Библиотека в доме де-Сильвы. Сумерки.
Де-Силва. Бен-Иохаи.
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
Де-Сильва
Вновь от меня Пытаетесь уйти?
Нет, нет! Коль вы порог перешагнули,
Остаться должно вам, Бен-Иохаи!
Вы вновь на родине! О, тяжкий труд
Врача! Прошу простить за ожиданье.
(В то время, как говорит, кладет свою шляпу и протягивает руку Иохаи.)
Добро пожаловать к нам в Амстердам!
Иохаи
Благодарю, Де-Сильва.
Де-Сильва
Под ярким солнцем чужеземных стран
Созрели быстро вы. Еще недавно
Вот здесь, у книг, прощальный поцелуй
Запечатлел я на челе, лишенном
Следов морщин. Вернулись мужем вы!
На вашем лбу заботы я читаю.
Иль новое отечество и вас,
Наследника огромного богатства,
Озлобленною мачехой встречает?
Иохаи
Я Амстердам нашел таким, как встарь.
В нем крепнет дух свободного гражданства —
Торговля помогла уврачевать
Испанией оставленные раны.
Да, в гордости свободы молодой,
Своей рукою добытой недавно,
Средь сутолоки гаваней своих
Он, как всегда, взирает с братским чувством
На нас — сынов Израиля.
Де-Сильва
Торговля
Чтит золото, которое успел
Народ несчастный, что бежал когда-то
Из португальских и испанских стран,
Укрыть от взоров Германдад презренных.
Хотите знать причину, почему
Нас терпят здесь? Ну, смейтесь, Иохаи!
Есть две причины. Я привык всегда
К научности и ясности бесспорной.
Иохаи
(с принужденною улыбкой, протягивает ему руку)
И здесь не вижу перемены я.
Научное светило Амстердама,
Знаток природы и учитель наш, —
За что вас прославляем неустанно, —
Забыть не сможет, верно, никогда
Свои «во-первых», «во-вторых»…
Де-Сильва
Бесспорно
Тому хвала, кто учит мыслить так!
Я, право, с Аристотелем согласен,
Ведь он…
Иохаи
Вы о евреях говорили…
Де-Сильва
Коль не питает ненависти к нам
Голландская республика и злобно
Не гонит нас, как гонят нас везде —
В Испании, за Рейном, за Дунаем,
И в Португалии — причина в том:
Чтит библию народ голландский крепко,
Источник веры видя только в ней;
Тем самым принужден он чтить евреев,
В кромешной тьме языческих времен
Хранивших откровение господне,
Как вечную лампаду! Чтят они,
Хранителей обетованья — нас,
В сынах Давида почитают то,
Что их спаситель также был евреем.
А во-вторых, за нас заступник — кровь,
Что пролита за юную свободу
Провинций Нидерландских, ибо
Народ, который на спине своей
Сам прелесть рабства испытал когда-то,
Не будет из-за глупых предрассудков
Теснить других, не станет из мечей,
Что перекованы когда-то были
Из цепи рабской, снова цепь ковать.
Вот вам два основания. Не правда ль,
Считали все счастливым вас, когда
Вы в Амстердам решили возвратиться?
Иохаи
Сам счастлив был. Исполненный надежд
В страну морей и островов я прибыл;
Когда же судно по каналу плыло,
То на досуге… там…
Де-Сильва
Мечтали вы
О радости сладчайшего свиданья
С пленительной Юдифью, как она
Обнимет снова жениха и друга.
От Вандерстратенов идете вы?
Иохаи
Простите, я устал.
(Садится.)
Де-Сильва
Как это странно!
Что с вами, — друг? Быть может, вы больны?
Иохаи
Три дня меня с радушием обычным
Манассе принимал.
Де-Сильва
Ну, а Юдифь?
Под нежный шопот песен колыбельных,
Почти с пеленок волею родных,
В невесты вам обещана она!
Царица ваших детских игр веселых!
Цветок прекрасный прославлять я смею,
Хотя она — племянница моя!
Иохаи
Под нежный шопот песен колыбельных?
Боюсь, де-Сильва, что невеста лжет!
Де-Сильва
Как?
Иохаи
То, что я видел, дайте рассказать.
Меня Манассе обнял словно сына,
Любовь и верность дочери сулил,
Затем увлекся разговором он
На тему о своих постройках чудных,
О парке, о фонтанах, о цветах,
О статуях по образцу античных,
Что во Флоренции он заказал,
О Рубенсе, Ван-Дейке, светотени,
О перспективе — ах, известно вам,
Что он привык вокруг себя искусно
Все золотить мидасовой рукой.
Де-Сильва (в сторону)
Не все то злато, что порой блестит.
Иохаи
Сказали что-то вы?
