Эбонитовая трубочка
Через два дня в Институт прикладной геологии явилась шумная румяная девушка с живыми карими глазами и широкими, размашистыми движениями. По-видимому, она пришла прямо с аэродрома: в руках она держала зеленый вещевой мешок военного образца, на котором еще оставался ярлычок воздушного багажа.
Девушка направилась в бюро и, прочитав надпись на дверях, вошла в комнату, где в это время находились Ключников, Люся и еще несколько сотрудников.
Ключников сидел за столом и делал подсчеты, ловко орудуя логарифмической линейкой.
— Это вы будете Дружинин? — спросила девушка, окидывая Ключникова критическим взором. — Я думала, вы совсем другой, — сказала она тоном явного неодобрения.
У нее был приятный грудной голос и характерный для Донбасса мягкий русско-украинский говорок. Держалась она так, будто пришла к себе домой и Ключников обязан немедленно дать ей ответ, как обстоят домашние дела.
— Так это вы Дружинин? — повторила она. — Вы это или не вы?
— Нет, не я, — виновато сказал несколько растерявшийся Ключников. — Дружинин на заседании Ученого совета, он скоро освободится…
— А не могли бы вы ему передать, что приехала из Донбасса сестра геолога Василия Петрова? Это будет трудно сделать? — спросила она, выражая тоном сомнение в том, что Ключников способен даже на такое простое дело.
— Присядьте на минутку, — проговорил Ключников и мгновенно исчез из комнаты.
— Проворный! — с удивлением заметила ему вслед Вера и, положив мешок на стул, стала разглядывать карты и чертежи, развешанные на стене.
Люся подошла к гостье.
— Здравствуйте! Вы от Петрова? Он жив?..
— Погиб, — ответила Вера коротко и снова повернулась к картам.
Люся открыла дверь в соседнюю комнату.
— Дружинин будет очень рад вас видеть… Пожалуйста, пройдите сюда. Тут никто не помешает вашему разговору.
Вслед за этим в комнату, где дожидалась Вера Петрова, стремительно вошел Дружинин и закрыл за собой дверь.
Через полчаса дверь открылась, и Дружинин вышел вместе с приезжей. На глазах у Веры были следы слез.
— Подойдите сюда, товарищи, — взволнованно сказал Дружинин. — Это сестра моего погибшего друга Василия Петрова. Она разыскивала меня, чтобы передать вот это. — Дружинин показал всем маленькую черную эбонитовую трубочку с завинченной крышкой.
— Что это? — несмело спросила Люся.
— Автоматическая ручка. Она послужила футляром для письма, которое вложил в нее Петров. Видите, пера здесь нет, зато в середину ручки вложена туго свернутая бумажка. А снаружи на ручке выцарапан адрес сестры Петрова, Веры Никифоровны.
Дружинин отвинтил крышечку и вынул из ручки бумагу. Взгляды всех устремились к ней.
— Петров погиб, — продолжал Дружинин, — но перед смертью успел передать кому-то свою ручку с наказом любой пеной уберечь ее от немцев и доставить по окончании войны его сестре в Донбасс. Не знаю, сколько сотен рук прошла эта ручка. Она дошла по назначению. Петров поручил сестре разыскать меня. Ни моей фамилии, ни имени разобрать нельзя было: край листка в этом месте оторван… Но Вера Никифоровна сумела меня найти. И вот смотрите, что я получил…
Дружинин развернул и положил на стол узенький листок пожелтевшей восковой бумаги с оборванным краем.
Все склонились, чтобы лучше рассмотреть листок.
Это была коротенькая справка почтового отделения о том, что Петров В. Н. 10 июля 1941 года сдал на хранение свой радиоприемник. Она состояла всего из трех строк.
Поверх бланка была сделана надпись карандашом. Начало ее было оторвано вместе с краем бумажки, но остальное прочесть было нетрудно:
«…мы воевали с ним под Москвой. Он инженер, высокий, рыжеватый, жил где-то в Замоскворечье. Найди его, чего бы это ни стоило. Если он погиб, передай письмо вместе со всеми моими бумагами в Геологический комитет. Это дело всей моей жизни, нельзя, чтобы оно погибло…»
— Я все-таки не могу понять, для чего он передал эту бумажку, — сказал Ключников, пожимая плечами.
— Вот, смотрите! — Дружинин перевернул листок на другую сторону.
Оборотная сторона листка была покрыта сплошным узором мельчайших букв и цифр, расположенных по бокам двух миниатюрных чертежей.
Вероятно, потребовалась не одна неделя кропотливого труда, чтобы уместить все это на таком маленьком листочке бумаги.
Разобрать простым глазом содержание документа было очень трудно. Хорошо были видны только буквы «ОЧК», стоявшие наверху листка в виде заголовка.
— Что значит «ОЧК»? — спросила Люся.
— Я знаю об этом не больше чем вы. Вера тоже ничего не знает, я уже спрашивал, — ответил Дружинин, увидев, что Люся вопросительно смотрит на Веру.
Ключников принес большое увеличительное стекло, и все снова склонились над пожелтевшим листком.
— Здесь чертеж шахты-котла! Он дан в разрезе, — воскликнул Ключников.
— По-моему, тоже так, — согласился Дружинин. — А другой чертеж изображает план какой-то местности. Это, по-видимому, река. Очевидно, место для постройки котла.
— Мне кажется, здесь расчет нарастания температуры. Честное слово! — воскликнула счастливым голосом Люся и показала на едва заметный столбик цифр, — Неужели это поможет нам разрешить наш спор с Хургиным?
Дружинин кивнул головой.
— Да, я уверен. Этот листок изменит всю программу нашей работы.
— Но его слишком трудно разобрать. И потом все-таки, что значат буквы «ОЧК»? Тут сам чорт ногу сломит, — сказал Ключников.
— Разберемся!.. Я поручу лаборатории сделать увеличенные фотографии, тогда картина станет яснее. Раз чертеж уже нашел нас, дело пойдет на лад. Правда, Вера Никифоровна? — обратился Дружинин к Вере, спокойно наблюдавшей за происходившим.
— Теперь, конечно, пойдет. Недаром же я вас столько разыскивала.
Вера улыбнулась так широко и искренне, что каждый невольно ответил ей улыбкой.