Приблизительно в это же время мистер Бантинг осуществил давно лелеемую мечту: нанес визит фирме Брокли. Первоначально он намеревался лихо подкатить на собственной машине к главному подъезду, но чем ближе к Сити, тем движение становилось все затруднительнее, и в Ильфорде он, наконец, решил поставить машину в гараж и доехать до места на автобусе. И все же его прибытие не лишено было некоторого блеска — на нем красовались новые коричневые штаны-гольф, тирольская шляпа с перышком, кроме того, он курил сигару, купленную специально для этого случая в лавочке на углу. Даже без машины невозможно было усомниться в том, что он процветает.
С каким волнением он толкнул вращающуюся дверь, вошел под давно знакомый кров и вдохнул давно знакомые запахи! Черный лак и скипидар волновали его сердце сильнее, чем аромат лилий.
А вот и Кордер, который ни капельки не изменился; все такой же худой, с выбритым до синевы подбородком и подвижным, словно гуттаперчевым, лицом; он чему-то поучает своего помощника в столь красноречивых выражениях, что сам Квинтилиан ахнул бы от изумления. Обернувшись, он увидел Бантинга, и лицо его сперва растянулось, выражая крайнее изумление, потом сморщилось в приветственную улыбку.
— Не Бантинга ль я вижу пред собой? — воскликнул он и зашагал навстречу ему через свернутые в трубку дорожки и куски линолеума, роняя по их адресу: — Прочь, ненавистные поддельные ковры! — Он то пожимал руку мистера Бантинга, то похлопывал его по плечу, то игриво тыкал костлявым пальцем в живот. Он немедленно понес какую-то чепуху вроде: «Привет тебе, ты светлый дух, не птица», и «На смену тьме и льдам идет, сияя, лето», и хотя мистер Бантинг понимал, что это всего-навсего стихи, он так, растрогался этим искренним изъявлением дружбы, что должен был вынуть сигару изо рта и несколько раз подряд шумно высморкаться — только после этого он несколько успокоился.
Потом они пошли в кафе Мак-Эндрью (Кордер, махнув на все рукой, ушел, никому не сказавшись, и даже особенно настаивал на этом), и там Кордер вывел официанток из послеполуденной дремоты, проскандировав во весь голос: — Вы, черные, полуночные ведьмы, какое здесь творите колдовство? — По мнению мистера Бантинга, он, пожалуй, хватил через край — ведь они всего-навсего пользовались короткой передышкой между обедом и пятичасовым чаем. Все официантки помнили мистера Бантинга, они бросились к нему, они наперебой хлопотали о чае, одна даже погладила его по голове, так что он опять расчувствовался. Он и понятия не имел, что его здесь так любят. «Видно я и в самом деле не такой уже плохой человек», — подумал он.
Потом они с Кордером пили чай и сплетничали самым непозволительным образом. Кордер то наклонялся к нему и шептал на ухо, то откидывался назад для усиления эффекта и жестикулировал папироской. У Брокли были большие перемены, совершенно непредвиденные. Вентнор ушел, Слингер ушел, — и оба не просто ушли, а с треском. Обнаружены злоупотребления. Мистер Бантинг насторожил уши.
— Феноменальные, — сказал Кордер.
— Не может быть! — отозвался мистер Бантинг, мысленно отмечая этот непонятный, но чрезвычайно красивый эпитет; и пожелал узнать, что же все-таки сталось с Вентнором и Слингером.
— С замкнутыми нечистой совестью устами они исчезли с глаз, — ответствовал Кордер и, подумав, пояснил: — В тартарары. — Ничего более определенного мистер Бантинг от него не добился. В магазине, по словам Кордера, появились новые лица. Фирма Брокли теперь входила в торговое объединение и, сколько можно было судить по изложению Кордера, пересыпанному цветами красноречия, вернулась к старому и опять держала курс на высокое качество товаров, плюс некоторая реорганизация методов.
Потом он повел мистера Бантинга, еще не переварившего всех новостей и размышлявшего главным образом в судьбе Вентнора и Слингера, в отдел скобяных товаров представил новому заведующему, суховатому джентльмену из Манчестера, довольно любезному и, кажется, деловому. На него, впрочем, знакомство с мистером Бантингом, как ни странно, не произвело большого впечатления.
— Теперь у нас все делается так, как принято в Манчестере, — сообщил ему потом Кордер. — Они там, в Манчестере, знают, как надо.
На минуту перехватив нить разговора, мистер Бантинг успел все-таки сказать Кордеру, что приехал в город на собственной машине марки «конвэй», и если Кордер собирается обзавестись надежной машиной, так лучше этой ему не найти; сообщил кстати, что сыновья у него на хорошей дороге и что он вообще живет хорошо и чувствует себя отлично, потому что на ночь обязательно принимает от печени щепотку соды в стакане горячей воды и рекомендует Кордеру делать то же в качестве профилактической меры. Наконец, и очень неохотно, он расстался с Кордером и фирмой Брокли.
