Какъ освободились изъ Гама.
Ночью съ 7-го на 8-е января, Шаррасъ спалъ. Его разбудилъ стукъ засова. "Ого! сказалъ онъ себѣ.-- Насъ запираютъ, какъ секретныхъ", и снова заснулъ. Часъ спустя, отворились двери. Вошелъ комендантъ въ полной формѣ, въ сопровожденіи полицейскаго съ фонаремъ. Было около четырехъ часовъ утра.
-- Полковникъ! сказалъ комендантъ:-- одѣвайтесь сейчасъ же.
-- Зачѣмъ?
-- Вы поѣдете.
-- Вѣроятно, еще какая-нибудь гнусность.
Комендантъ молчитъ. Шаррасъ одѣвается.
Онъ былъ почти готовъ, когда вошелъ молодой человѣкъ, маленькаго роста, одѣтый въ черномъ.
Этотъ молодой человѣкъ обратился къ Шаррасу.
-- Полковникъ! васъ освободятъ изъ крѣпости; вы оставите Францію. Я имѣю приказаніе отправить васъ за-границу.
Шаррасъ вскричалъ:
-- Если я долженъ покинутъ Францію, то я не выйду изъ крѣпости! Это -- еще одно лишнее посягательство! Меня не имѣютъ права изгонять, точно такъ же, какъ не имѣли права сажать въ тюрьму. За меня законъ, право, мои старыя заслуги, мои полномочія. Я протестую. Кто вы, милостивый государь?
-- Я -- начальникъ канцеляріи министра внутреннихъ дѣлъ.
-- А! такъ это вы -- Леопольдъ Легонъ.
Молодой человѣкъ потупился.
Шаррасъ продолжалъ:
-- Вы явились отъ имени человѣка, котораго называютъ министромъ внутреннихъ дѣлъ, отъ г. Морни, кажется. Я знаю этого господина Морни: молодой и лысый. Онъ игралъ въ ту игру, въ которой теряютъ волосы; теперь играетъ въ другую, гдѣ ставятъ на карту голову.
Разговоръ становился тягостнымъ. Молодой человѣкъ внимательно разглядывалъ носокъ своего сапога.
Послѣ нѣкотораго молчанія, онъ, однакожь, рѣшился снова заговорить.
-- Г. Шаррасъ, мнѣ дано приказаніе передать вамъ, что, если вы нуждаетесь въ деньгахъ...
Шаррасъ прервалъ его рѣзко:
-- Довольно! Ни слова больше! Я двадцать пять лѣтъ служилъ своему отечеству, нося эполеты. Я служилъ ему подъ огнемъ, съ опасностью жизни, и всегда изъ чести, никогда изъ стремленія къ наживѣ. Пусть наживается ваша братія.
-- Но...
-- Молчите! деньги, къ которымъ прикасаются ваши руки, загрязнили бы мои.
Опять наступило молчаніе, и опять начальникъ канцеляріи прервалъ его.
-- Полковникъ! Васъ будутъ сопровождать два агента, имѣющіе спеціальныя инструкціи; я долженъ предупредить васъ, что вы, согласно приказанію, поѣдете съ чужимъ паспортомъ, подъ именемъ Венсена.
-- Какъ? воскликнулъ Шаррасъ.-- Это ужь слишкомъ смѣло! Да кто же это воображаетъ, что можетъ заставить меня путешествовать подъ чужимъ именемъ, съ фальшивымъ паспортомъ?
И, посмотрѣвъ пристально на Легона, онъ прибавилъ:
-- Знайте, милостивый государь, что мое имя -- Шаррасъ, а не Венсенъ, и что я принадлежу къ семьѣ, гдѣ всегда носили имя своего отца.
Отправились. До Крейля, гдѣ проходитъ желѣзная дорога, ѣхали въ кабріолетѣ. На Крейльской станціи первый, кого увидѣлъ Шаррасъ, былъ генералъ Шангарнье.
-- Ба! Это -- вы, генералъ!
И они обнялись. Таково изгнаніе.
