-- Баронъ Ветгайнъ, полковникъ Мункгольмскихъ стрѣлковъ, кто изъ солдатъ, сражавшихся подъ вашимъ начальствомъ въ ущельяхъ Чернаго Столба, захватилъ въ плѣнъ Гана Исландца? Назовите его трибуналу, такъ какъ ему надлежитъ получить тысячу королевскихъ экю, назначенныхъ за эту поимку.
Съ этими словами президентъ обратился къ полковнику Мункгольмскихъ стрѣлковъ. Судьи еще не разошлись, такъ какъ по древнему обычаю Норвегіи, произнеся безапеляціонный приговоръ, они не имѣли права оставить залу суда, прежде чѣмъ приговоръ не будетъ исполненъ.
Передъ трибуналомъ стоялъ великанъ, снова введенный въ залу суда, съ веревкой на шеѣ.
Полковникъ, сидѣвшій за столомъ секретаря, всталъ и поклонился суду и епископу, снова занявшему свое сѣдалище.
-- Господа судьи, Ганъ Исландецъ былъ взятъ въ плѣнъ Торикомъ Бельфастомъ, вторымъ стрѣлкомъ моего полка.
-- Пусть же явится онъ за наградой, -- сказалъ президентъ.
Молодой солдатъ въ мундирѣ Мункгольмскихъ стрѣлков вышелъ изъ толпы.
-- Ты Торикъ Бельфастъ? -- спросилъ президентъ.
-- Такъ точно, ваше сіятельство.
-- Это ты захватилъ въ плѣнъ, Ганъ Исландца?
-- Я, съ помощью Вельзевула, ваше сіятельство.
Въ эту минуту на столъ трибунала положенъ былъ тяжелый мѣшокъ.
-- Точно ли ты увѣренъ, что этотъ человѣкъ знаменитый Ганъ Исландецъ,-- спросилъ президентъ, указывая на закованнаго въ кандалы великана.
-- Мнѣ больше знакома рожица красавицы Кэтти, чѣмъ Гана Исландца. Но клянусь святымъ Бельфегоромъ, если Ганъ Исландецъ существуетъ, такъ навѣрно подъ видомъ этого гигантскаго демона.
-- Подойди, Торикъ Бельфастъ, -- сказалъ президентъ: -- вотъ тысяча экю, обѣщанныхъ главнымъ синдикомъ.
Солдатъ поспѣшно подошелъ къ трибунѣ, какъ вдругъ чей то голосъ послышался въ толпѣ:
-- Мункгольмскій стрѣлокъ, не ты захватилъ Гана Исландца.
-- Клянусь всѣми чертями преисподней! -- вскричалъ солдатъ, обернувшись: -- у меня всего достоянія трубка и минута, въ которую говорю, но я обѣщаю десять тысячъ золотыхъ экю тому, кто, сказавъ это, докажетъ свою правоту.
Скрестивъ руки на груди, онъ самоувѣренно поглядывалъ на толпу.
-- Ну что же? Кто тамъ говорилъ? Выходи.
-- Я, -- отвѣтилъ какой-то малорослый субъектъ, продираясь сквозь толпу.
Онъ одѣтъ былъ въ тростниковую рогожу и тюленью шкуру -- костюмъ гренландцевъ -- которая облегала его члены подобно конической кровли шалаша. Борода его была черна какъ смоль; такого же цвѣта густые волосы, закрывая рыжія брови, ниспадали на лицо, открытыя части котораго внушали отвращеніе. Рукъ его совсѣмъ не было видно.
-- А! Такъ вотъ кто, -- сказалъ солдатъ, покатываясь со смѣху. -- Ну, красавчикъ, кто же по твоему захватилъ этого дьявольскаго великана?
Малорослый покачалъ головой и отвѣтилъ съ злобной усмѣшкой: -- Я!