Это был один из счастливейших дней его жизни, особенно когда он вспоминал про Слингера и Вентнора. Куда же они все-таки девались? В тартарары? Гм... За такие дела полагалось бы попасть в кутузку. Странно все-таки. Не забыть бы справиться об этих тартарарах в толковом словаре.
Он зашел в гараж за машиной и скоро затарахтел, направляясь к северу, в Линпорт, где ему надо было получить с жильцов арендную плату.
Он всегда чувствовал себя особенно независимо, когда сидел в движущейся машине. Кабинка из стекла и металла отделяла его от всего остального мира, и, сидя за рулем, он, точно на корабле или на самолете, мужественно боролся с ветром и дождем. И машина попалась славная. Дорогой он часто об этом думал. Иногда, поддавшись духу авантюризма, он позволял себе увеличить скорость до сорока километров. На этой скорости он даже самые крутые подъемы одолевал без труда.
И вот как раз в такую минуту, когда гордость собственника громче всего заговорила в нем, мотор вдруг заглох. Каждому такие минуты известны по опыту. Машина шла прекрасно и как раз поравнялась с коттеджами, — он ушел всего на четверть часа, а вернувшись, обнаружил, что она заупрямилась и отказывается двинуться с места. Он нажимал на стартер, пробовал заводить мотор от руки, потел и пыхтел. И никаких результатов — короткая сердитая вспышка в моторе, потом упорное молчание. Мистер Бантинг чувствовал, что он становится смешон. Он знал, что такие доки, как его сын Крис, приподняли бы капот, что-то с чем-то соединили бы или даже просто стукнули по мотору кулаком и он бы сразу заработал и больше не доставлял бы никаких хлопот. А если заехать в гараж, с него сдерут пять шиллингов, да еще посмеются над простачком. Кстати и гаража поблизости не было; кажется, до гаража надо было проехать несколько миль.
«Не позвонить ли Крису?» — подумал он, вспомнив, что видел телефонную будку у дороги. Еще не так поздно, может, удастся застать Криса на работе. И, позвонив в гараж Ролло, он сдвинул машину к краю дороги и закурил трубку, делая вид, будто остановился тут просто для того, чтобы отдохнуть и поразмяться. Его больно колола собственная беспомощность при всякого рода технических неполадках.
Скоро прибыл и Крис в «конвэе», несколько более внушительных размеров. Он вихрем вылетел из-за поворота и, поравнявшись с мистером Бантингом, затормозил с такой лихостью, что на это стоило полюбоваться. Рядом с ним сидела девушка, или, как сказал бы мистер Бантинг, «молодая особа», с очень розовыми щеками, одетая по последней моде, в крошечной шляпке набекрень, которая не прикрывала ее желтых волос, а скорее выставляла их напоказ.
— Это Моника, папа, — сказал Крис, как будто одного этого было вполне достаточно. — Мы как раз собирались прокатиться, когда ты позвонил. В двадцать минут доехали. Недурно, как по-твоему?
Мистер Бантинг и Моника глядели друг на друга с нескрываемым интересом. Он был слегка смущен, она — ничуть. Надо было бы приподнять шляпу, но с этим он уже опоздал — получится глупо. Вместо этого он вынул трубку изо рта и сказал, хотя это замечание и было совершенно лишним:
— С машиной что-то не в порядке.
— Крис это мигом наладит, — уверила его Моника, как будто Крис был ее протеже, а не родной сын мистера Бантинга.
— Эх, папа! Да у тебя горючее все вышло.
— Да что ты! — воскликнул мистер Бантинг, невольно краснея. Не знать, что машина остановилась оттого, что вышло горючее, значит просто-напросто отрекомендовать себя ослом. Неужели Крис не мог сказать это потише, не конфузя его перед девушкой?
— Быть не может! — запротестовал он.
— Да уж верно. Я съезжу в ближайший гараж, привезу.
— Не понимаю, как это произошло, — обратился мистер Бантинг к Монике, когда Крис уехал. — Должно быть, бак протекает.
— Ну, это со всяким может случиться.
— Неужели?
— Ну еще бы! Со мной тоже не раз бывало. Счетчик неверно показывает уровень.
— Утечка, может быть?
— Нет, просто показывает неверно.
В общем она, кажется, неглупая девушка, подумал мистер Бантинг.
— Я так рада, что познакомилась с вами, мистер Бантинг. Я много слышала про вас от Криса.
—Да? — сказал он, чувствуя себя не совсем ловко.
— А вот я про вас ничего не слыхал.
— Крис за мной ухаживает, — наивно сообщила она, как будто говоря: «Надеюсь, что я вам нравлюсь».
