Перевод Д. Д. Минаева.
Баядерка
(Индийская легенда)
С небес Магадева, владыка земной,
Незримо на грешную землю спустился
И образ принять человека решился,
Чтоб жить вместе с смертными жизнью одной.
Людей предоставив их собственной воле,
Он ходит в народе, желая узнать,
Достоин ли лучшей, счастливой он доли,
Иль в мир нужно новые кары послать.
Идет Магадева, как странник смиренный,
По улицам города, зорко следит
За жизнью в палатах, в избушке согбенной,
А к вечеру снова в дорогу спешит.
В предместье глухом, где души он не встретил,
У крайнего дома, на шатком крыльце
Он падшую женщину скоро заметил
С поддельным румянцем на дивном лице. --
Привет мой красавице!" --Путник прекрасный,
Ты добр и приветлив, войди в мой приют..." --
Но кто ты?" -- "Меня баядеркой зовут;
Мой дом пред тобой -- дом любви сладострастной".
И в бубен рукой ударяя, плывет,
Кружится она в соблазнительной пляске,
Змеей извиваясь и, полная ласки.
Пришельцу душистый букет подает.
И странника нежно обвивши руками,
Она увлекает его за порог.
-- О, гость мой желанный! Весь дом свой огнями
Сейчас освещу я, как пышный чертог.
Устал ты, мой милый, -- я стану в молчанье
На ложе прохладном твой сон охранять,
Я дам тебе все, что я дать в состоянье:
Веселье, покой и любви благодать".
И бог просветленный, растроган глубоко,
Слова чудной грешницы слушал в тиши,
Довольный, что встретил под грязью порока
Порывы прекрасной и чистой души.
Пред ним баядерка стоит, как рабыня,
И детскою радостью светится взгляд:
В душе молодой сквозь наружный разврат
Природного чувства сказалась святыня,
Роскошный цветок обращается в плод;
Надежда сменила удел безнадежный.
Для сердца от рабства один перехода" --
К любой беззаветной и пламенно-нежной.
Но тот, кто изведал все тайны судьбы,
Не кончил еще своего испытанья,
Готовя все ужасы мук и страданья
Для сердца прекрасной, но падшей рабы.
К щекам размалеванным льнет он губами,
Она же, в томленье любви, в первый раз
Трепещет, не выразит чувства словами,
И первые слезы струятся из глаз.
В избытке еще незнакомого счастья
К ногам его падает молча она...
Теперь в ней горит не огонь сладострастья,
Ей плата за ласки теперь не нужна...
А тени ночные все гуще ложились
И, словно их очи желая смежить,
Над ложем любовников тихо спустились.
Чтоб тайну любви их ревниво хранить.
Впервые уснула она в упоенье,
Ласкаясь, смеясь с дорогим пришлецом,
Но было ужасно её пробужденье:
Гость милый лежал перед ней мертвецом...
И, бросившись с воплем, напрасно хотела
Усопшего друга она разбудить:
Он мертв... Понесли охладевшее тело
К костру, чтоб последний обряд совершить.
Жрецы назади, погребальное пенье...
Безумьем сверкнул бледной грешницы взор;
Толпу рассекает она в исступленье,
Бежит... Но зачем ты бежишь на костер?
Она у носилок упала, рыдая,
И слышен далеко был женщины стон:
-- "Отдайте мне мужа, иль с мужем туда я "
Пойду, где сгорит над могилою он.
Ужели в ничтожество, в прах обратится,
"Исчезнет божественных форм красота?
Ужель не раскроются эти уста?
Одну только ночь дайте мне насладиться!.."
Но хором жрецы ей пропели в ответ:
"Равно мы хороним всех в мире отживших --
И старцев, для света сном вечным почивших,
И юношей, рано покинувших свет.
Внимай же ученью жрецов:Ни минуты
Тот юноша не был супругом тебе;
Ты жизнь баядерки ведешь, -потому ты
Не можешь сгореть с ним! Угодно судьбе, --
Слезами напрасно богов ты печалишь, --
Чтоб в тихое царство могильного сна
Последовать вслед за супругом должна лишь
Жена его только, -- никто, как жена!..
Сливайтесь же трубы в унылые звуки!
Пусть пламя костра заблестит в вышине,
И тело красавца, сложившего руки,
Вы, боги, примите в священном огне!.."
Так пели жрецы. Освященный веками,
Закон осуждал всех блудниц на позор...
Тогда баядерка всплеснула руками
И бросилась в пламя на самый костер.
Вдруг чудо свершилось, незримое в мире:
Божественный юноша вспрянул с одра
И вместе с подругой, поднявшись с костра,
Исчез в голубом, беспредельном эфире.
Так боги, по благости вечной своей,
Всем людям умеют прощать заблужденья
И к дальнему небу в огне очищенья
Возносят с собою заблудших детей.