабесками на потолке и на стенах. Предолгое молчание.
Наконец, Пипин выпрямился на троне и беззвучно промолвил:
— Собственно говоря, это не плохая идея, — насчет великана.
— Прекрасная идея! — подхватили советники.
— Он победил бы жителей Страны Чудес, и толстосумы овладели бы, наконец, их кладом.
— Толстосумы овладели бы, наконец, кладом! — эхом прошло среди советников.
— Но клятва? — молвил король и поник.
— Но клятва? — печально повторили советники и вопросительно посмотрели на советника Полная-Чаша, точно он мог помочь делу.
У того на лоб легли глубокомысленные морщины; он на мгновение поколебался, затем распахнул дверь и крикнул наружу:
— Немедленно привести сюда Буквоеда!
Вслед за этим загремел опускающийся подъемный мост, и по нем промчалась вниз к столице карета…
Когда карета вернулась, в ней сидел старый, белый, как лунь, лилипут, в черном шелковом камзоле, черных шелковых штанишках до колен и белых чулочках. Это был Буквоед, знаменитый ученый юрист Лилипутии и друг детства престарелого Сыра-в-Масле.
Старика тотчас провели к королю. Согбенный, как буква «Г», он вошел в зал, ибо за всю свою долгую жизнь сделал так много поклонов перед королем, что его спина навеки искривилась. Голова его почти касалась пола, когда он кланялся.
Так, с низко опущенной головой, предстал Буквоед пред креслом короля, поклонился и стал расшаркиваться, пока советник Полная-Чаша не положил ему руку на плечо и громко (Буквоед был глуховат), что есть силы, крикнул:
— Дорогой наш Буквоед! Мы хотим послать великана на войну против Страны Чудес. Но как известно, его королевское величество поклялись короной, что этот невежа будет повешен живьем. Что делать? Помогите нам!
Старик поглядел на пол, потом на потолок, осмотрелся кругом, ушел в дальний угол, сел на стул и подпер рукою голову.
В немом ожидании застыли советники, в немом ожидании застыл на своем троне король, пока, наконец, Буквоед, с поклонами, не подошел к нему.
— Какой… у-у… буквальный текст… клятвы?
Король, разинув рот, посмотрел на советников, а советники, с еще более умным видом, посмотрели на короля. И после того, как они минуту стояли так, уставившись друг на друга, советник Полная-Чаша обратился к старику и прокричал ему в ухо:
— Дорогой наш Буквоед, никто из нас не может припомнить!
Старик снова заковылял к своему стулу, опять подпер рукою голову на несколько минут, закатил глаза, как бы желая прочесть нечто, написанное у него самого на голове, повернул глаза обратно на мир и медленно покинул свой угол.
Советники выжидательно глядели на него. Немой, неподвижный и напряженный, сидел король на троне. Буквоед отвесил еще несколько поклонов и прохрипел дрожащим голосом, отчеканивая каждое слово:.
— Если… у-у… никто точно не знает текста… у-у… королевской клятвы, то королевскую клятву не нужно выполнять буквально… По данному вопросу… у-у… я полагаю, вполне достаточно, если великан будет сделан неуязвимым для ран и будет повешен… у-у… после войны…
Он умолк, поклонился и стал расшаркиваться без конца, пока, наконец, советники не стали пожимать ему руку. А король гордо выпрямился на троне и, заикаясь от радости, молвил:
— Слава богу! Слава богу! Теперь нет ппреппятствий ддля войны! Но… — запнулся Пипин, — согласится ли великан участвовать в войне?
Тут советник Полная-Чаша, позабыв правила этикета, визгливо засмеялся.
— Ха-ха-ха! Уговорить его не составит для меня никакого труда! Ведь, он так же глуп, как и велик ростом. Прикажите, ваше величество, поручить это мне.
Пипин, с облегчением кивнул головой, затем повернулся к седовласому Буквоеду, благосклонно потрепал его по плечу и сказал:
— Отныне вы будете именоваться не ученым юристом, а королевским обер-ученым юристом!
Буквоед поклонился так низко, что чуть не перекувыркнулся.
* * *
Серое, пасмурное небо нависло над столицей. Скопились темные тучи, дождь лил, как из ведра. Дети бедняков тихонько забирались в сады пряничных вилл и подставляли раскрытые рты под водосточные трубы, так как вода стекавшая по сладким крышам, имела вкус сахара и пряника.
Само собой разумеется, Муц не разгуливал по улицам в такую погоду. Он сидел у входа в пещеру. Буц рядом с ним забавлялся своей дубинкой и свирепо грозил Стране Чудес. А Муц задумчиво поглядывал на остроконечные пряничные башенки и шоколадные куполы столицы, качал головой и удивлялся глупому лилипутскому народу, который вечно терзается новыми заботами и теперь молит об освобождении от жителей соседней страны.
