У древнего земледельца, привязанного к своему клочку и земли, круг наблюдения и опыта не мог быть большим. У него совершенно отсутствовал масштаб больших расстояний, и о мире он судил только на основе того, что 22
непосредственно ощущал, что видел своими глазами. Поэтому вселенную он считал разделенной на две совершенно различные части — на 3 е м л ю и небо, т. е. на верх и низ. При этом Земля казалась ему небольшой и плоской, а над ней, как крыша дома, высилась — хрустальная «твердь небесная». Над «твердью» находились «воды неба», которые иногда через ситообразные или окнообразные отверстия изливались, по воле бога, на Землю в виде дождя. На небе двигались вокруг Земли, как центра вселенной, Солнце, Луна и другие небесные светила.
Благодаря этому легко было притти к заключению, что все в мире сотворено для человека, что человек — «венец творения», что только для людей Солнце, Луна и звезды в немом величии совершают свои круговые пути, что только для нас изливают они свой свет. При этом каждый древний народ не только считал Землю средоточием вселенной, но и склонен был полагать то именно место, где он обитал, центром мира. Например, китайцы до сих пор называют свою страну Срединным царством; инки Перу показывали центр мира в храме Куцко, название которого значит «пуп».
Такой наивный, ограниченный, типично геоцентрический взгляд на «мир божий» вполне отвечал непосредственным зрительным впечатлениям.
В том или ином виде мы встречаем этот взгляд у всех народов древнего мира — египтян, греков и т. д. Даже вавилонская астрономия, несмотря на свое довольно высокое математическое развитие, все же не пришла к новому, более правильному воззрению на небо и Землю, на строение вселенной. В древнейших вавилонских сочинениях мы читаем, что Земля имеет вид выпуклого острова, окруженного океаном, а небо — просто твердый купол, опирающийся на земную поверхность. На этом куполе прикреплены небесные светила, причем он отделяет воды, находящиеся «внизу» (океан, обтекающий земной остров), от вод, находящихся «наверху» (дождевых вод). Солнце восходит утром, выходя из небесных ворот, а вечером, заходя, проходит через западные ворота и ночью движется где‑то под Землей.
Это примитивное воззрение на строение всего мира почти не подвергалось в Вавилоне в позднейшее время никакому изменению, несмотря на продолжавшееся развитие науки о небе. Но это нас не удивит, если мы вспомним, что вавилонская (как и египетская и пр.) астрономия являлась наукой жрецов. Она была лишь вспомогательным средством для составления календаря и выработки ритуале и всецело оставалась в плену религиозных идей, неразрывно связанных с антропогеоцентрнческим мировоззрением.
Вавилонское представление о вселенной оказало весьма заметное влияние на библейское мировоззрение. В еврейско — христианских священных книгах ясно проведен взгляд, что Земля играет исключительную роль во всем мире, который создан и существует только для человека.[4] Этот взгляд лежал в основе не только всякой религии, но и астрологии, считавшей, что по движению планет и их положению среди зодиакальных созвездий можно предсказывать будущее народов, судьбу отдельных личностей и т. д.
Громадное, всеобъемлющее влияние Солнца на все происходящие на Земле процессы, на жизнь растений и животных, очень рано было замечено людьми. Так же давно было найдено, что по положению звезд на небе можно определить время года, и поэтому казалось, что от звезд, а не только от Солнца, зависит урожай. Все это в конце концов привело к мысли, что все земные события зависят от наступления тех или иных небесных явлений и что, следовательно, по небесным светилам можно предсказывать все события человеческой жизни. Поэтому в древнем Египте, в Вавилоне, Ассирии и др. древних странах астрология была очень популярна. Астрологами были жрецы, которые производили наблюдения небесных светил не только для календаря, но и для астрологических гаданий.
Христианская церковь в первые века недружелюбно относилась к астрологии, или звездочетству, как к «языческому учению», признающему предопределение и, следовательно, противоречащему идее свободной воли и ответственности за грехи. Однако в эпоху Возрождения астрология достигла широкого распространения в Западной Европе и даже стала обязательным предметом преподавания в ряде университетов, что вполне гармонировало с ан- тропогеоцентрическим мировоззрением.