Потом она достала из сумочки портсигар. — А папиросы вы курите, мистер Бантинг?
Когда Крис вернулся, они беседовали самым дружеским образом.
— Три мили до заправочной станции, — сказал Крис, — да и какая там станция, смотреть жалко. А движение по дороге большое, ты обратила внимание, детка? Надо будет как-нибудь проверить в субботу.
— Это зачем?
— По-моему, тут самое место для гаража. Это папины коттеджи. Их можно снести и построить заправочную станцию.
— Как снести коттеджи? — эхом отозвался мистер Бантинг. — Мои коттеджи! — До чего нахальная нынче пошла молодежь. — А ты знаешь, что я с них получаю фунт в неделю?
— Ну, по сравнению с тем, что может дать гараж, это кот наплакал. Неужели ты не можешь понять? Вот проведут еще поперечное шоссе, а ты уж тут как тут, как раз на перекрестке.
— Отлично понимаю, — возразил мистер Бантинг. — И понимаю еще кое-что. — Не так-то дешево обойдется снести коттеджи, построить гараж, оборудовать его, — да мало ли еще что. Где же мальчишке девятнадцати лет все это знать.
Но все его возражения летели мимо их ушей, как стайка линпортских воробьев. Он пришел в себя, только услышав, что между ними идет вполголоса совершенно частный разговор.
— Ну как ты, деточка, согласилась бы жить здесь? — спрашивал Крис.
Моника посмотрела на удручающе ровную, совершенно голую, без единого дерева местность, обезображенную нескладными коттеджами, и мистер Бантинг изумился, как у Криса хватило духу задать такой вопрос.
— Это был бы просто рай! — блаженно вздохнула Моника.
Мистеру Бантингу начинало казаться — и это было так странно, что он доверил свою мысль только жене, и то по секрету — что мальчики за последнее время образумились. Доказательством этой желанной, хотя и запоздалой перемены было то, что они начали прислушиваться к его словам с уважением и даже иногда спрашивать совета.
Оба всерьез принялись за дело. Эрнест работал с раннего утра до позднего вечера, твердо решив поставить прачечную мистера Игла на ноги; Крис никогда не упускал случая поработать сверхурочно, а в свободное время, если только представлялась возможность, упражнялся в искусстве продавать машины со всем рвением апостола, проповедующего новое евангелие.
Эрнест, которому пришлось разбираться в технических подробностях водоснабжения, неожиданно открыл, что его отец прекрасно осведомлен во всем, что касается водопроводных труб, муфт, фланцев и манометров. Они подолгу беседовали, и мистер Бантинг изумлялся невероятным пробелам в образовании сына. Он, например, не знал, что такое цинк — чистый металл или сплав, и что будет стоить дешевле — арматура из бронзы или из латуни. Чему их там учат в школе, когда они даже таких простых вещей не знают?
Эрнест не мог решить сам, во что должен обойтись капитальный ремонт водопровода в прачечной, поэтому мистеру Бантингу пришлось лично приехать в прачечную и осмотреть все на месте. Он нашел, что оборудование не соответствует спецификации, а накладные расходы просто чудовищны. Последовал крупный разговор с рабочими и со старшим водопроводчиком, потом вызван был по телефону самый главный водопроводчик, и тут начался жаркий технический спор, причем мистер Бантинг держался все более и более авторитетно и на ходу сурово тыкал зонтиком то в одно, то в другое место, приговаривая иронически: — Это, по-вашему, свинец высшего качества? Ну, нет, вы меня не проведете!
Самый главный водопроводчик быстро капитулировал, и престиж мистера Бантинга поднялся чуть ли не до небес.
Крис произвел учет движения по Линпортской дороге. Из своих наблюдений он сделал вывод, грешивший некоторой туманностью, а именно: если здесь будет останавливаться x процентов всех машин, проходящих по дороге, и каждой потребуется в среднем x галлонов горючего, это уже может послужить базисом для постройки гаража.
— А если есть базис, то можно строить, не так ли, папа?
— Вообще говоря, да, — согласился мистер Бантинг, для которого всякие иксы были загадкой, а слово «базис» надо было еще искать в толковом словаре. — Это, дело необходимо как следует обсудить, со всех сторон.
Слово «базис» пустил в ход мистер Ролло, который просмотрел составленный Крисом учетный лист движения и задал ряд вопросов, показывавших, что старик кое-что смыслит в деле. Потом надо было дать ему время на размышление, и он как будто размышлял, хотя, по словам Берта, с родителем никогда нельзя знать наверное. Иной раз кажется, что он погружен в сложнейшие соображения, а на самом деле думает всего-навсего о том, не размоют ли дожди лужайку для крикета.