Не околдован ли этот народ? — раздумывал Муц, припоминая сказки про колдовства и чародейства, которые рассказывала ему дома мать.
И, при мысли о матери, он опять почувствовал большую тоску по дому.
На этот раз Муц не мог предаться продолжительной и глубокой тоске, ибо, пока он задумчиво глядел вдаль, из кустов выскользнул лилипут в белых штанишках и красной куртке, остановился в почтительном расстоянии от него и сказал:
— На дворцовом валу стоит советник Полная-Чаша. Он ждет тебя по важному делу!
Маленький человечек исчез, а Муц с торжеством посмотрел на Буца и сказал:
— Ага! Сегодня пятый день, когда все должно перемениться.
И оба поднялись с мест…
* * *
И, в самом деле, первый королевский советник, с важным видом прохаживался по валу, несмотря на проливной дождь. Муц мигом очутился на горе. На его плече сидел Буц; глаза обоих горели страстным любопытством.
На лице Полной-Чаши скользила хитрая усмешка. Он дал великану приблизиться к рву и посмотрел на него с упреком.
— Разве я опять что-нибудь натворил? — спросил, с удивлением, Муц.
Глаза Полной-Чаши стали суровее, и он укоризненно начал;
— Неужели ты не знаешь, что сегодня пятый день, когда все должно перемениться? Ты уже забыл, что должен освободить бедняков? Знаешь ли ты теперь, зачем я сюда явился?
Нет, Муц ничего не знал; он все еще стоял с разинутым ртом.
А Полная-Чаша смотрел на него, как судья, с каменного вала и продолжал:
— Ты собираешься освободить бедняков? Ты? Ха-ха! Ты? Ты, видно, совсем не знаешь самых заклятых врагов лилипутов?
— Толстосумы? — далеко не уверенно произнес Муц.
— Чепуха! Заладил одно и то же — толстосумы, толстосумы! Не все лилипуты могут жить в пряничных домах. И у нас, толстосумов, есть свои страдания. Нам от всех этих сладостей бывает иногда очень тошно, — с обидой отозвался Полная-Чаша. Муцу показалось, что он уже слышал эти слова от других толстосумов.
— Ты совсем не знаешь настоящих врагов лилипутов, — возмущенно продолжал Полная-Чаша. — Я имею в виду жителей Страны Чудес. Они постоянно караулят, в боевой готовности, на границе, желая поработить лилипутов, погубить, уничтожить их. Но тебе это, видно, безразлично…
Муц молчал и в нерешительности потупил глаза.
— Теперь они научились перелетать даже через Бурные горы и в скором времени начнут сверху убивать лилипутов. Но ты, видно, относишься к этому хладнокровно…
Муц низко опустил голову.
— И ты собираешься освободить лилипутов. Хорош освободитель!
Голова Муца совсем поникла.
— Такой здоровенный, такой огромный — и не может помочь маленьким, слабым лилипутам, — продолжал маленький советник. — Ты можешь все исправить. Но не боишься ли ты жителей Страны Чудес?..
Тут Муц подпрыгнул:
— Я-а-а?! Боюсь?! Карликов?!
Он сжал кулаки, пригнул голову и принял такую позицию, какую принимал дома, в Шмеркенштейне, когда приступал к драке с товарищами:
— Я прогоню их, как зайцев! — бахвалился он. — Начинайте войну! Я прогоню их, как зайцев!
— А я разобью им головы! — кричал Буц. Он соскочил с плеча Муца на землю и замахнулся дубинкой…
Король собирался вздремнуть после обеда, когда вернулся советник Полная-Чаша. Последний застегнул свой вытканный серебром камзол на все пуговицы, гордо взглянул на Пипина и сказал таким тоном, словно труднейшие вещи для него были детской игрой:
— Ваше королевское величество, великан душой и телом с нами. Он хочет гнать их как зайцев. Завтра загремят боевые трубы, чтоб зажечь в лилипутах военный пыл и не позднее двух недель клад Страны Чудес будет принадлежать нам. Не позднее двух недель!
Впервые за долгое время Пипин радостно рассмеялся. В тот же вечер был отправлен секретный пакет главнокомандующему. В нем говорилось:
Охота на великана временно прекращается. Войско должно немедленно повернуть назад и стать в боевой готовности, на северной границе.
На другой день королевские таблички сообщали, что король провел спокойную ночь, на щеках заиграл румянец и что со лба исчезло несколько морщин.