Посвящаю памяти известного механика Самоучки Ивана Петровича Кулибина.

Иван Петрович Кулибин род. 1735 г. ум. 1818 г.

От автора

Я посвящаю свой скромный труд Ивану Петровичу Кулибину, одному из самых замечательных русских людей, не мало поработавшему в области часового искусства. Считаю не лишним дать здесь краткие биографические сведения об этом даровитом самоучке.

Родился Кулибин в 1735 году в Нижнем-Новгороде. Отец его, нижегородский мещанин, торговал мукою и сына своего, обучив в школе грамоте, заставлял торговать. Но это дело совершенно не интересовало мальчика: его влекли к себе книги и механика. Устройство часов с ранних пор особенно привлекало к себе его внимание. Он рассказывал сам про себя: «Я сидел в лавке мучного ряда, а, между тем, имел охоту смотреть колокольные часы». Больше всего он любил вырезывать из дерева всевозможные хитрые игрушки: мельницы, часы. Отец сердился на него за это пустое, с его точки зрения, занятие, нередко бивал мальчика, ломал его изделия, когда те попадались ему под руку. Но остановить проявления творческих способностей сына этим не мог.

Однажды Кулибин выпросил у соседа деревянные часы, разобрал их и сейчас же сделал по этому образцу новые. «По первенству», говорит он «произвести в действие не мог и предпринял другие вновь делать» и добился своего: — часы заходили. В руках у него, при этом, не было никаких других инструментов кроме ножа. Обычная трагическая история целого ряда выдающихся русских людей прежнего времени: колоссальные творческие способности при отсутствии средств, темная, давящая среда и отсюда громадная трата сил на преодоление бессмысленных препятствий.

Кулибин был самоучкой в полном смысле этого слова. Он доходил до всего сам, без учителей, без книг, без денег. Но благодаря своей необыкновенной одаренности он на лету схватывал знания и с изумительной находчивостью сам отыскивал способы применять их на деле.

Вскоре Кулибин прослыл в своем городе одним из самых искусных грамотеев, а в то время грамотеев было еще мало; его ценили, как расторопного, честного человека, ему поручали разные городские дела. Нижегородская ратуша послала его поверенным по какому-то тяжебному делу в Москву. Там в окне одного часового магазина он увидал часы с кукушкой, которые так заинтересовали его, что он вошел в магазин, познакомился с часовщиком, несколько раз посещал его, внимательно изучая работу карманных и стенных часов. Уезжая домой он приобрел у часовщика за гроши старые, попорченные инструменты, исправил их и стал брать часы в починку.

Часовой механизм был ему теперь вполне понятен, и Кулибин изготовил трое новых часов с отличным ходом. Тогда он окончательно бросил торговлю и открыл свою мастерскую; дело у него пошло, мастерская была завалена работой. Но творческий ум Кулибина не мог этим удовлетвориться, он занят был теперь мечтою создать что-нибудь небывалое в области часового искусства — такие часы, которые обратили бы на себя внимание не только современников, но и потомства. Рисунки и чертежи у него были готовы, но ему нужны были деньги для осуществления этой идеи. Судьба улыбнулась ему. Его приятель, зажиточный нижегородский купец Костромин уверовал в талант Кулибина и предложил ему необходимые средства для выполнения задуманной работы. Кулибин получил возможность всецело ей отдаться.

Когда часы — были закончены, Кулибин вместе с купцом Костроминым повез их в Петербург, чтобы преподнести их императрице Екатерине И. Устройство этих часов было очень сложно. Размером они были несколько меньше гусиного яйца и имели ту же форму, они заводились раз в сутки и били часы, половины, четверти; ежечасно растворялись в середине яйца створчатые двери, за которыми виднелся гроб Господень с вооруженными воинами по обеим сторонам. Ангел отваливал камень от гроба, сторожа падали ниц, являлись жены мироносицы, куранты играли Христос Воскресе, и двери закрывались.

