Капитан опять беспокоится. Кажется, всегда, каждую минуту ему есть о чем беспокоиться. Сейчас он, например, заявляет о том, что ветер ему не нравится, что он дует так, как нам это совсем нежелательно. Льды надвигаются на ледокол, и ему придется поспешно удирать в открытое море.
Создается тревожная минута, надо скорее покидать землю и возвращаться обратно. Опять прыгаем в лодку, опять лавируем меж ледяных островков и плывем извилистым путем по широким разводьям.
— Морж! — радостно вскрикнул Воронин, указывая на темнеющее вдали пятно.
Тихо крадемся к маленькой льдине, на которой расположилось чудовище. Стараемся тише разговаривать, бесшумно грести. А между тем, наши старания напрасны. Морж сразу же почувствовал наше приближение, но он был слишком ленив и слишком уверен в себе, чтобы обратить внимание на такую мелочь, как наши персоны. Он медленно поднял голову, взглянул на нас узенькими, заплывшими глазками, тихо покачал головой и… опять лег спать.
Мы вылезли на соседнюю льдину, ползком пробираясь поближе к животному. И опять морж проснулся. И опять, лениво взглянул на нас, и опять лег спать.
На расстояние менее 20 шагов мы подошли к нему. Спокойно легли на снег, укрепили винтовки на ледяных подставках и спокойно нацелились.
Морж — это какое-то доисторическое, допотопное чудовище.
Вы представьте себе тонну жира, облеченную в толстейшую рыжую меховую шубу, исколотую и израненную чьими-то клыками. Круглый, голый череп нависает на маленькие глаза, за которыми следуют черные точки ноздрей, отвратительные колючие, длинные усы и два белоснежных крепких бивня. Толстые складки жира полосами расчертили меховую шубу. Плавники, которыми он так быстро и ловко работает в воде, беспомощно упали на лед.
Самое интересное это то, что такое на вид страшное животное, — совершенно безобидно. И питается-то оно не мясом, не рыбой, а каким-то особым видом моллюсков (животные, живущие в ракушках). Если опасен морж, так это только в воде. Тут неповоротливое, неуклюжее животное превращается в ловкого зверя, прекрасно владеющего своим телом, хорошо плавающего и ныряющего. Особенно опасна встреча с моржом на лодках. В этих случаях он почему-то заигрывает с легонькой шлюпкой, крутится вокруг нее, поднимает бешеные волны, целый водоворот воды, все время стараясь или опрокинуть ее или же пробить острыми, крепкими, как сталь, бивнями. На льду же морж — огромный неповоротливый кусок мяса и жира.
— Раз-два-три, — шопотом считаем про себя, потом что-то вскрикиваем, животное быстро поднимает голову, и тотчас же три метких пули вонзаются ему в шею.
Наши выстрелы оказались смертельными. Алой струей брызнул фонтан крови, голова зверя как-то сразу устало поникла, несколько раз шевельнулись плавники, в конвульсиях дрогнуло тело, и… прекратились движения. Морж был убит.
Осторожно, опасаясь, что он еще не издох, мы подошли к нему, но сейчас же убедились, что жизнь этого чудовища прекратилась.
Что делать с такой тушей мяса и жира? В нашу лодку она не поместится, а снять шкуру мы не умеем, ибо это очень сложная и кропотливая работа, требующая большой сноровки. Тогда решаем разделиться на две партии. Шмидт и я остаемся на небольшой пловучей льдине, где в луже крови плавает туша, а остальные отправляются за помощью. Вскоре лодка скрылась за торосами, и мы остались одни, у теплой, даже горячей туши, несомой льдами к темному отверстию полыньи.
Сидим час, другой, стало холодно. Особенно замерзают пальцы на ногах, да и сидеть на ледяных глыбах снега не так-то уж приятно. Но вскоре мы выходим из положения — пересаживаемся на горячую тушу и как бы немного оттаиваем. Поднявшийся ветер старательно выгоняет льдину к середине полыньи, а она настолько мала и до такой степени промокла теплой кровью, что вот-вот, кажется, развалится.
— Ну, — смеется Шмидт, — как бы не пришлось нам с вами принять холодную полярную ванну.
Часа через три прибыла группа матросов. Быстро, не теряя времени, обнажили кинжалы, с трудом перевернули огромную тушу на спину и начали разрезать кожу с живота. Надо сказать, что моржовая кожа весьма ценится в промышленности. Из нее вырабатывают самые толстые и самые крепкие приводные ремни.
Прежде чем разрезать кожу животного, матросам несколько раз пришлось точить койки. Словно от камня, стальные лезвия быстро тупели.
— Ну, и чорт! — смеются матросы. — Воистину, толстокожий.
Медленно врезались ножи в моржовую шкуру. Медленно, кропотливо отделялась коло от огромного слоя жира. И лишь через несколько часов с животного сняли теплую шубу.
— Мы сделаем блестящий подарок Ленинградскому институту по изучению севера, — говорит Шмидт: — чучело моржа весьма редко можно видеть в европейских музеях.
Погрузив шкуру на лодку, выехали на открытую водную поверхность и, взяв направление на едва видимый впереди, почти затерявшийся в тумане ледокол, поплыли вперед.
Близко к «Седову» подойти не удалось. Нашу лодочку от него отделяло огромное ледяное, торосистое поле. На конце полыньи нас ожидали товарищи с ледокола, уже прослышавшие о блестящей охоте. Мы доверили им шкуру, попросив немедленно доставить ее на судно, а сами, усталые, проведшие целые сутки без сна, окончательно выбившиеся из сил, пошли вперед.
В теплой уютной кают-компании нас долго поздравляли, пожимали руки, заявляя, что наш трофей является блестящим экземпляром, что в этих водах моржа уже трудно встретить, ибо иностранные зверопромышленники варварски его истребляют.