-- Что они намѣрены сдѣлать съ вами? спросилъ Шангарнье;
-- Вѣроятно, то-же, что и съ вами. Эти мерзавцы заставляютъ, меня ѣхать подъ именемъ Венсена.
-- А меня -- подъ именемъ Леблана.
-- Они бы должны были, по-крайней-мѣрѣ, назвать меня Леружъ! {Здѣсь игра словъ: Леружъ (le rouge) -- значить красный, Лебланъ (le blanc) бѣлый.} вскричалъ Шаррасъ, захохотавъ.
Между тѣмъ, около нихъ образовался кружокъ любопытныхъ которыхъ агенты не подпускали близко. Ихъ узнали; имъ кланялись. Одинъ мальчикъ, котораго мать не могла удержать, быстро подбѣжалъ къ Шаррасу и взялъ его за руку.
Они сѣли въ вагонъ, повидимому, свободные, какъ и всѣ другіе пассажиры. Но ихъ помѣстили въ отдѣльныя пустыя купё. Каждаго изъ нихъ сопровождали двое агентовъ, садившихся одинъ рядомъ, другой противъ арестованнаго, и не спускавшихъ съ него глазъ. Охранители Шангарнье ни ростомъ, ни силой не отличались отъ перваго встрѣчнаго. Шарраса же охраняли какіе-то великаны. Шаррасъ былъ самъ высокаго роста, но они были выше его, головой. Эти люди служили когда-то въ карабинерахъ; эти шпіоны были когда-то храбрыми солдатами.
Шаррасъ сталъ ихъ распрашивать. Они находились на службѣ съ 1813 г. Стало-быть, они помнили бивуаки наполеоновской арміи. Теперь они ѣли одинъ и тотъ же хлѣбъ съ Видокомъ. Тяжело видѣть солдата, дошедшаго до такого униженія.
Карманъ одного изъ нихъ очень оттопыривался. Въ ту минуту какъ этотъ человѣкъ проходилъ черезъ станцію, сопровождая Шарраса, какая-то дама сказала:
-- Не Тьеръ-ли у него спрятанъ въ карманѣ?
Въ карманѣ агента была пара пистолетовъ. Эти люди, въ, длинныхъ застегнутыхъ доверху сюртукахъ, были вооружены. Они получили приказаніе обходиться съ "этими господами", какъ можно почтительнѣе, но, въ извѣстномъ случаѣ, застрѣлить ихъ.
Каждаго изъ плѣнниковъ предупредили, что они для всѣхъ властей, которыя встрѣтятся по дорогѣ, будутъ иностранцами, бельгійцами или швейцарцами, высылаемыми за свои политическія убѣжденія и которыхъ приставленные къ нимъ агенты обязаны проводить до границы.
Двѣ трети пути проѣхали безъ всякихъ приключеній. Но въ Валансьенѣ случилось слѣдующее:
Такъ какъ переворотъ удался, то ревность и усердіе царили повсюду. Гнусныхъ обязанностей болѣе не было. Донести значило понравиться. Усердіе -- одна изъ формъ рабства, къ которой склоняются всего охотнѣе. Генералъ обращался въ солдата, префектъ -- въ полицейскаго комиссара, полицейскій комиссаръ -- въ сыщика.
Валансьенскій полицейскій комиссаръ самъ свидѣтельствовалъ паспорты. Онъ ни за что бы не уступилъ этой высокой обязанности подчиненному.
Въ ту минуту, какъ ему вручили наспортъ Леблана, онъ пристально посмотрѣлъ на самаго Леблана, сдѣлалъ движеніе и вскричалъ:
-- Вы -- генералъ Шангарнье!
-- Это до меня не касается, сказалъ генералъ.
Агенты, приставленные къ генералу, стали возражать полицейскому комиссару и представили ему свои бумаги.
-- Г. коммисаръ, мы -- агенты правительства. Извольте посмотрѣть наши собственные паспорты. Комиссаръ покачалъ головой. Онъ служилъ въ Парижѣ, и его часто посылали въ главный штабъ въ Тюильри, къ генералу Шангарнье. Онъ зналъ генерала очень хорошо.