Но как-то утром, за завтраком, он отрывочными фразами сообщил сыну, что «случайно» побывал в Линпорте и видел коттеджи и новую дорогу. Так же «случайно» он повидал городского архитектора и справился, нет ли каких новых строительных ограничений в связи с планировкой города. Наводя справки насчет домов под видом будущего покупателя и получив таким образом доступ к планам городского строительства, он попутно выяснил, какого типа дома предполагается строить в этой местности и при многих ли отведена площадь под гараж.
У Ролло-младшего из этих отрывочных сообщений сложилась такая картина, что родитель довольно долго слонялся по Линпорту, не выказывая при этом особой расторопности, но исподволь разузнавая обо всем косвенными методами, напоминавшими некоторые подвиги Шерлока Холмса. Берт был вынужден сознаться, что родитель показал себя отнюдь не дураком.
— По-моему, он собирается открыть филиал «Гаража Ролло» в Линпорте.
Крис посмотрел на него. — В самом лучшем случае мы можем пригласить твоего папашу в компаньоны. На равных с нами правах.
— Как, как, повтори?
— В компаньоны! — торжественно повторил Крис. — Ролло и Бантинг. Земля-то ведь наша, неужели непонятно? Пополам, если желаете?
— Ты хочешь сказать?.. — Берт даже положил на место гаечный ключ. — Ох ты, теперь понимаю! У нас будет настоящее, первоклассное дело. Отделения везде! Быстрое обслуживание! Элегантные такси! — Фантазия молодого Ролло расправила крылья и, оторвавшись от земли, воспарила в эмпиреи. — Школа автомобилизма и все такое прочее. Да что может быть лучше!
— Давай все-таки придерживаться фактов, — остановил его Крис. — Ничего подобного у нас не будет. По крайней мере сначала. Прежде всего надо начать, а вот как?
— В том-то и дело, — согласился Ролло-младший и сдвинул брови, готовясь к усиленной работе мысли. — А твой родитель что говорит, Крис?
— Все ворчит и говорит, что другое дело, кабы гараж был уже выстроен, а так как его нет, то не о чем и разговаривать.
— И больше ничего?
— Ничего, разве только, что самые хитрые планы мышей и людей удачи не знают.
— Мышей? — изумился Ролло-младший. — Скажи, он не рехнулся?
Проект гаража так часто подсовывался мистеру Бантингу, что сыновние добродетели Криса, коими он стал блистать с недавних пор, вызывали у отца сильнейшие подозрения. С чего бы ни начался разговор, он неизменно сводился к той перспективе обогащения, которая развертывалась перед каждым владельцем гаража. И, если у мистера Бантинга есть земля, то у мистера Ролло есть деньги — о чем же тут еще говорить, кажется, и без того понятно. Если Крис и вставлял какой-нибудь намек, между расспросами о розах мистера Бантинга и о его самочувствии, то это происходило так, мимоходом; пришло ему в голову, ну отчего же и не поделиться с отцом, плохого тут ничего нет. Тем более, что даже в интересах мистера Бантинга об этом подумать. Интересы мистера Бантинга вообще занимали первое место среди прочих альтруистических побуждений Криса.
Казалось бы, что такое выдвигание вперед мотивов высшего порядка должно было вызвать к жизни былой скептицизм мистера Бантинга. Однако этого не случилось. В глубине души такой подход ему даже нравился, хотя он и, выслушивал Криса с непроницаемо каменным лицом. Это значило, что мистер Бантинг снова вступает в свои права. Слишком долго он оставался в тени, и все его разъяснения были гласом вопиющего в пустыне, дети престо не допускали его в круг своей беседы. Пожилой, не имеющий средств отец семейства, удалившийся на покой не по своей воле и наполовину зависящий от заработка своих детей, — что ему оставалось, кроме роли зрителя? Теперь его авторитет и престиж быстро восстанавливались; когда он говорил, дети слушали. Разумеется, ему это нравилось, он только этого и ждал. Он опять занял свое законное место, вот что было важно, а вовсе не мотивы Криса. И даже не мотивы Эрнеста, хотя и с этой стороны не было недостатка в намеках на то, что дела прачечной в критическом состоянии и близятся к краху.
Мистер Бантинг считал проект гаража превосходным — на бумаге. Несколько дождливых вечеров, когда Криса не было дома, он чертил на бумаге план гаража, совершенно неожиданно обнаружив при этом незаурядные архитекторские способности. Первый этаж коттеджей можно было бы оборудовать под гараж, а верхний пустить под квартиры. И сносить ничего не надо, напрасно Крис это думал. Лишний кирпич пойдет на полы в гараже, сверху можно их асфальтировать, а плата за квартиры пойдет на пополнение базиса.
Вот на разработку таких планов у молодого поколения как раз нехватает пороху. Ни дальновидности, ни практической сметки. Надо ими руководить, и тогда они справятся, но факт остается фактом — без старика, Атласа им не обойтись.