Въ эту минуту баронъ Ветгайнъ узналъ въ немъ то странное таинственное существо, которое извѣстило его въ Сконгенѣ о приближеніи бунтовщиковъ; канцлеръ Алефельдъ -- обитателя Арбарскихъ развалинъ; а секретарь -- оельмскаго поселянина, одѣтаго въ такую же рогожу и такъ вѣрно указавшаго ему убѣжища Гана Исландца. Однако они не могли сообщить другъ другу своихъ первыхъ впечатлѣній, которыя вскорѣ были разсѣяны разницею въ одеждѣ и чертахъ лица малорослаго.
-- Такъ это ты! -- иронически замѣтилъ солдатъ: -- Если бы не твой костюмъ гренландскаго тюленя, по глазамъ, которыми ты просто ѣшь меня, я призналъ бы въ тебѣ того уродливаго карлика, который хотѣлъ было придраться ко мнѣ въ Спладгестѣ, дней пятнадцать тому назадъ, когда принесли трупъ рудокопа Жилля Стадта...
-- Жилля Стадта! -- перебилъ малорослый, вздрогнувъ.
-- Да, Жилля Стадта, -- безпечно продолжалъ солдатъ: -- отвергнутаго обожателя любовницы одного изъ моихъ товарищей, за которую онъ, какъ дуракъ, сложилъ свою буйную голову.
-- Не было ли тогда въ Спладгестѣ трупа одного изъ офицеровъ твоего полка? -- глухо спросилъ малорослый.
-- Вотъ именно. До смерти не забуду я этого дня. Я заболтался въ Спладгестѣ и чуть не былъ разжалованъ, вернувшись въ крѣпость. Тамъ былъ трупъ капитана Диспольсена...
При этомъ имени секретарь поднялся съ своего мѣста.
-- Эти люди истощаютъ терпѣніе трибунала. Мы просимъ господина предсѣдателя прекратить это безполезное пререкательство.
-- Клянусь честью моей Кэтти, я только и жду, -- вскричалъ Торикъ Бельфастъ: -- чтобы ваше сіятельство присудили мнѣ тысячу экю, обѣщанныя за голову Гана, захваченнаго мною въ плѣнъ.
-- Ты лжешь! -- вскричалъ малорослый.
Солдатъ схватился за саблю.
-- Счастливъ ты, чучело, что мы въ судѣ, гдѣ всякій солдатъ, будь онъ даже мункгольмскимъ стрѣлкомъ, долженъ стоять безъ оружія, какъ старый пѣтухъ.
-- Награда должна принадлежать мнѣ, -- хладнокровно возразилъ малорослый: -- такъ какъ безъ меня не имѣть бы вамъ головы Гана Исландца.
Обозлившійся солдатъ клялся, что именно онъ захватилъ Гана Исландца, когда тотъ, упавъ на полѣ битвы, сталъ приходить въ сознаніе.
-- Что ты врешь, -- возразилъ солдатъ: -- не ты, а какой-то духъ въ звѣриной шкурѣ сшибъ его съ ногъ.
-- Это былъ я!
-- Нѣтъ, нѣтъ!
Предсѣдатель приказалъ обоимъ замолчать и снова спросилъ полковника Ветгайна, точно ли Торикъ Бельфастъ захватилъ въ плѣнъ Гана Исландца.
Получивъ утвердительный отвѣтъ, объявилъ, что награда присуждается солдату.
-- Стой! -- вскричалъ малорослый: -- Господинъ президентъ, по рѣшенію главнаго синдика, награда эта принадлежитъ лишь тому, кто доставитъ Гана Исландца.
-- Ну такъ что же? -- спросили судьи.
Малорослый обратился къ великану.
-- А то, что этотъ человѣкъ не Ганъ Исландецъ.
Ропотъ изумленія пронесся въ толпѣ зрителей. Президентъ и секретарь безпокойно переглянулись.
-- Да, -- настойчиво продолжалъ малорослый: -- деньги не принадлежатъ проклятому мункгольмскому стрѣлку, потому что этотъ человѣкъ не Ганъ Исландецъ.
-- Алебардщики, -- приказалъ предсѣдатель: -- выведите этого безумца, онъ сошелъ съ ума.
Епископъ вмѣшался.