Если принимается, что Земля в качестве обиталища «венца творения» занимает особенное положение во вселенной, что небесные светила созданы только для Земли и ее обитателей, то естественно допустить, что планеты (в число планет астрологи включали также Солнце и Луну) влияют на все происходящее на Земле и на судьбу отдельных людей. Поэтому при королях, полководцах и т. п. была должность астрологов, которые составляли гороскопы, т. е. предсказания будущих событий на основании расположения планет среди созвездий во время рождения человека и в другие важные моменты его жизни. Астрология и астрономия в то время были тесно связаны, причем астрология являлась источником существования для астрономов и в основе той или другой лежало одно и то же представление о вселенной — геоцентризм.
Это наивное представление вполне удовлетворяло потребности древнего земледелия, пастушества и мореплавания, пока опыт людей был ограничен. Астрономические познания некоторых древних народов (в особенности греков) достигли — в пределах геоцентризма — значительного развития.
Уже в древнейшие времена перед человеком встал вопрос: куда Солнце девается после захода на западе и каким образом оно связано с Солнцем, появляющимся по утрам на востоке? Как мы видели, вавилоняне, для которых небо представлялось одной полусферой, считали, что Солнце восходит утром через восточные «небесные ворота» и заходит вечером через западные. Фалес, Анаксимандр и другие греческие мыслители, жившие между 600–500 гг. до хр. эры в ионийских колониях на берегах Малой Азии, обратили внимание на то, что некоторые звезды описывают полный круг над горизонтом, другие же погружаются под него и восходят вновь. Поэтому они отрешились от видимых впечатлений и пришли к заключению, что небо шарообразно, что оно напоминает не одну полусферу, а две. Но если это так, если кроме одного куполообразного потолка над Землей существует еще один под ней, т. е. если небо имеет форму полной сферы, то нечего говорить о «небесных воротах». С этой точки зрения выходило, что шарообразное, сферическое небо, вращаясь вокруг оси, проходит под Землей и таким образом вызывает восход и закат светил.
Правда, попрежнему существовал взгляд, что Земля плоска, что она является дискём или цилиндром, на верхней поверхности которого обитают люди. Но Анаксимандр (610–547 гг. до хр. эры) внес в этот взгляд весьма важную поправку: он увеличил размеры небесной сферы и уменьшил размеры Земли, так что наивное, примитивное представление об ограничении Земли небом исчезло. Выходило, таким образом, что плоская Земля, окруженная воздушной оболочкой, свободно висит в пространстве, что одинаково удаленная от каждой точки почти бесконечной небесной сферы, она не может упасть ни наверх, ни вниз, ни направо, ни налево, и поэтому остается в равновесии в центре.
После того как весь мир стал представляться сферой, был сделан дальнейший шаг: появились идеи о том, что Земля не плоский диск и не цилиндр, а шар. Ведь если Земля плоска, то горизонт должен быть во всех местах один: и тот же, а вследствие этого вид звездного неба всюду должен быть одинаковым, а земные предметы с любой, точки должны быть видны целиком сверху до низу. А между тем греческие мореплаватели заметили, что звезды, поднимающиеся над южной частью горизонта на берегах Африки, совсем не видны на берегу Черного моря, т. е. в северных странах; это указывало на то, что Земля имеет кривую поверхность, что направление горизонта в разных местах различно. Вместе с тем греки, проживавшие на островах и плававшие по морям, не могли не обратить внимание на то, что при приближении к берегу, сначала показываются верхушки высоких предметов (гор, кораблей, зданий и т. д.), затем средние и наконец нижние; это вело к мысли, что должна существовать выпуклость Земли, заслоняющая от нас нижние части предметов.
Когда была установлена шарообразность Земли, возник вопрос о ее размерах, и этот вопрос впервые был решен, и притом поразительно просто, Эратосфеном (276–196 до хр. эры). Этот замечательный александрийский ученый нашел, что в день летнего солнцестояния в Александрии, в полдень, Солнце отстояло от зенита, от высшей точки неба, на 7.2°, т. е. почти на одну пятидесятую окружности- небесного меридиана, между тем как южнее, в Сиенне (теперь здесь город Ассуан), в то же время отвесные предметы совершенно не давали тени и Солнце освещало дно колодцев, т. е. там Солнце стояло как раз в зените, прямо над головой. Эратосфен знал, кроме того, что эти два города отстоят друг от друга на расстоянии в 5 000 стадий, и поэтому он заключил, что это расстояние составляет одну пятидесятую часть окружности земного шара, т. е. для величины всей окружности Земли получается 250 000 стадий. Но была стадия греческая и стадия египетская и они значительно различаются между собой (157V2 и 185 метров). Думают, что измерения Эратосфена сделаны в греческих стадиях, так что окружность Земли у него оказалась равной 39 690 км, — это с точностью до одного процента совпадает с современными измерениями (ошибка возрастает почти до 20 процентов, если принять египетскую стадию).