Де-Сильва
О, нет! Я просто
Прикинул вес мидасовой руки!
Да, роскоши его я не поклонник!
Иохаи
Не любит биржа всех его причуд.
Мне ж, человеку, видевшему в Риме,
В Париже и Неаполе — все то,
Чему он здесь, в Голландии, желает
Так рабски подражать, понравиться могли б.
Быть может, как другим, все эти храмы,
Когда бы там явилось божество.
Я обошел, сгорая от желаний,
Все закоулки парка и аллей,
Искал Юдифь, разлукою томимый.
И вот нашел ее — но не одну.
(Встает.)
С каким-то незнакомцем, в дальнем гроте,
Увитом виноградом и плющом,
Она сидела; фолиант раскрытый
Пред парою безмолвною лежал.
Юдифь взглянула на меня, как будто
Я — святотатец — храм сей осквернил.
Но вдруг, узнав меня, с застывшим взглядом
И с ложью на лице, слегка дрожа,
Холодную мне руку протянула.
На мой немой вопрос, кто с ней сидит?
«Учитель мой!» — мне отвечала гордо,
Ему же прошептала: «Мой жених»…
Тут незнакомец поднялся, бледнея,
И тихими шагами отошел,
И лишь тогда, волнуясь, я решился
Спросить об имени его…
Де-Сильва
Зовется
Он Уриель Акоста.
Иохаи
О! Бесспорно
Он также вам знаком. Ведь шопот слуг,
Манассе робкий взгляд, вид статуй даже —
Все говорит, что неверна Юдифь!
Де-Сильва
Внимаю вам я, право, с изумленьем.
Быть может, все, что описали вы,
На первый взгляд и кажется столь странным,
Но заблуждаетесь вы в основном.
Суровость к вам не есть любовь к Акосте.
Мыслитель молодой, к науке права
Вниманье устремивший, стал известен
Во время странствий ваших; приобрел
Он славу и почет за дарованья
И острый ум! Философ он едва ль!
Ценю я то, как пишет он прекрасно,
Но то, что пишет он, я не ценю.
Еще звучит Опорто говор милый
В речах его, как будто бы еще
Вчера на берегах цветущих Тахо,
Под солнцем пламенным, он гроздья рвал, —
Так чисто он по-португальски пишет.
В нем все же к иудейству нет любви,
Он чужд преданьям о мамврийском дубе,
Всевышнего не зрел он в купине.
С собратьями не порывает связи,
Но к синагоге равнодушен он.
Полуеврей, полухристианин,
Парит в мечтаньях и сомненье сеет
В твердынях веры, трон ее колебля.
Когда ж с Манассе он знакомство свел,
То в сеть его ума Юдифь попала.
Здесь о любви и речи даже нет!
Ей кажется, что здесь она всех выше,
И повседневность стала презирать.
Бери ж ее, как есть! Да, я уверен,
Она переродится, став твоей.
Иохаи
Рождает слава женщины любовь,
Кем поражается, того и любит.
В тени другого не хочу стоять
Под сенью чьей-то славы! Да, Манассе —
Безвольный человек! Но, Сильва, — вы
Душа всего семейства. Созовите
Скорее всю родню, представьте им Акосту-зятя…
Де-Сильва
Бредишь, Иохаи!
Иохаи
А если он милее вам, чем я,
То породнитесь с ним!
Де-Сильва
Узнай, безумец,
Мой враг заклятый — Уриель!
Иохаи
Ваш враг?
Хоть не желаю я врагам плохого, —
Быть кузнецом их счастья не хочу,
А уж подавно с ними породниться.
На-днях он книгу выпустил свою
И в ней путем надуманных софизмов
Опровергать пытается все то,
Что я, когда-то, по вопросам веры
И богословия писал. Тогда
Он был моим учеником прилежным,
Но книгой этой порывает связь
С народом нашим, с верой и со мною.
Иохаи
Итак, давайте действовать совместно!
Юдифь люблю! И чувствую теперь,
Как с новой силой жар любви пылает.
То облако, что встало надо мной,
Над счастьем и священными правами,
Рассеять с вами мы должны, де-Сильва.
Ее молить я о себе стыжусь,
Так будьте вы послом моей любви!
Ведь истинная гордость не имеет
Слов для себя. Смеркается… И вы
Отдохновенья жаждете наверно?
Де-Сильва
А вы уверены? Но знать хочу
Я поподробней ваши подозренья.
Входит слуга.
В чем дело?.. Извините… (Слуге) Что такое?
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Слуга. Затем Уриель.
Слуга
Тот ученик — я помню хорошо,
Его любили вы — желает, рабби,
Сказать вам что-то. Я его впустил.
(Отступает, пропускает Уриеля и уходит.)
