Некоторое объяснение применению кислорода во время подъема на Эверест можно найти только в одном: в 1922 г. мы еще слишком мало знали о способности человека подниматься выше 7620 метров, и казалось странным не прибегнуть к кислороду, когда для этого имелась полная возможность. Но в результате кислород послужил ядом для экспедиции. Его применение проповедовал главным образом Финч, и в первое время Сомервелль. Трагедия заключается в том, что этот прекрасный альпинист, обладающий выдающимся опытом и ловкостью с его абсолютно непобедимой волей и его жаждой славы мог бы взойти на вершину Эвереста без помощи кислорода. Его ввело в заблуждение мнение ученых, которое господствовало тогда, до экспедиции на Эверест именно, что человек не может жить в разреженном воздухе на крайних высотах. Для Финча, как человека науки, казалось просто глупым отказаться от употребления кислорода. С кислородом, если удастся отыскать способ его доставки достаточно высоко, можно наверное взойти на вершину. Наоборот, почти с такой же уверенностью думали, что без кислорода взобраться на Эверест невозможно. А между тем альпинисты хотели достигнуть вершины во что бы то ни стало. Поэтому очевидный план действий заключался в применении кислорода. Так развертывался логический ход мыслей Финча, а он был ученый и настойчиво проводил в жизнь научные идеи. Ему хотелось применить кислород и, в соответствии со всем его характером, он так проникся этой идеей, что не мог отказаться от нее даже тогда, когда было уже установлено, что люди быстро приспособляются к условиям таких высот, как 7000 метров.
Экспедиция рассчитывала на Финча именно в связи с применением кислорода, а он основывал свои заключения на сравнении результатов двух высоких подъемов, одного без кислорода, 22 мая, и другого с кислородом, 27 мая. «После 6 часов подъема, ― говорит он, ― Мэллори, Нортон и Сомервелль достигли высоты, в 8200 метров, то есть со времени выхода их из последнего наиболее высокого лагеря они поднялись по вертикали на 630 метров, скорость их подъема равнялась 100 метров в час. Место, с которого они повернули обратно, находилось от вершины приблизительно на расстоянии 1700 метров, а по вертикали на 600 метров ниже ее. Их спуск начался в 2 ч. 30 м. пополудни, а в лагерь они пришли в 4 ч. Скорость при спуске равнялась 400 метров в час Немного позже 4 ч. они в сопровождении Морсхэда отправились на Северный перевал, куда прибыли в 11 ч. 30 м. ночи, на этот раз со скоростью 80 метров в час». Дальше он описывает, как встретил их на следующее утро по дороге к 3-му Матерю «в крайней степени изнеможения».
Этот подъем он сравнивает со своим собственным с применением кислорода. 27 мая в 6 ч. утра, проведя перед этим две ночи и день в страшном напряжении, почти без отдыха, он, Джоффрей Брус и Тежбир,. к тому же полуголодные, вышли из лагеря, расположенного на высоте 7 800 метров, окрыленные надеждой достигнуть вершины. Через полчаса Тежбир ослабел и возвратился обратно. На высоте около 8 100 метров Финч и Джоффрей Брус перешли на самую грань Эвереста, сделав 300 метров от последнего лагеря в полтора часа, несмотря на то, что каждый из них нес груз в 18 кило. После этого они мало поднялись вверх, но все же приблизились к вершине. Точка, с которой начался их спуск, находилась от вершины меньше, чем в полкилометра расстояния, а по вертикали около 500 метров. В вертикальном направлении они поднялись только на 91 метр выше, чем партия без кислорода, тем не менее они приблизились к вершине почти в два раза.
Подводя итоги этому сравнению, Финч говорит: «Первая партия организовала лагерь на высоте 7620 метров, провела в нем одну ночь и, достигнув в конечном результате высшей точки в 8224 метра и не дойдя до вершины полтора километра, возвратилась без остановки на Северный перевал. Вторая партия устроила лагерь на высоте в 7770 метров, провела в нем две ночи и почти два дня, поднялась до 8320 метров и, не дойдя до вершины меньше чем полкилометра, возвратилась без остановки к 3-му лагерю». Он отмечает еще, что в смысле погоды отряд с кислородом находился в несравненно худших условиях, чем первый.
Отсюда Финч заключает, что «спор относительно того, уравновешивается ли неудобство тяжелых аппаратов тем преимуществом, которое дает снабжение кислородом, должен быть оставлен, как совершенно беспочвенный», и добавляет, что в каждой будущей экспедиции кислород составит главную часть ее снаряжения.