Выдвинув представление о сферической форме небесного свода, Ионийская философская школа в лице Анаксимандра сделала первый шаг по пути отрешения от кажущихся, видимых впечатлений. При этом особенно важно то, что один из наиболее замечательных представителей этой школы, Анаксагор (500–428 до хр. эры), совершенно отвергал мысль о прикреплении небесных светил к твердому, хрустальному небесному своду. Звезды он считал состоящими из той же материи, что и Земля, т. е. каменными массами, причем одни из них накалены и светят, а другие холодны и темны. В связи с этой идеей о единстве земной и небесной материи Анаксагор говорил, что Солнце состоит из расплавленного вещества, похожего на земное вещество. В подтверждение этого Анаксагор приводил в пример падающие с неба метеориты. Он описал один «небесный камень», упавший в его время во Фракии и равный по величине мельничному жернову. Он полагал, что этот кусок железа, упавший при дневном свете на Землю, ведет свое происхождение от Солнца и доказывает, что дневное светило состоит из раскаленного железа.
Фиг. О. Определение окружности Земли по Эратосфену. В момент наблюдения, произведенного Эратосфеном, лучи Солнца в точке S — Сиене — направлены к центру Земли, вследствие чего вертикально поставленный стержень не отбрасывает тени. В это же время в точке А—Александрии — солнечные лучи образуют с направлением к центру Земли АО угол а, равный 7.2°, т. е. соответствующий 1 /50 окружности. В виду параллельности солнечных лучей угол а равен углу Ь, а последний соответствует дуге AS, равной расстоянию между обоими городами и составляющей 1/50 окружности Земли.
Анаксагор говорил, что по своей величине Солнце во много раз больше, чем весь Пелопонес, а Луна приблизительно равна Пелопонесу. Луна настолько велика, что на ней умещаются горы и долины, причем подобно Земле она является местопребыванием живых существ; свой свет это темное тело получает от Солнца. Характерно при этом, что на вопрос: если небесные тела подобно земным телам тяжелы, то почему не падают на Землю? — Анаксагор отвечал, что причина этого заключается в их круговом движении около Земли. Значит, с точки зрения этого мыслителя, небесные тела не падают на Землю потому, что их круговое движение имеет перевес над силой падения, влекущей тела вниз. В связи с этим он сравнивал движение Луны вокруг Земли с движением камня в праще, быстрое вращение которой уничтожает стремление камня упасть на Землю (это, вероятно, древнейшее дошедшее до нас понятие о центробежной силе).
Долгое время Анаксагор скрывал эти свои взгляды или излагал их лишь своим ближайшим ученикам, а когда он их наконец обнародовал в своем сочинении «О природе» (от него дошло до нас лишь несколько отрывков), то едва не сделался жертвой жрецов. В глубокой старости он был заключен в темницу как безбожник и приговорен к смертной казни, обвиненный в том, что осмелился приписать законы божеству, а Солнце считает не божественным светилом, а раскаленным камнем, горячим метеоритом. Лишь благодаря настоятельным хлопотам его могущественного ученика и друга Перикла смертная казнь была Анаксагору заменена ссылкой: он был отпущен на волю с обязательством немедленно и навсегда оставить Афины.
Анаксагор считал, что все видоизменения тел объясняются соединением и разъединением мельчайших, невидимых глазу частиц материи. Он писал: «Ничто не возникает вновь и не уничтожается; все сводится к сочетанию или разъединению вещей, существующих от века; вернее было бы признать возникновение сочетанием, а прекращение — разъединением». Это представление о материи несомненно оказало влияние на великого древнегреческого материалиста Демокрита (460–370 или 360 г. до хр. эры), который разработал атомистическую теорию мира, сыгравшую колоссальную роль в развитии естествознания и философии.