-- Позволю себѣ замѣтить, уважаемый господинъ предсѣдатель, что, отказываясь выслушать этого человѣка, мы можемъ лишить осужденнаго послѣдней надежды на спасеніе. Я требую, напротивъ, чтобы очная ставка продолжалась.
-- Досточтимый епископъ, трибуналъ уважитъ ваше ходатайство, -- отвѣтилъ предсѣдатель. -- Ты назвался Ганомъ Исландцемъ, -- продолжалъ онъ, обратившись къ великану: -- подтвердишь ли ты передъ смертью свое признаніе?
-- Подтверждаю, я Ганъ Исландецъ, -- отвѣчалъ подсудимый.
-- Вы слышите, ваше преосвященство?
Въ эту минуту малорослый закричалъ:
-- Ты лжешь, кольскій горецъ, ты лжешь! Не носи имени, которое раздавитъ тебя; вспомни, что оно уже чуть-чуть тебя не погубило.
-- Я Ганъ Исландецъ, родомъ изъ Клипстадура, -- повторилъ великанъ, безсмысленно уставившись на секретаря.
Малорослый приблизился къ мункгольмскому стрѣлку, который, подобно остальнымъ зрителямъ, съ интересомъ слѣдилъ за ходомъ препирательства.
-- Кольскій горецъ, говорятъ, что Ганъ Исландецъ пьетъ человѣческую кровь. Если ты, дѣйствительно, Ганъ, на, пей ее!
Съ этими словами откинувъ свой рогожный плащъ, онъ вонзилъ кинжалъ въ сердце стрѣлка и кинулъ его бездыханное тѣло къ ногамъ великана.
Крикъ испуга и ужаса огласилъ своды залы. Стража, окружавшая великана, невольно отступила назадъ. Малорослый быстрѣе молніи кинулся на беззащитнаго горца и новымъ взмахомъ кинжала свалилъ его на трупъ солдата. Затѣмъ, скинувъ свой рогожный плащъ, сорвавъ парикъ и накладную бороду, онъ обнажилъ свои жилистые члены, покрытые отвратительными отрепьями звѣриныхъ шкуръ, и лицо, распространившее между зрителями большій ужасъ, чѣмъ окровавленный кинжалъ, страшное лезвее котораго онъ занесъ надъ своими жертвами.
-- Ну, судьи, кто изъ насъ Ганъ Исландецъ?
-- Стражи, схватите чудовище! -- закричалъ перепуганный предсѣдатель.
Малорослый кинулъ свой кинжалъ на полъ.
-- Теперь онъ для меня безполезенъ, здѣсь больше нѣтъ мункгольсмкихъ стрѣлковъ.
Съ этими словами онъ безъ сопротивленія отдался въ руки алебардщиковъ и полицейскихъ, которые толпились вокругъ него, какъ будто готовясь на приступъ къ городу. Чудовище приковано было къ скамьѣ подсудимыхъ, а обѣ жертвы, изъ которыхъ одна еще дышала, были вынесены на носилкахъ.
Невозможно описать разнообразныхъ ощущеній ужаса, изумленія и негодованія, которыя въ продолженіе описанной страшной сцены волновали народъ, стражу и судей. Но когда разбойникъ спокойно сѣлъ на роковую скамью, любопытство взяло верхъ надъ прочими ощущеніями и воцарилась полная тишина.
Почтенный епископъ поднялся съ своего сѣдалища.
-- Господа судьи, -- началъ онъ.
Разбойникъ перебилъ его:
-- Дронтгеймскій епископъ, я Ганъ Исландецъ, не трудитесь защищать меня.
Секретарь всталъ въ свою очередь.
-- Господинъ предсѣдатель...
Чудовище перебило и его:
-- Секретарь, я Ганъ Исландецъ, не трудись обвинять меня.
Весь въ крови, онъ окинулъ свирѣпымъ, смѣлымъ взоромъ трибуналъ, стражу и толпу зрителей, и можно сказать всѣ эти люди вздрогнули отъ испуга при одномъ взглядѣ этого безоружнаго, скованнаго человѣка.