-- Что же это такое! кричатъ агенты. Они клянутся и завѣряютъ, что они -- полицейскіе чиновники, которымъ дано спеціальное порученіе проводить до границы Леблана, высылаемаго по политическимъ причинамъ, и даютъ честное слово, что этотъ Лебланъ есть, дѣйствительно, Лебланъ, а не кто другой.
-- Я не очень довѣряю честнымъ словамъ, сказалъ комиссаръ.
-- И вы правы, честный комиссаръ, проворчалъ Шангарнье.-- Со 2-го декабря честныя слова и клятвы сдѣлались чѣмъ-то въ родѣ ассигнацій.
Онъ улыбался.
Комиссаръ становился все болѣе и болѣе подозрительнымъ. Агенты начали, наконецъ, ссылаться на самихъ изгнанниковъ.
-- Скажите сами, м. г., ваше имя.
-- Выпутывайтесь какъ знаете, отвѣчалъ Шангарнье.
Все это далеко не могло успокоить провинціальнаго альгвазила.
Валансьенскому комиссару было ясно, что генералъ Шангарнье бѣжалъ изъ Гама, подъ чужимъ именемъ, съ фальшивымъ паспортомъ, съ мнимыми агентами для отвода, и что этотъ побѣгъ чуть-чуть не удался.
-- Выходите всѣ трое, кричитъ комиссаръ.
Генералъ вышелъ и, ступивъ на землю, увидѣлъ Шарраса, сидящаго въ глубинѣ своего вагона съ двумя своими тѣлохранителями.
-- А! Да вы здѣсь, Шаррасъ! сказалъ онъ.
-- Шаррасъ! воскликнулъ комиссаръ.-- Здѣсь -- Шаррасъ! Скорѣй паспорты этихъ господъ! и, смотря въ лицо Шаррасу, онъ спросилъ:
-- Вы -- полковникъ Шаррасъ?
-- Разумѣется, отвѣчалъ Шаррасъ.
Усложненіе. Теперь пришла очередь тѣлохранителей Шарраса протестовать. Они объявляютъ, что это -- не Шаррасъ, а Венсенъ представляютъ паспорты и бумаги, клянутся и божатся. Комиссаръ чувствуетъ, что всѣ его подозрѣнія оправдываются.
-- Прекрасно. Я арестую всѣхъ, говоритъ онъ и сдаетъ Шангарнье, Шарраса и четырехъ агентовъ жандармамъ.
Комиссаръ сіялъ. Онъ уже видѣлъ вдали крестъ почетнаго легіона...
Полиція забрала полицію. Случается иногда, что волкъ, думая схватить добычу, кусаетъ свой собственный хвостъ.
Всѣхъ шестерыхъ арестантовъ -- потому что теперь ихъ уже было шесть -- помѣстили въ нижнемъ этажѣ дебаркадера. Комиссаръ увѣдомилъ властей. Власти поспѣшили явиться съ подпрефектомъ во главѣ.
Подпрефектъ, по имени Санзье, не зналъ, что ему дѣлать: раскланяться, или допрашивать; пресмыкаться, или не снимать шляпы. Бѣдняги, мѣстные чиновники и судьи, находились въ ужаснѣйшемъ затрудненіи. Генералъ Шангарнье стоялъ такъ близко къ диктатурѣ, что ихъ невольно брало раздумье. Кто предъугадаетъ событія! Все возможно. Вчера Кавеньякъ, сегодня Бонапартъ, завтра Шангарнье. Господь Богъ немилосердъ къ подпрефектамъ. Чтобы ему стоило показать имъ хоть крошечный кончикъ будущаго!