Согласно теории Демокрита, вселенная безначальна и никогда и никем не создана, причем все, что было, есть и будет, обусловлено необходимостью, зависит от определенных причин, а не от прихоти каких‑то сверхъестественных, божественных существ. Вселенная состоит из неделимых, качественно тождественных мельчайших частиц — атомов, которые извечны и находятся в непрерывном движении. Атомы, различаясь по форме, меняют свое взаимное положение, а для того, чтобы это было возможно, пространство должно быть вообще пусто. Переменой взаимного положения атомов вызвано всякое видоизменение, так что многообразие вещей зависит от числа, формы и соединения атомов. Число атомов бесконечно велико и формы их бесконечно различны, но качественно эти частички совершенно тождественны. При движении в бесконечном пространстве они сталкиваются, и это вызывает вихри, из которых образуются небесные тела, различные миры. Демокрит учил, что в бесконечном пространстве бесконечное число сочетаний, соединений атомов может образовать бесчисленное количество миров.
В общем Демокрит рисовал себе такую картину вселенной: вселенная бесконечна, ее материя вечна, а число ее миров бесконечно; некоторые из миров похожи друг на друга, другие — совсем отличны. Эти тела не есть нечто постоянное, неизменное: они возникают и исчеза- ю т, мы их видим в различных стадиях развития. На белесоватую мерцающую полосу на небе, издревле названную Млечным путем, Демокрит смотрел как на скопление колоссального количества весьма скученно расположенных звезд. Звезды он называл очень далекими солнцами, Луну же считал похожей на Землю, имеющей горы, долины и т. д.
Что же касается Земли, то Демокрит пытался объяснить ее возникновение путем сгущения атомов в центре мирового вихря, образовавшегося вследствие постоянных столкновений атомов. Но хотя у Демокрита Земля находится в центре вселенной, все его учение о природе звезд, образовании миров и т. п. совершенно непримиримо с существом геоцентрического мировоззрения. Недаром представление о множественности миров, вытекающее из этого учения, нашло свое развитие у одного из величайших противников геоцентризма — философа Джордано Бруно (1548–1600).
Взгляды Демокрита были явно атеистичны, и поэтому они считались «опасными» для народных масс. Чтобы помешать их распространению аристократы и реакционеры всех мастей не стеснялись в средствах. Например, Платон и его ученики скупали многочисленные сочинения Демокрита и уничтожали их (до нас дошли только незначительные отрывки из этих сочинений). В результате смелые материалистические идеи Демокрита имели лишь незначительное влияние в эпоху, в которую они возникли.
Эти идеи были использованы и развиты выдающимся мыслителем Эпикуром (341–270 до хр. эры) и они никогда не были совершенно забыты в древнем мире. Однако им не удалось добиться такого распространения, какое получила идеалистическая философия, развитая Сократом, Платоном и величайшим мыслителем древнего мира Аристоте лем. Но из того, что эти философы оказали огромное воздействие на последующее развитие мысли, вовсе не следует, что их взгляды означали значительный шаг вперед в углублении наших знаний о природе.' Это видно хотя бы из того, что они ставили науке определенные пределы; например, Сократ (469–399 до хр. эры) строго завещал своим ученикам не заниматься вопросами о движении небесных светил, об их расстояниях от Земли, об их происхождении и т. д. По сообщению его любимейшего ученика Ксенофонта, он уверял, что «все это навсегда останется тайной для смертного, и конечно самим богам прискорбно видеть старания человека разгадать то, что угодно было им навсегда скрыть от него непроницаемой завесой».
С точки зрения прогресса естественно — научного миропонимания древнегреческая идеалистическая философия, достигшая наивысшего развития в учении Аристотеля, несомненно являлась шагом назад по сравнению с учением Демокрита. Эта философия по самому существу своему служила оправданием религиозного мировоззрения и поэтому она была облечена густой оболочкой анимизма, крайнего антропоморфизма, наивной телеологии и прочих атрибутов поповщины. Это вынужден был признать даже идеалистически настроенный философ Ланге (1828–1875), в своей «Истории материализма» отметивший, что древнегреческие идеалисты нередко тормозили развитие науки и что Аристотель «во все времена был излюбленней- шим философом консервативных школ и партий».