Эрнест запер контору прачечной и, взяв электрический фонарик, начал последний обход. Все остальные давным-давно ушли домой — он неизменно уходил последним. И как бы поздно он ни засиживался, он каждый вечер непременно обходил все помещение прачечной. Это было как бы обрядом, выражавшим у Эрнеста чувство ответственности за все дела предприятия.
За эти последние недели, когда почти каждый день мог кончиться крахом, опыт Эрнеста очень обогатился. Он реорганизовал контору, ввел дисциплину среди рабочих, успокаивал заказчиков, выпрашивал отсрочку у кредиторов, лазил вместе с механиком под машины и целыми неделями работал по десяти часов в день, не отдыхая даже по воскресеньям. За это время он стал взрослым человеком.
Вдыхая запах мыльной пены, он осторожно шагал по мокрым полам, освещая углы своим фонариком, замечая каждое упущение и излишний расход, неэкономную трату материалов, не забывая заглянуть в котельную и осмотреть топки. Он постоял некоторое время, осваиваясь с тем странным чувством, какое порождает в человеческой душе зрелище молчаливых, неподвижных машин. Все было в порядке, насколько могло быть, пока они не обзаведутся новым оборудованием. Постоянные поломки приводили Эрнеста в отчаяние. Как часто в самые горячие часы ровный гул машин сменялся вдруг заунывным шипящим звуком, а затем, по мере того как останавливались передачи, всюду водворялась какая-то особенно заметная, подчеркнутая тишина. Тогда прачкам ничего не оставалось, как сидеть сложа руки, пока механик меланхолически объяснял Эрнесту, что если машина сработалась, так уж она сработалась, и ничего тут не попишешь.
Смета на все, в чем нуждалась прачечная, была давно составлена Эрнестом и лежала у него в столе. Новые стиральные машины, новые сушилки, всякого рода приспособления, экономящие труд. А сверх всего прочего (это была уже его собственная идея) — колодец во дворе. Одно это снизило бы раз и навсегда основной накладной расход.
Но мистер Игл не проявлял по этому поводу ни малейшего энтузиазма, несмотря на все старания Эрнеста. Из всех вставших перед Эрнестом проблем мистер Игл был самой трудной. Он обнаруживал упрямство, свойственное всем старикам.
— Слишком дорого. Не спешите, мой мальчик. Помаленьку, одно за другим, не все сразу.
— Надо обновить оборудование или уж совсем закрыть лавочку, сэр. Колодец окупится с избытком. Я верю в дело и вложил бы в него свои деньги, если б у меня они были.
— Хотите в компаньоны, а? Что ж, найдите деньги на колодец, и я согласен. Компаньона лучше вас мне не надо.
Так было брошено семя, которое впоследствии пустило росток и укоренилось в душе Эрнеста.
Он погасил фонарик, запер двери и направился домой. Он очень уверенно говорил с мистером Иглом о том, что деньги достать можно, но достать их он мог только дома. У отца — под новую закладную на их виллу. Он знал, что это очень серьезный вопрос, но мистеру Бантингу нетрудно достать под заклад дома семьсот фунтов, если он только захочет.
Как его убедить? Эрнест тяжело вздохнул. Убеждать мистера Бантинга — перед этой задачей отступил бы самый закаленный воин. Такой это крепколобый, упрямый, недальновидный человек, да еще с дьявольским самомнением.
Эрнест постарался больше не думать на эту тему, чтобы не притти домой в таком настроении, которое сразу же вызовет оппозицию со стороны отца. Сейчас ему всего нужнее такт. Самое лучшее — сказать, что колодец будет вырыт назло водопроводной компании, за то, что она опять повысила плату за воду. С водопроводной компанией мистер Бантинг сам был не в ладах. Всей семье, всем его знакомым было известно, что у него вышла с ними стычка из-за какого-то крана еще лет двадцать тому назад, когда он строил свой домик; а на прошлой неделе они прислали ему счет за то, что он пользуется без разрешения пожарной кишкой для поливки сада. — Монополисты проклятые, кровопийцы, — возмущался мистер Бантинг. Да, подумал Эрнест, на эту удочку отца, пожалуй, можно будет поддеть.
Он пришел домой, занятый этой новой мыслью, и застал в гостиной одну только мать — она шила, сидя перед камином.
— Где отец? — спросил он.
Новость была настолько важная, что она сообщила ее шопотом:
— Он в кабинете с мистером Ролло. Говорят о делах.
Эрнест не смог скрыть изумления и даже изменился в лице.
— Это насчет коттеджей в Линпорте, милый. Думают переделать их в гараж.
— То есть... папа должен вложить в это деньги?
— Да, если все будет благополучно. А ты как думаешь, не следует вкладывать?