Очень грустно для почтеннаго чиновника, ничего лучшаго не желающаго, какъ быть раболѣпнымъ или заносчивымъ, смотря по надобности, что онъ всегда рискуетъ или совершенно даромъ наговоритъ съ три короба плоской лести какому-нибудь лицу, которое, можетъ быть, сгніетъ въ изгнаніи; или же, напротивъ того, нагрубить какому-нибудь разбойнику-ссыльному, который, пожалуй, черезъ полгода вернется побѣдителемъ и въ свой чередъ сдѣлается правительствомъ. Что дѣлать? И притомъ, за вами шпіонятъ. Между чиновниками это водится. Малѣйшее слово будетъ комментировано; малѣйшій жестъ описанъ. Какъ, въ одно и тоже время, уберечь и эту капусту, называемую "сегодня", и козу, называемую завтра. Слишкомъ допрашивать -- оскорбишь генерала; слишкомъ расшаркиваться -- не понравишься президенту. Какъ выказать себя и побольше подпрефектомъ, и немножко лакеемъ? Какъ совмѣстить подобострастіе, которое должно понравиться генералу, съ начальническимъ тономъ, способнымъ удовлетворить Бонапарта?
Подпрефектъ надѣялся выпутаться изъ затрудненія, сказавъ: "Генералъ, вы -- мой плѣнникъ", и прибавивъ съ улыбкой: "сдѣлайте мнѣ честь -- позавтракать у меня".
Съ тЛніи же словами онъ обратился къ Шаррасу.
Генералъ лаконически отказался. Шаррасъ пристально посмотрѣлъ на подпрефекта и ничего не отвѣтилъ ему.
У подпрефекта также явились сомнѣнія въ подлинности арестантовъ. Онъ шопотомъ спросилъ коммисара: увѣрены ли вы? Еще бы! отвѣчалъ комиссаръ.
Подпрефектъ рѣшился обратиться къ Шаррасу и, недовольный его пріемомъ, довольно сухо спросилъ его:
-- По кто же вы наконецъ?
-- Мы -- тюки.
И, повернувшись къ своимъ охранителямъ, въ свой чередъ, охраняемымъ, прибавилъ:
-- Адресуйтесь къ нашимъ отправителямъ. Спросите нашихъ таможенныхъ досмотрщиковъ. Дѣло идетъ о транзитѣ.
Прибѣгли къ телеграфу. Встревоженный Валансьенъ запросилъ Варижъ. Подпрефектъ увѣдомилъ министра внутреннихъ дѣлъ, что, благодаря неусыпному надзору, въ которомъ онъ самъ принималъ участіе, ему удалось произвести весьма важный арестъ, напасть на слѣдъ заговора, спасти президента, спасти общество и религію, и пр. и пр., однимъ словомъ -- что онъ задержалъ генерала Шангарнье и полковника Шарраса, бѣжавшихъ изъ Гама, съ фальшивыми паспортами, вѣроятно, для того, чтобы стать во главѣ возстанія и т. д., и что, наконецъ, онъ обращается къ правительству, прося указаній, такъ поступить съ обоими плѣнниками.
Черезъ часъ, пришелъ отвѣтъ: Оставьте ихъ продолжать путь.
Полиція увидѣла, что, въ избыткѣ усердія, она довела свое глубокомысліе до глупости.-- Это случается. Слѣдующій поѣздъ увезъ плѣнниковъ, не освобожденныхъ, но возвращенныхъ ихъ охранителямъ.
Пріѣхали въ Кьевренъ. Вышли изъ вагоновъ; потомъ опять сѣли.
Когда поѣздъ двинулся, Шаррасъ радостно и легко вздохнуло., какъ человѣкъ, почувствовавшій себя свободнымъ, и произнесъ: наконецъ-то!
Онъ поднялъ глаза и увидѣлъ около себя своихъ двухъ тюремщиковъ. Они послѣдовали за нимъ въ вагонъ.
-- Какъ! сказалъ онъ:-- вы здѣсь?
Изъ этихъ двоихъ людей разговаривалъ только одинъ. Онъ отвѣчалъ.
-- Здѣсь, г. полковникъ.
-- Что вы тутъ дѣлаете?
-- Охраняемъ васъ.
-- Но, вѣдь, мы въ Бельгіи.
-- Можетъ быть.
-- Бельгія -- не Франція.
-- И это возможно.
-- Но если я высунусь изъ вагона, кликну людей, велю васъ арестовать; потребую своего освобожденія?
-- Вы не сдѣлаете этого, г. полковникъ.
-- Какъ же вы мнѣ помѣшаете?