Часы понравились Екатерине II, и Кулибину на другой же день после представления были объявлены следующие милости:

1) Нижегородского купца Кулибина причислить к Академии в звании механика и производить ему жалованье 300 рублей в год. 2) Отдать в его заведование механическую мастерскую, находящуюся при Академии. 3) За часы выдать ему 1000 рублей.

Костромин тоже получил денежную награду. Часы, как память необыкновенного искусства были отданы в Кунсткамеру при Академии (музей); они сохранились и до наших дней. Их можно видеть в нашем Эрмитаже. Глядя на них удивляешься тонкости выработки различных частей их сложнейшего механизма, в особенности, когда вспомнишь, что Кулибину приходилось создавать одновременно и часы и инструменты для их изготовления.

Кулибин переехал в Петербург в 1770 году и поступил на службу при Академии. Здесь он получил возможность удовлетворить свою жажду знаний и ревностно принялся изучать науки — химию и физику. Изучая электрическую силу, он умудрился применить ее к освещению ангела в своих часах. В области любимой им механики он делал всевозможные открытия, но судьба его самых крупных изобретений была печальная. В 1776 году Кулибин демонстрировал перед собранием ученых 14-ти саженную модель моста без свода, утвержденного только своими концами на берегах реки. Модель блестяще выдержала все испытания, но мост так никогда и не был построен.

В 1782 году Кулибин построил «самоходное» судно, которое силою одной воды, без весел и без парусов и, вообще, без участия какой бы то ни было другой силы могло двигаться с грузом против течения. Судно с грузом в 4 тысячи пудов пошло вверх против течения с такой быстротой, что ялик с двумя гребцами едва успевал следовать за ним. Это изобретение тоже осталось без всякого применения.

В 1804 году шестидесятидевятилетний старик, возвратясь в Нижний-Новгород, построил другое самоходное судно. Все присутствовавшие при демонстрации — власти и ученые признали изобретение очень важным и полезным для государства, но никто не захотел строить таких судов, и нижегородская дума, в конце концов, продала это судно на дрова.

Конец жизни Кулибина был тяжелый, как и ее начало. В 1801 году его уволили от обязанностей механика при Академии, и он вернулся в Нижний-Новгород. Ему было 80 лет, когда сгорел выстроенный им двухэтажный дом. Кулибин остался без крова, и его приютил тогда со всей его многочисленной семьей его ученик, Пятириков. Не желая его стеснять Кулибин через год переехал в окрестности Нижнего-Новгорода к зятю. До самых последних дней своей жизни Кулибин не переставал работать. Больной, лежа в постели, он все же занимался своими чертежами и проектами.

Но и проекты его и он сам были людьми забыты. Люди вспомнили о нем еще раз, когда он умер. Это случилось 10-го июня 1818 года. Ему было 83 года. Кулибин не оставил после себя никакого состояния, не на что было его похоронить, но в родном городе его почитали, и ко дню его похорон собрался чуть ли не весь город проводить до могилы этого даровитого труженика, безукоризненно честного, прекрасного человека.

Живи он в другое время и при других условиях, его изобретения могли бы иметь мировое значение, и имя его стало бы, пожалуй, в ряду имен первоклассных творческих гениев человечества.

Введение

Я здесь собрал множество чужих цветов и дал только нитку, чтобы их связать. Монтэнь

Образцом этого труда послужила последняя брошюра Карла Марфельса, розданная всем участникам Конференции Германских часовщиков 27-го июня 1925 г. в городе Бреславле.

В то время, как на Западе по часовому делу существует обширная литература, и много специальных журналов, у нас, кроме труда часовщика Юлия Гене и еще нескольких не заслуживающих внимания книжек, ничего нет. А, между тем, часы занимают не последнее место в жизни культурных народов. С развитием нашей промышленности и народного хозяйства желательно было бы уделить часам побольше внимания.

Почти во всех европейских странах существуют часовые фабрики и специальные часовые школы, благодаря которым кадр интеллигентных, знающих свое дело часовщиков, все увеличивается.