— Но в том дело, — сказал Эрнест и тут же замолчал. Его охватило отчаяние. Надо же, чтобы так не повезло, да еще таким непредвиденным образом! Всю дорогу домой Эрнест думал о том, как трудно уговорить отца дать денег на какое-нибудь разумное дело. Теперь ему сразу вспомнилось, что чужому человеку, не члену семьи, ничего не стоит подбить его на самую нелепую авантюру.
Если отец ввяжется в эту аферу с Ролло...
— В чем дело, Эрнест? Что-нибудь случилось?
— Мне надо поговорить с отцом. Ждать нельзя. Очень важное дело.
— Но сейчас он занят. Если только, Эрнест, ты не думаешь, что мистер Ролло...
— Да нет. Ролло человек солидный, и с гаражом все в порядке, насколько я понимаю. Но если отец даст ему слово, не поговорив со мной, так мы упустим случай, какого больше уже не представится.
— Сядь и расскажи мне, в чем дело, милый. Только не волнуйся. — И она опять принялась за шитье.
Они сидели перед камином, придвинувшись друг к другу, и беседовали шопотом, когда вбежал мистер Бантинг, весь сияя от сознания важности происходящего, и потребовал виски.
— А, Эрнест! Ну, как дела?
— Папа, — сказал Эрнест вскакивая. — Послушай. Мне нужно кое о чем...
Мистер Бантинг поднял руку. — После, Эрнест. Дай самые лучшие стаканы, Мэри. У нас тут мистер Ролло, Эрнест. Удивительно приятный человек. — Подняв бутылку, он поглядел на свет, сколько в ней осталось виски.
— Но это же очень важно...
— Ничего, можно подождать. Я занят, видишь? Дела.
И он шумно умчался. Миссис Бантинг в раздумьи вернулась из кухни.
— Семьсот фунтов, Эрнест. Уж очень много денег. Возьми мои табачные акции, бог с ними, только бы не новая закладная!
Эрнест в отчаянии махнул рукой. Он видел, что борется один против всех, без всякой поддержки. Он не мог знать, как страшно звучит слово «закладная» в ушах женщины, которая слышала его ежедневно в течение многих-многих лет.
Когда Крис вернулся домой, глазам его представилось зрелище, которое он запомнил на всю жизнь. Мистер Ролло и отец сидели за столом с сигарами во рту, щедро подливая друг другу виски. Мистер Бантинг был очень польщен посещением такого видного человека; он сиял и становился все разговорчивее и разговорчивее; он старался дать понять мистеру Ролло, что он тоже капиталист и ищет подходящего «выхода» (как выражался мистер Ролло) для своего капитала. Он соглашался с мистером Ролло, что всего благоразумнее доверять здравому смыслу молодежи и как можно раньше предоставлять ей самостоятельность в делах. Не распространяясь подробно о дровяном складе в Кэмдентауне, он намекнул, что и сам он с юных лет вел очень ответственное дело, и благотворные результаты такой ответственности налицо, в том комфорте, который его окружает.
Сдвинув свои кресла поближе, они закурили еще по сигаре и приступили к тому, что мистер Ролло называл довольно замысловато «экспериментальным проектом». «Чтобы быть более конкретными», — сказал он. Мистер Бантинг показал свой план — он не был уверен, можно ли назвать его «экспериментальным», но показал его не без гордости, объяснив попутно, что чутье делового человека все время подсказывало ему, какой это будет со временем ценный участок. И потому он его не продал, несмотря на самые выгодные предложения. За сорок лет в Сити можно кое-чему научиться, намекнул он скромно.
Мысль о квартирах в верхнем этаже произвела впечатление на мистера Ролло.
— Со временем очень подойдет для молодоженов, — сухо заметил он, и Крис покраснел до корней волос, хотя это замечание можно было истолковать в самом общем смысле.
Позже, когда мистер Бантинг лег в постель и окрыляющее действие старого виски уступило место сомнениям, трудности будущего встали перед ним стеной, отбрасывая на него свою мрачную тень. Эти трудности представились ему сейчас с необычайной четкостью.
Он перестанет получать арендную плату с коттеджей — фунт в неделю. До тех пор, пока гараж не отстроят, он не будет получать ровно ничего, хуже, чем ничего, ему придется вынуть несколько сотен из надежного строительного предприятия и вложить их в дело, которое, в сущности, является просто ловлей проезжих на большой дороге. Все это похоже на сомнительную спекуляцию.
Мистер Бантинг перевернулся на спину и постарался припомнить, как далеко он зашел с этим рискованным проектом.
— Разумеется, риск есть, — припоминал он слова, сказанные спокойным голосом мистера Ролло, а он на это (довольно глупо, как теперь ему казалось) только отмахнулся, держа сигару в руке. — Хочешь доходов — не страшись расходов, — сказал он и сослался на Генри Форда, хотя при чем тут был Генри Форд, он уже не мог вспомнить. Словом, держался так, будто сам чорт ему не брат.
