О том, как он повернул мула
— Поздравьте меня, мой друг, — сказал Талавера: — с этим делом покончено. Я сэкономил стране изрядные деньги, которые чуть-чуть не были выброшены в окошко.
— Что это вы говорите? — смеясь, сказал Квинтанила. — Я главный контролёр финансов, но мне неизвестно, чтобы у нас были деньги, да ещё изрядные, да ещё никому не нужные.
— Этот выскочка, этот генуэзец, — сказал Талавера, — предъявил безумные требования. Целый месяц я торговался с ним, но он поставил свои требования и не желал уступать, будто дело шло о горстке сладких желудей. Он сказал, что дешевле мог уехать уже семь лет назад за счёт португальского короля. Он требует не более, не менее, как десятую часть доходов Индии, звание вице-короля и великого адмирала для себя и своих потомков. И это сейчас, когда его предприятие ещё не начато. Он говорит, что французский король ему не откажет в таких пустяках. Я сказал, пусть попытает счастья. Одним словом, мне пришлось отказаться от переговоров. Сегодня утром мы расстались, и он покинул город на своём новом муле.
— Вы сами старый мул, — в бешенстве ответил Квинтанила. — Никто нас не слышит, и я могу вам сказать, что вы даже не мул, а осёл. Я, главный контролёр финансового управления, говорю вам, что казна совершенно исчерпана. Королева заложила свои бриллианты. В результате этой победы Испания нищая. Западный путь был нашей последней надеждой. Вы это понимаете?
— Нет, — прошептал Талавера, отступая к стене под натиском разъярённого финансиста.
— Осёл! — в лицо ему зашипел Квинтанила и, хлопнув дверью, выскочил из комнаты.
Он бросился прямо к маркизе Мойа, придворной даме и подруге королевы, и закричал:
— Колумб сел на мула и покинул город!
— Как же вы смели отпустить его? — завизжала она и помчалась к королеве, сама подхватив свой шлейф и не дожидаясь пажа, рысцой бежавшего следом.
Через мгновенье этот же паж вбежал, задыхаясь, и крикнул:
— Королева требует немедленно вас и ещё кого-нибудь из чиновников казначейства!
Квинтанила выбежал в коридор. Среди группы придворных он увидел своего друга Луиса Сантанхела. Он окликнул его, и ещё через минуту они вступили в апартаменты королевы.
Королева сидела в кресле совершенно растерянная, а маркиза Мойа причитала над ней:
— Все бриллианты Катая!.. Все благовония Индии!.. Всё золото Чипанго!.. Всё это могло быть нашим, а теперь всё это польётся во французские сундуки. А ваши бриллианты заложены, и денег нет, денег нет...
— Денег нет, — сказал Квинтанила.
— Но этот Колумб тоже требует денег, — нерешительно сказала Исабелла.
— Гроши, пустяки, ничто в сравнении с тем, что это даст Испании, — с жаром возразил Квинтанила.
Тут Сантанхел отодвинул его и выступил вперёд.
— Ваше величество, — заговорил он, — соблаговолите измерить ту великую славу, которой это предприятие покроет Испанию. Тысячи язычников озарит свет истинной веры. Победа нашей святой церкви над маврами несовершенна, пока индейцы поклоняются своим языческим богам. В качестве казначея церковных доходов Арагонии я могу доставить вашему величеству все необходимые суммы. Они ничтожны, а Колумб ещё согласен взять на себя часть расходов. Наша святая религия распространится над всем миром. Наше знамя взовьётся над всеми странами...
— Наша истощённая войной казна будет пополнена, — вставил Квинтанила.
Растерянное лицо Исабеллы вдруг сразу подтянулось.
— Как же можно медлить, если язычники жаждут познать нашу религию... — заговорила она и вдруг, сама себя перебивая, крикнула: — Пошлите за ним, верните его, сейчас же верните! О боже, он везёт во Францию все надежды на золото Индии, а они теряют время. Бегите, перестаньте же кланяться, бегите скорей, скорей!
Но и Квинтанила и Сантанхел уже успели поспешно покинуть приёмную королевы.
Колумб ехал на своём муле и пел. Он пел, он был счастлив. Утро было прекрасное, журчали ручьи, светило солнце. Он ехал во Францию и уже на полчаса пути успел удалиться от Гренады. Позади остались годы унижений, годы нищеты, годы слёзных молений и просьб. Он разорвал паутину, он пробил стену, но за этой стеной вновь явились ему тупость, скупость и дурак Талавера. Теперь он ехал во Францию.
За ним раздался частый топот копыт: всадник догонял его. Колумб посторонился, чтобы дать ему дорогу. Но всадник внезапно осадил коня и крикнул:
— Сеньор Христофор Колумб! Королева согласна на все ваши условия и просит вас вернуться.
Колумб мгновенье смотрел на него неподвижно. Потом он обвёл взглядом ясное небо, и холмы, и весеннюю, ведущую во Францию дорогу. Посланный стоял, дрожа от нетерпения. Его конь рыл копытом ямку. Колумб всё ещё молчал. Потом повернул мула к Гренаде.