Агентъ показалъ на пистолетъ и сказалъ: вотъ какъ!
Шаррасъ расхохотался, и потомъ спросилъ ихъ:
-- Да гдѣ-же вы меня выпустите?
-- Въ Брюсселѣ.
-- Это значитъ, что въ Брюсселѣ вы со мной вѣжливо раскланяетесь; но въ Монсѣ вы бы меня застрѣлили?
-- Точно такъ, г. полковникъ.
-- Впрочемъ, это до меня не касается, сказалъ Шарассъ.-- Это -- дѣло короля Леопольда. Бонапартъ обходится съ чужими территоріями, какъ обошелся съ представителями. Онъ нарушилъ права собранія, теперь нарушаетъ территоріальныя npaeà Бельгіи. Какъ бы то ни было, всѣ вы -- сбродъ удивительныхъ мошенниковъ. Тотъ, что стоитъ на верху -- сумасшедшій, а тѣ, что внизу -- идіоты. Ну, ладно, друзья мои, дайте мнѣ спать.
И онъ, дѣйствительно, заснулъ.
Почти тоже самое и въ ту же самую минуту случилось съ генералами Шангарнье и Ламорисьеромъ и съ г. Базомъ.
Агенты покинули генерала Шангарнье не прежде, какъ въ Монсѣ. Здѣсь они заставили его выйдти изъ поѣзда и сказали: Вотъ ваше мѣстопребываніе, генералъ! Мы оставляемъ васъ на свободѣ.
-- А! это -- мое мѣстопребываніе, и я свободенъ. Ну, такъ прощайте.
И, въ ту минуту, какъ поѣздъ трогался, онъ опять живо вскочилъ въ вагонъ, оставивъ на станціи своихъ озадаченныхъ охранителей.
Въ Брюсселѣ Шарраса полиція выпустила, но не выпустила Ламорисьера. Агенты хотѣли заставить его ѣхать немедленно въ Кёльнъ. Генералъ, получившій въ Гамѣ ревматизма, объявилъ, что намѣренъ ночевать въ Брюсселѣ.
-- Ну, пожалуй, отвѣчали агенты и послѣдовали за нимъ въ отель Бельвю: они переночевали тамъ вмѣстѣ съ нимъ. Большаго труда стоило помѣшать имъ лечь въ одной комнатѣ съ генераломъ.
На другой день, они увезли его и доставили въ Кёльнъ, точно такъ же нарушивъ территоріальныя права Пруссіи, какъ они нарушили права Бельгіи.
Еще наглѣе поступилъ государственный переворотъ съ Базомъ.
База, съ женой и дѣтьми, везли подъ именемъ Лассаля. Его выдавали за лакея полицейскаго агента, приставленнаго къ нему.
Такимъ образомъ, привезли его въ Ахенъ.
Здѣсь, поздней ночью, посреди улицы, агенты оставили его со всѣмъ семействомъ, безъ денегъ, безъ паспорта, безъ бумагъ. Возмущенный Базъ принужденъ былъ прибѣгнуть къ угрозамъ, для того, чтобы его отвели къ какому нибудь должностному лицу и объявили бы тамъ, кто онъ такой. Бонапарту, вѣроятно, доставляло удовольствіе -- поступать съ квесторомъ собранія, какъ съ бродягой.
Въ ночь на 7-е января, генералъ Бедо былъ, подобно другимъ, разбуженъ стукомъ засововъ, хотя его должны были отправить только на слѣдующій день. Онъ не понялъ, что его запираютъ, и думалъ напротивъ, что выпускаютъ его сосѣда по тюрьмѣ -- База. Онъ крикнулъ ему черезъ стѣну: Браво, Базъ!..
Дѣйствительно, генералы каждый день говорили Базу: Вамъ здѣсь нечего дѣлать; это военная крѣпость. Васъ на-дняхъ выпустятъ, какъ Роже-дю-Норъ.