Все это теперь, может быть, и совершенно верно, и надо считать установленным, что альпинисты могут взойти на Эверест с кислородом, если они будут иметь в достаточном количестве носильщиков, которые понесут не только палатки и все необходимое снаряжение, но и цилиндры с кислородом, и если при этом с аппаратами не случится аварии в пути. Если вообще не останется хотя бы самой слабой возможности подняться на вершину без кислорода, тогда, конечно, необходимо к нему прибегнуть. Но экспедиция 1922г. показала, что имеется полная возможность подняться на Эверест без кислорода. Принимая все во внимание-недостаток носильщиков, дефекты в аппаратах и т.д., получим такие же шансы для подъема без кислорода, как и с ним. Восхождение на Эверест без кислорода будет иметь, конечно, несравненно большее значение, чем при помощи кислорода. Это была бы прекрасная демонстрация перед учеными способностей и приспособляемости человеческого тела. А для обыкновенных людей такой подвиг дал бы гораздо больше удовлетворения, какого им никогда не даст подъем с кислородом.
Если опыт экспедиции 1922 г. доказал что-либо, то прежде всего он установил, что на Эверест возможно подняться как с кислородом, так и без него, но что нельзя взойти на вершину Эвереста, не сделав предварительно выбора между этими двумя методами и не остановившись на одном из них без всяких колебаний. Мысль альпиниста не должна двоиться. К Эвересту он должен подходить с цельной мыслью, и его план должен быть совершенно прост.
Два соображения высказывались против употребления кислорода. Первое, что еще не изобретены действительно удобные аппараты. Второе,- и более важное ― кислородные цилиндры и аппараты должны занять носильщиков, которые иначе были бы использованы для переноса палаток и остального снаряжения, а количество носильщиков на высотах всегда ограничено. И если один метод требует носильщиков меньше, чем другой, предпочесть следует первый.
Восторженные ученые, желая во что бы то ни стало продемонстрировать способ употребления кислорода, могут отправиться на Эверест с неуклюжими аппаратами, вскарабкаться по его склонам и даже, может быть, сидеть на самой вершине, вдыхая кислород.
Но если человек хочет знать объем и силу своих способностей, он должен рассчитывать только на свои собственные силы. Он может взять цилиндр с кислородом для медицинских целей, как он взял бы бутылку водки, но он не должен зависеть от него. Весь наш опыт показывает, что человек имеет полное основание доверять самому себе.
Сомервелль говорит, что к концу экспедиции он чувствовал себя «вполне хорошо на 8230 метров». Носильщики несли груз до 7620 и даже 7770 метров; можно было надеяться, что они донесут маленькую палатку и до 8230 метров. Если это будет выполнено, тогда два альпиниста, чувствующие себя «вполне хорошо», смогут сделать оставшиеся 610 метров без кислорода. И если это удастся, то это будет подвиг гораздо более значительный; он даст большое удовлетворение и радость. Он покажет, что сами по себе условия больших высот не могут помешать человеку взобраться на гору какой угодно высоты.
Сторонники кислорода могут заявлять, что, если бы экспедиция сосредоточила свое внимание на кислороде и только на нем одном, Эверест был бы уже побежден. Возможно, что это так. Но если бы они действительно были правы, мы не сделали бы самого ценного открытия, что люди приспособляются к условиям высочайших высот. Мы недооценили бы того факта, что человек, упражняя свои способности, увеличивает их. И мы впали бы в еще большую зависимость от внешних возбудителей вместо того, чтобы опираться на свою собственную природную энергию при восхождении на высокие горы. Мы никогда, может быть, не узнали бы, какие возможности заключаются в нас самих. Известная отрасль науки получила бы некоторые Достижения, но человек потерял бы возможность узнать самого себя.
Это был урок, который мы не имели до экспедиции 1922 г. и который нам окончательно дала третья экспедиции.
Мы все еще колебались между верой в себя самих и верой в кислород; мы слишком полагались на то, что для нас может сделать физика и химия, и очень мало рассчитывали на свои силы. Поэтому следующая экспедиция также была снабжена кислородом.
Но, как мы увидим, это была ужасная ошибка. Она усложнила план атаки Эвереста, который всегда должен быть наиболее простым. Она изменила назначение носильщиков, которых важнее было использовать для подъема палаток и пищевых запасов, чем цилиндров с кислородом.
Впрочем, ошибки прошлого видеть легко, но тогда казалось прямо смешным не иметь с собой кислорода, по крайней мере про запас. И даже теперь все еще есть поклонники кислорода, рекомендующие его применение.