А ведь напоминание о риске должно было его образумить. Он тревожно заворочался и сказал жене:
— Боюсь, не поторопился ли я с этим гаражом, Мэри. Лучше бы дать эти деньги Эрнесту, пускай бы учился бухгалтерии, как ты думаешь?
— Когда мы помогаем мальчикам, мы самим себе помогаем, — утешила его миссис Бантинг.
— Это верно. Но я хотел бы знать мнение Эрнеста. Он бы мог сказать, есть в этом плане практический смысл или нет.
— У Эрнеста есть свой план.
— Ну, еще бы, — ответил он сонным голосом и притворился, будто засыпает. Планами он сейчас был сыт по горло.
Она толкнула его локтем. — Джордж, я хочу тебе сказать, ведь это насчет прачечной.
Окончательно разбуженный этим толчком, мистер Бантинг сел в кровати.
— Опять закладывать дом! Я и без того теряю фунт в неделю на этой затее Криса! Он, видно, думает, что я совсем из ума выжил!
Его тревожило подозрение, что если Эрнест так думает, то он, того и гляди, окажется прав.
— А если это окупится?
— Если, если! — прервал он жену. — А на что мы будем жить до тех пор? Годы пройдут, пока мы вернем эти деньги. А скорее всего совсем не вернем, все ухнет к чорту.
Спор на этом не кончился.
— Я отдаю свои табачные акции Эрнесту, — объявила она решительно. — Если ты помогаешь одному, я помогу другому.
— Хорошо тебе говорить, — возразил ей мистер Бантинг и погрузился в размышления, нескончаемые и несвязные, в ходе которых он вел воображаемый спор с Крисом, с Эрнестом, с мистером Ролло, и их воображаемые неразумные ответы так разволновали его, что у него заболела голова и мысль работала, как динамо. Тем временем жена безмятежно спала, — он даже позавидовал ей в том, что она ничего не смыслит в делах. Погасли уличные фонари, часы в прихожей затикали громче, и мистер Бантинг очень удивился, когда они пробили три.
Три часа ночи! Четыре часа, как он лежит и спорит сам с собой, а к чему пришел? Ровно ни к чему.
Безнадежное чувство — обычное при бессоннице, — что заснуть уже не удастся, а вставать слишком рано, овладело им. Он лежал без движения, тупо глядя в потолок.
Мистеру Бантингу и самому было не вполне ясно, как и когда он дал согласие переговорить со всеми теми специалистами по разным отраслям техники, которые являлись к нему в ближайшие несколько недель. Однако всеми подразумевалось, что он дал это согласие — сначала выслушивая, что ему говорили, а потом проявляя слишком уж очевидный интерес к делу. Приходил к нему и архитектор, выказавший весьма лестное внимание к его плану гаража и даже захвативший этот план с собой. Приходил и инженер из Лондона, появившийся в доме совершенно неожиданно и затеявший разговор о водонепроницаемых слоях и о том, что на глубине трехсот футов вода будет наверняка. Приходили мистер Игл и мистер Ролло, разные эксперты-строители и стряпчий. Все это происходило не по желанию мистера Бантинга, а как бы само собой и шло дальше своим чередом, невзирая на все его протесты. Его точно уносил поток деловых разговоров и обсуждений, не считаясь ни с его волей, ни с доводами разума — его брали приступом лощеные джентльмены-специалисты с мягкими манерами и медовыми речами.
— Весь план чисто экспериментальный, — беспрестанно напоминал он всем этим людям (он разыскал-таки в словаре это полезное слово). — Пока только экспериментальный — ничего больше. — Надо было вести себя как можно осторожнее и осмотрительнее. — Наподобие змеи! — бормотал он про себя.
И все-таки было очень приятно сидеть в гостиной мистера Игла и быть центром всеобщего внимания, потом, выпив хересу, отправляться во двор прачечной и там определять точное место для колодца, заглядывая в представленную инженером светокопию. Ему было приятно слушать почтительные разъяснения инженера, — по крайней мере видно, что тот с ним считается как с деловым человеком. Приятно было, что прачки смотрели на него с любопытством и, как выяснилось из случайно услышанного им замечания, думали, что он «собирается купить прачечную». Он даже слегка позировал и с понимающим видом кивал инженеру, говорившему что-то такое насчет альбуминового аммиака. Он даже отвечал что-то не совсем определенное, но в утвердительном смысле, и ему и инженеру-водопроводчику, но природная осторожность заставляла его время от времени повторять, что все это только экспериментально, — они понимают, что он хочет этим сказать. И с каждым днем его все сильнее одолевали сомнения, понимают ли они его.