Уриель входит в комнату.
Иохаи (в сторону)
Он сам!
Де-Сильва (в сторону)
Акоста!
Уриель
Я не помешаю?
Де-Сильва
К врачу де-Сильва вы пришли? Прошу!
Бесспорно, своему врагу не смеет
Врач отказать.
Уриель
Врагу, де-Сильва?
Учитель мой! Проститься я пришел.
Иохаи (в сторону)
Уехать хочет он?
Де-Сильва (представляя Иохаи)
Знакомы ль вы?
Бен-Иохаи!
Уриель
Мы знакомы.
Иохаи
Как!
Вы Амстердам покинуть захотели?
Уриель
Как только озарится небосвод,
Уеду я отсюда, Иохаи.
Хочу я мир увидеть и людей.
Проститься дружески хочу со всеми,
Кого любил, вот почему я к вам,
Пришел, де-Сильва. Вот моя рука!
Де-Сильва (отталкивая руку)
Принять ту руку, что в окно швырнула
Плоды моих раздумий и трудов,
Как ветошь, как прокисшее лекарство?
Уриель
Я вам уже сказал, что не к врачу
Пришел сюда, а к человеку мысли!
И если мой рассудок нездоров,—
Чем я едва ли стал бы похваляться —
Известно вам, что лишь в самой душе,
Пускай больной, таится исцеленье.
Де-Сильва
Да, вы у ног моих сидели встарь
И у меня учились размышленью,
С учителем воюете теперь!
Уриель
Неужто мыслить можно научить?
Да разве в сфере высшего познанья
Возможно, Сильва, быть учеником
Или учителем надменным? Разве
Рождается не в глубине души
Мысль каждая, как тот цветок прекрасный,
Что вырос на Аяксовой крови?
Я факелом рассудка осветил
Учений наших ветхую постройку
Из текстов и традиций вековых,
Из книг духовных и писаний светских
Не для того, чтоб истину открыть,
Которой всякий верить должен слепо.
Неведенье открыло мне уста,
Прозрение дала мне слепота,
И глухота мои отверзла уши!
Заметьте, Сильва, я сказал — мои!
Лишь только в то, во что мы верим сами, —
Уверовать другие захотят!..
Де-Сильва
На вашем месте я христианином
Уж лучше стал бы…
Уриель
Сильва!
Де-Сильва
Да, господь
Тогда еще простить бы мог еврея,
Который веру предков опозорил.
Своим писаньем недостойным вы
Всех лучших, всех честнейших возмутили.
Ведь синагога с догмами своими
Приобрела священные права
На общую любовь и уваженье;
И именно теперь, когда спаслись
Мы от костров гонителей жестоких,
Когда опять всевышнему хвалы
Мы ныне можем возносить спокойно,
Как жертвенное пламя к небесам, —
Ужель свобода посягнет в безумьи
На то, что сохраняли столько лет
И что скалою для надежд народных
Во время бедствий было? Никогда!
И если б разум мой самодовольный
Шепнул, что это тлен один и прах,
Клянусь творцом — остался б тверд я все же,
Не предал заблужденья своего, —
Так старого слугу мы не покинем,
Который в горестях нам верен был.
Уриель
Что в вас ценю — так это ваше сердце.
Крепки в любви и в ненависти вы.
Есть благородство и в ошибках ваших!
Вы только заглянули в мой трактат —
Прочтите же его, не веря толкам
Всех ваших пациентов. Я пришел
Всего лишь с доброй целью — попрощаться,
Не с вашей ненавистью, не с умом,
Не с вашей зыбкою душой, де-Сильва,
Где полноты всех ощущений нет,
Где сумерки, как в этот час туманный.
Прощаюсь я — пришел сказать «прости»
Сединам вашим, дорогой учитель!
Прощайте навсегда!.. О, никогда,
Я чувствую, не свидимся мы больше.
Иохаи
Акоста, извините. Не могу ль
Вам быть в дороге чем-нибудь полезен,
Помочь вам в путешествии?
Уриель
Спасибо!
Иохаи
Быть может, вы поедете в Париж?
Письмо от банка нашего откроет,
Как верный ключ, вам двери всех дворцов.
А в Лондоне…
Уриель
Но я на юг поеду…
В Германию… Вам Гейдельберг знаком?
Хочу найти я тихую долину,
Чтоб там, когда захочется, я мог
Вести беседу с птицами, с цветами,
Со звездами, с журчащим родником.
Иохаи (в сторону)
Вздохнул свободно я!
Де-Сильва
Ну, а Юдифь?
Отпустит вас?
Уриель
Юдифь? Что за вопросы?
Де-Сильва
Ведь ученица верная она…
Уриель
Теперь она поступит в школу жизни!