-- Слушайте, судьи, и не ждите отъ меня длинныхъ разсужденій. Я Клипстадурскій демонъ. Моя мать -- старая Исландія, островъ огнедышащихъ горъ. Нѣкогда она была только горою, но ее раздавилъ великанъ, который, падая съ неба, оперся рукой на ея вершину. Мнѣ нѣтъ нужды разсказывать вамъ про себя; я потомокъ Ингольфа Истребителя и во мнѣ воплотился его духъ. Я убивалъ и поджигалъ болѣе, чѣмъ вы въ свою жизнь произнесли несправедливыхъ приговоровъ. У меня есть тайна съ канцлеромъ Алефельдомъ... Я съ удовольствіемъ выпилъ бы всю кровь, текущую въ вашихъ жилахъ. Во мнѣ врождена ненависть къ людямъ, мое призваніе всячески вредить имъ. Полковникъ Мункгольмскихъ стрѣлковъ, это я извѣстилъ тебя о проходѣ рудокоповъ черезъ ущелье Чернаго Столба, увѣренный, что ты перебьешь тамъ массу народа; это я истребилъ цѣлый баталіонъ твоего полка, кидая въ него обломки скалъ. Я мстилъ за моего сына... Теперь, судьи, сынъ мой умеръ и я пришелъ сюда искать смерти. Духъ Ингольфа тяготитъ меня, такъ какъ я одинъ ношу его и, не имѣя наслѣдника, мнѣ некому передать его. Мнѣ надоѣла жизнь, потому что она не можетъ служить примѣромъ и урокомъ потомку. Довольно насытился я кровью; больше не хочу... А теперь я вашъ, вы можете пить мою кровь.
Онъ замолчалъ и всѣ глухо повторяли каждое изъ его страшныхъ словъ.
Епископъ сказалъ ему:
-- Сынъ мой, съ какимъ намѣреніемъ совершилъ ты столько преступленій?
Разбойникъ захохоталъ.
-- Клянусь честью, почтенный епископъ, не съ тѣмъ, чтобы разбогатѣть, какъ твой собратъ епископъ Борглумскій {Нѣкоторые лѣтописцы утверждаютъ, что въ 1625 году прославился своими грабительствами епископъ Борглумскій, который, какъ говорятъ, держалъ на откупу пиратовъ, разорявшихъ берега Норвегіи.}. Не знаю, но что то тянуло меня къ преступленію.
-- Богъ не всегда присутствуетъ въ служителяхъ своихъ, -- отвѣтилъ смиренно благочестивый старецъ: -- Ты хочешь оскорбить меня, я же хочу тебя защитить.
-- Напрасно тратить время. Это скажетъ тебѣ твой другой собратъ, Скальготскій епископъ въ Исландіи. Странное дѣло, клянусь Ингольфомъ, два епископа заботились обо мнѣ, одинъ при моемъ рожденіи, другой при казни... Епископъ, ты выжилъ изъ ума.
Огорченный до глубины души епископъ опустился въ кресло.
-- Ну, судьи, -- продолжалъ Ганъ Исландецъ: -- чего же вы ждете? Если бы я былъ на вашемъ мѣстѣ, а вы на моемъ, я не заставилъ бы васъ такъ долго ждать смертнаго приговора.
Судъ вышелъ изъ залы и послѣ короткаго совѣщанія, предсѣдатель прочелъ громко приговоръ, присуждавшій Гана Исландца къ повѣшенію.
-- Вотъ такъ то лучше, -- сказалъ разбойникъ: -- канцлеръ Алефельдъ, а знаю, что за тобой водится не мало грѣшковъ, которые заслуживаютъ не меньшей кары. Но живи себѣ на здоровье, такъ какъ ты вредишь людямъ. Ну, теперь я увѣренъ, что не попаду въ Нистгимъ {По народному повѣрію Нистгимъ былъ адъ для тѣхъ, кто умиралъ отъ болѣзни или отъ старости.}.
Секретарь приказалъ стражѣ заключить Гана въ башню Шлезвигскаго Льва, пока приготовятъ для него тюрьму въ казармахъ Мункгольмскихъ стрѣлковъ.
-- Въ казармахъ Мункгольмскихъ стрѣлковъ! -- радостно проворчало чудовище.