Раскрыв глаза, я долго не мог понять, где нахожусь. Я лежал на широком кожаном диване, раздетый и укутанный одеялами, лицом к двери, затянутой голубым шелком.
В комнате был сумрак, подобный лунному, однако я мог различить, что она велика, обставлена по-старинному и очень богато.
Осмотревшись, и не чувствуя силы подняться, я закрыл глаза и предался смутным размышлениям. Очевидно, я опять заснул, так как открыв глаза вторично, — увидел старика важной наружности в розовом бархатном халате, склонившегося надо мной. Мягким, приятным голосом старик спросил меня по-английски как я себя чувствую и не хочу ли есть, на что я отвечал, что действительно хотел бы подкрепиться, а чувствую себя не слишком дурно. Тотчас старик позвонил и лакей высокого роста, как мне показалось, негр, внес разнообразные кушанья и вина.
Когда я насытился и отодвинул тарелки, старик, доселе молчаливый, произнес:
— Незнакомец, чувствуете ли вы достаточно сил, чтобы рассказать кто вы и как попали на остров, где вот уже сорок лет я живу в полном одиночестве!
Я изумился и попросил его объяснить последние слова, но он отвечал:
— Погодите, узнав, кто вы, — я, быть может, сообщу вам это подробнее.
Я стал рассказывать все то, что уже известно читателю. Старик же слушал, задумчиво покачивая головой и, казалось, о чем-то размышляя, но, услышав имя капитана Смитфельда, вздрогнул и спросил, не рыжий ли капитан и не имеет ли родимого пятна на правой части носа.
Я ответил, что это действительно так. По-видимому, мое сообщение произвело тягостное впечатление на старика. Он знаком попросил меня прервать рассказ, достал флакон с солью и принялся нюхать, тяжело дыша. Я молчал, недоумевая. Наконец он спросил глухим и дрожащим голосом:
— Что же сделалось с капитаном, он спасся?
— Нет, — отвечал я, — он погиб в пламени!
Лишь только я произнес эти слова, старик вскочил со стула, швырнул прочь флакон с солью и упал на колени, повторяя:
— Боже, благодарю тебя, благодарю, Боже! — Потом он обнял меня.
— Юноша, — воскликнул он, — ты желал узнать мою историю, слушай же. Я должен тебе ее поведать, ибо само Провидение избрало тебя, дабы возвестить мне свою милость.