Де-Сильва
О, школа эта женщине нужна!
У жениха ее спросите — верно,
И у него такое мненье?
Уриель
Нет!
Ведь самоотречение возможно
И в роскоши!.. Гасите же скорей
Светильники, которыми хотите
Вы свадьбу Иохаи озарить!
Юдифи блеск не нужен! Не нужны
Ей серебро и кубки золотые,
Она познала радость отреченья
И в изобильи дома своего.
Довольствуйся собой — моя премудрость!
(Воодушевляясь.)
Но если вы хотите ослепить
Ее блестящей роскошью покоев
И жажду сердца блеском утолить,
То этого она вполне достойна!
Сокровище прекрасное она!
В ней нет, слепцы, ни атома земного,
В наш низкий мир она с небес сошла,
Как серафим, который, из причуды
Слетев на землю, образ принял наш!
Да не дерзнет ее ласкать рука,
Что рылась, может быть, еще недавно
В своей мошне и в золоте своем!
Молиться ей должны вы, Иохаи!
Нет, мысль о том, что оставаться ей
У вас в руках, не облегчит прощанья.
Скорее прочь!..
(Порывается быстро уйти.)
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Открывается задняя дверь; входят два синагогальных прислужника с большими зажженными свечами. За ними раввин Сантос с книгой в руках.
Сантос (в сторону)
Акоста?
Де-Сильва
Рабби Сантос?
Иохаи (в сторону)
Что за процессия?
Сантос
Останьтесь здесь
Еще немного, Уриель Акоста,
Чтоб цель — прихода моего узнать.
Де-Сильва
Вы, рабби, с поручением? А свечи?
Сантос
Еще светло, а свечи зажжены.
Их бледный свет — Акосты гордый разум,
Что мнит себя светлее откровенья.
Уриель
Вам что же — свечи заменяют солнце?
Зачем я вам? Что должен я узнать?
Сантос
Де-Сильва, вам, познавшему сполна
Всю мудрость, все истоки нашей веры,
Трактат Акосты синагога шлет.
Община вам повелевает ныне
Свой вынести о книге приговор
Не с точки зренья формул философских —
О, нет! И трижды нет! — судить должны
О связях книги этой, о созвучьи
С Израиля учением святым.
Решить должны, достоин ли сей автор
Среди сынов Иакова остаться,
Надежды о спасении питать?
Де-Сильва
Повиноваться будет честью мне.
Сантос
Коль жалкий свет
(указывает на свечи)
обозначает душу
Того, кто книгу эту написал,
То синагога знать теперь желает,
Дозволено ль, чтоб в будущем сей свет
Вливался в море чистого сиянья?
Сужденье ваше в семидневный срок
Совету Трех хотелось бы услышать.
Вот здесь трактат! Расписку дайте мне.
(Де-Сильва берет книгу, открывает ее и с ужасом видит, что это сочинение Акосты.)
Уриель
Признайтесь, Сильва, что теперь обязан
Из ревности религиозной я
Своей души сиянье погасить!
Де-Сильва
Ах, Уриель, над вами обвиненье!..
Сантос
Тон состраданья слышу я? Пред вами
Одна лишь книга, автор вам неведом!
Де-Сильва (Сантосу)
Возьмите, рабби. Вот расписка в том,
Что тяжкое я принял порученье.
(Акосте.)
Трепещет человек, когда ему
В великой благости господь вручает
Бразды его же собственной судьбы;
Но много, много тяжелей тому,
Кого всевышний сделал судией
И, трепетным рукам вручив весы
Чужой судьбы, ее судить заставил!
Мне очень жаль, Акоста, но вполне
В призванье свыше верю я и часто
Перст божий в том, что человек велит,
Я прозреваю. Книгу эту ныне
Израиль мне прислал. Ее судить
В согласьи с Торой и Талмудом буду.
(Уходит.)
За ним следуют Сантос и прислужники.
Иохаи
Встревожились вы, Уриель? К чему!
Кто в путь спешит, ведь для того заботы
Рассеются, как утренний туман.
С тех пор, когда обычаи другие
И говор чуждый в мир вас примут свой,
Покажется вам все, что совершится,
О чем тогда вам в письмах сообщат,
Лишь басней жалкой. Поезжайте с богом!
(Уходит.)
Уриель
Иль думаешь — тебе в угоду я
Теперь за тридевять земель уеду?
Ты, верно, мнишь, что если малодушно
Избавить нас с Юдифью я решил
От мук и от борьбы сердечной, то
Пред битвой духа побегу я тоже?
Ошибся ты! Кто ратовать готов
За истину, тот не страшится битвы
И славных дел, что истина несет.
Что из того, что мне грозит проклятье?
Пусть сердце разорвется — остаюсь!
Занавес