Однакожъ, генералъ Бедо слышалъ въ крѣпости какой-то необычайный шумъ. Онъ всталъ и поетучалъ въ стѣну, къ своему сосѣду, генералу Лефло; они часто вели между собой этимъ способомъ разговоры, весьма не лестные для государственнаго переворота. Генералъ Лефло отвѣтилъ на стукъ, но онъ, точно такъ же, какъ и Бедо, ничего не зналъ.
Окно каземата, гдѣ сидѣлъ генералъ Бедо, выходило на внутренній дворъ. Онъ подошелъ къ этому окну и увидѣлъ на дворѣ фонари, двигавшіеся туда и сюда, какія-то запряженныя тележки, и роту 48 полка подъ ружьемъ. Минуту спустя, показался на дворѣ генералъ Шангарнье, онъ сѣлъ въ тележку и поѣхалъ. Прошло еще нѣсколько минутъ, и Бедо увидѣлъ Шарраса, который, замѣтивъ, что онъ стоитъ у окна, крикнулъ ему:-- Монсъ!
Онъ, дѣйствительно, думалъ, что ѣдетъ въ Монсъ, и вотъ почему Бедо выбралъ также своимъ мѣстопребываніемъ этотъ городъ, надѣясь встрѣтиться въ немъ съ Шаррасомъ.
Шаррасъ уѣхалъ. Вошелъ г. Леопольдъ Легонъ, въ сопровожденіи комендапта, поклонился генералу Бедо, объявилъ о своей мисіи и назвалъ себя. Генералъ Бедо ограничился тѣмъ, что сказалъ ему: "насъ изгоняютъ, присоединяя еще новое беззаконіе ко всѣмъ прежнимъ. Впрочемъ, отъ людей, которые васъ прислали, нельзя и ждать ничего другого".
Его отправили только на другой день. Луи-Бонапартъ сказалъ, что генераловъ нужно отправлять "въ разбивку".
Полицейскій агентъ, сопровождавшій генерала Бедо до бельгійской границы, былъ изъ числа тѣхъ, которые 2-го декабря арестовали Кавеньяка. Онъ разсказывалъ Бедо, что была минута, когда они, при этомъ арестѣ, очень трусили, потому что отрядъ изъ пятидесяти человѣкъ, назначенный въ помощь полиціи, не явился.
Въ отдѣленіи вагона, увозившаго генерала Бедо за-границу, ѣхала женщина, повидимому, принадлежавшая къ свѣту, съ очень пріятнымъ лицомъ и въ сопровожденіи троихъ дѣтей. Лакей въ ливреѣ, походившій на нѣмца, держалъ на колѣняхъ двоихъ малютокъ, съ которыми онъ былъ необыкновенно ласковъ и даже нѣженъ. Генералъ, скрываемый темнотою ночи и поднявшій свой воротникъ, мало обращалъ вниманія на эту групу. Когда пріѣхали въ Кьеврепъ, путешественница обратилась къ нему и сказала: "Поздравляю васъ, генералъ; теперь вы внѣ опасности".
Генералъ поблагодарилъ и спросилъ ея имя.
-- Баронеса Коппансъ, отвѣчала она.
Читатель, вѣроятно, помнитъ, что у г. Коппанса, въ улицѣ Бланшъ No 70 происходило 2-го декабря первое собраніе лѣвой.
-- У васъ, баронесса, сказалъ генералъ, прелестныя дѣти... и очень добрый слуга, прибавилъ онъ.
-- Это -- мой мужъ, отвѣтила г-жа Коппансъ.
Дѣйствительно, г. Коппансъ, спрятанный въ своемъ домѣ, привелъ тамъ пять мѣсяцевъ, какъ въ могильномъ склепѣ, и въ эту самую ночь бѣжалъ изъ Франціи, переодѣвшись въ ливрею. Маленькимъ дѣтямъ, конечно, внушили заранѣе, какъ вести себя въ дорогѣ. Случай свелъ въ вагонѣ это семейство съ генераломъ Бедо и сопровождавшими его агентами. Всю ночь баронесса находилась подъ страхомъ, какъ бы кто-нибудь изъ малютокъ, проснувшись, не бросился въ присутствіи этихъ полицейскихъ, обнимать лакея и не произнесъ слово: папа!