Между тѣмъ Этель провела четыре долгихъ, томительныхъ дня, одиноко блуждая въ мрачномъ саду Шлезвигской башни, по длинной галлереѣ, гдѣ разъ не слыхала она полуночнаго боя часовъ, одиноко молясь въ часовнѣ, свидѣтельницѣ и повѣренной столькихъ слезъ и обѣтовъ. Иногда старый отецъ сопровождалъ ее, но это не смягчало ея одиночества, такъ какъ избранный спутникъ ея жизни находился въ отсутствіи.
Злополучная дѣвушка!.. За что эта юная, чистая душа терпитъ уже такія муки? Оторванная отъ свѣта, почестей, богатства, утѣхъ юности, торжества красоты, она еще въ колыбели попала въ тюрьму. Раздѣляя съ отцомъ заключеніе, она росла, видя какъ онъ дряхлѣетъ съ каждымъ днемъ, и въ довершеніе ея горестей, какъ бы для того, чтобы она извѣдала всѣ роды рабства, любовь посѣтила ее въ темницѣ.
Если бы еще Орденеръ былъ съ нею, на что ей нужна была свобода? Знала ли она свѣтъ, у котораго ее похитили? Ея міръ, ея небо, не заключались ли они для нея въ этой тѣсной башнѣ, на черныя стѣны которой, усѣянныя солдатами, ни одинъ прохожій не кинетъ сострадательнаго взгляда?
Но увы! Уже вторично разставалась она съ своимъ Орденеромъ; вмѣсто того, чтобы наслаждаться краткими, но постоянно возраждающимися часами его чистыхъ ласкъ и цѣломудренныхъ объятій, дни и ночи проводила она, оплакивая разлуку съ нимъ и молясь за его безопасность. Дѣвушка можетъ только молиться и плакать.
Сколько разъ завидовала она крыльямъ вольной ласточки, прилетавшей за кормомъ къ рѣшетчатому окну ея тюрьмы. Сколько разъ мысленно уносилась она вслѣдъ за облакомъ, которое стремительный вѣтеръ гналъ къ сѣверу; и потомъ вдругъ отворачивала лицо и зажмуривала глаза, какъ бы страшась появленія гиганта-разбойника и начала неравной борьбы на одной изъ тѣхъ далекихъ горъ, синѣющія вершины которыхъ подобно неподвижнымъ тучамъ обрамляли горизонтъ.
О! Какъ жестоки муки любви, когда находишься въ разлукѣ съ любимымъ существомъ! Не многія сердца извѣдали ихъ вполнѣ, такъ какъ немногимъ сердцамъ извѣстна вся глубина истинной любви. Тогда, какъ бы игнорируя свое собственное существованіе, создаешь для себя угрюмое одиночество, необъятную пустоту, а отсутствующаго видишь въ какомъ то мірѣ чудовищъ, опасностей и обольщеній; все, изъ чего слагается наша натура, все это сливается въ одно безконечное стремленіе къ существу, покинувшему насъ и мы чуждаемся окружающаго насъ міра. Тогда мы дышимъ, ходимъ, дѣйствуемъ, но безсознательно. Тѣло движется наугадъ подобно блуждающей планетѣ, потерявшей свое солнце: души въ немъ нѣтъ.