Сыграв роль капиталиста, он возвращался домой и там переживал неизбежную реакцию. Он сидел перед камином и силился привести в порядок свои впечатления. Им овладевало странное чувство, что он потерял всякую власть над событиями и даже над собственными речами и поступками. Ловкие люди толкали его в разные стороны, а он только делал вид, будто может финансировать всякого рода проекты. Под конец он не на шутку испугался, что дело зашло так далеко, отступать уже было поздно, но итти вперед тоже было нельзя.
Не торопясь, взяв карандаш и блокнот, со свойственной ему методичностью, он подсчитал все расходы. Оба плана были практически осуществимы и даже выгодны — в этом он убедился, взглянув на дело вполне трезво. Для его сыновей в них заключалось прочное основание будущей жизни и полезной работы, которая могла привести к обеспеченности, — не скоро, но постепенно, со временем, быть может, когда его самого уже не будет в живых.
Все это опять сводились к давно знакомой теме. Жертвовать собой. Давать и давать, не только деньги, но и моральную поддержку, и советы, и все, что у тебя есть. Возделывать виноградник, с тем чтобы плоды его достались детям. Вот что значит быть отцом.
Мистер Бантинг почти с радостью взвалил на себя старую ношу Атласа и нашел, что она ему уже не по силам.
— Вот что получается, Мэри, — объяснял он жене свои подсчеты. — Поступления уменьшаются, а платежи растут. Что же выходит? Между ними разрыв, пустота, зияющая бездна. И, надо сказать, очень не маленькая.
— Я знаю, милый, — сказала она, гладя его поредевшие волосы. — Я так и знала, что нам это не под силу, ты сделал все, что мог, как и всегда делал. А больше ничего нельзя придумать?
— Ровно ничего. — Он обернулся к жене. — Послушай, плакать тут не о чем, Мэри. Ничего не поделаешь.
— Я плачу оттого, что ты такой добрый, — к его изумлению пролепетала миссис Бантинг и выбежала из комнаты.
Он долго смотрел на захлопнувшуюся за ней дверь.
— Переутомилась, — поставил он, наконец, диагноз. — И нервы, я думаю. Надо бы полечиться фосфором.
Тем не менее ему стало ясно, что все эти планы надо бросить. Очень заманчиво, что и говорить, думал он, разглядывая документы, прежде чем убрать их.
Все в доме погрузилось в уныние, уныние банкротства, и впервые экономические мероприятия мистера Бантинга вызывали не только сочувствие — почти благоговение. Он был теперь Чемберленом под Годесбергом — твердым и хитроумным полководцем, который даже в такой ситуации мог найти какую-нибудь крайнюю меру. Замечено было, что он стал больше курить, гуляя по саду или в угрюмой задумчивости стоя перед камином, — и никто, даже шопотом, не смел прервать его размышления.
Очень спокойно, но с откровенностью, характерной для нового порядка вещей, он объяснил сыновьям свое финансовое положение. Он попросил Эрнеста проверить его расчеты. Потеря дохода с коттеджей и акций, платежи по будущей закладной, еженедельный прожиточный минимум для всей семьи — ножницы явно не сходились. Так это или не так?
Даже оптимизм Эрнеста не устоял перед объяснениями отца. Как выразился мистер Бантинг, им всем надо жить. Это было совершенно неоспоримо.
— Не о чем и говорить, папа. Тебе это не под силу. Большая заслуга с твоей стороны, что ты все это обдумал.
— И я так считаю, — вставил Крис.
— Спасибо, — ответил мистер Бантинг, чувствуя себя не совсем ловко; создалась какая-то такая атмосфера, что Джули чего доброго могла провозгласить троекратное «ура» в его честь. — Так значит всему конец: и прачечной, и гаражу?
— Похоже на то, — согласился Эрнест, а вслед за ним и Крис.
— Это значит, что вы должны попрежнему заниматься своим делом, упустив случай, какого вам, быть может, никогда уже не представится. Только из-за того, что нам неоткуда взять денег и перебиться, пока не начнут поступать дивиденды.
— Пожалуй, что да, — сказал Эрнест. — Все сводится к этому.
Мистер Бантинг встал и, подойдя к камину, обвел всех детей истинно отеческим взглядом.
— Вот в этом ты и ошибаешься, Эрнест. Нет у вас, у молодежи, настоящей стальной хватки.
Они вопросительно взглянули на него.
— Теперь-то и нужно проявить инициативу, — сказал он. — В делах людских пора приходит, — звучно задекламировал мистер Бантинг, безбожно перевирая текст, — когда прилив несет людей навстречу счастью. Но пропусти прилив — и будешь целый век сидеть на отмелях в нужде и горе.
— Есть такие стихи, — объяснил он, — и больше они ничего не могли добиться. С некоторым проблеском надежды в душе они отправились наверх спать.