Мы сильно отстали в этом отношении от Запада, и я был бы рад, если бы мой первый труд послужил толчком и заинтересовал тех, кто может посодействовать развитию и процветанию часовой промышленности у нас. С этой целью я намерен издать в ближайшем будущем серию популярных книжек, посвященных часовому делу. Надеюсь, что мне удастся возбудить интерес и внимание к прекраснейшему часовому искусству, и что оно понемногу займет у нас подобающее ему место.

Посвящая мой скромный труд незабвенной памяти Ивана Петровича Кулибина, я буду вполне вознагражден, если жизнеописание знаменитых часовщиков, вышедших из народа и достигших своим личным трудом и прилежанием небывалых успехов, послужит примером и для нашей молодежи и вдохновит ее следовать по пути Гаррисона, Жан-Ришара, Кулибина и др. для блага России, которая так бедна способными в этой области людьми.

При составлении моей брошюры я пользовался следующими источниками:

Эрнст фон Вассерман Иордан. (Мюнхен,) «Часы». П. Дюбуа, «Histoire de I'Horlogerie». Хавар, (Париж), «L’Horlogerie». Гаульд, (Лондон) «Морской хронометр». Claudius Saunier «Traite d’Horlogerie moderne». Г. К.

Точное определение времени

Среди невероятных чудес, которые человек, этот побеждающий небеса титан, создал на поприще техники, есть одно чудо, которое вновь и вновь должно возбуждать в нас изумление и благоговение: человек берет немного латуни и стали, с их помощью строит механизм, который измеряет время, если это требуется, с точностью до секунды или даже до сотой доли секунды и колокольным или пружинным боем оповещает о времени даже в темноте. Если человек желает быть разбуженным или хочет, чтобы ему о чем-нибудь напомнили, то ему нужно только поручить это маленькой машинке — своим часам: точнее самого аккуратного слуги, минута в минуту подают они свой громкий голос. Если он проснется ночью, то ему надо лишь нажать пуговку репетиции своих часов, и они отсчитают ему истекший час, четверти часа, даже минуты и, если он только пожелает, то они повторят это отсчитывание сколько угодно раз. Хочет ли он узнать расположение созвездий, наступление солнечного или лунного затмения, начало отлива и прилива, часы — это чудо искусства, сконструированные специалистом, могут ему это сказать. Желает ли он знать число, день недели или месяц, фазы или возраст луны, часы дают ему надлежащую справку. Все это и еще больше могут нам дать современные измерители времени. При этом удалось довести часы до таких малых размеров, что они помещаются в кармане жилета.

Как дошли люди до такого невероятного совершенства? Появились ли часы в один прекрасный день такими, какими мы их знаем теперь, сразу из головы человека, подобно тому, как Афина Паллада^[1] появилась из головы Зевса? Нет, дорогой читатель! долгий, полный трудностей путь развития должно было пройти искусство измерения времени, пока оно оказалось в состоянии создать то маленькое чудо механики, которое ты носишь при себе и которое ты лишь тогда в полной мере ценишь, когда оно вдруг перестает функционировать, подобно тому, как человек лишь тогда начинает ценить наиболее присущее ему богатство — здоровье, когда оно оставляет желать лучшего.

Мы говорили о точности до сотых долей секунды, с которой некоторые часы, как например, астрономические с маятником, указывают длительность или наступление того или иного события. Каким образом, однако, можем мы добиться такой точности?

Существует ли измеритель времени, чей ход был бы еще вернее, так, что мы по нему могли бы проверять ход других часов?

На самом деле такой измеритель времени существует, и его ход обнаруживает изумительную правильность, которая делает его нормальными часами мира. Этот измеритель времени — наша земля, суточные обращения которой вокруг ее оси равнодлительны, т. е. каждое длится ровно столько же времени, как и другое. Правда, вследствие трения приливных волн морей и океанов о поверхность земли, под влиянием притяжения луны и солнца, а также вследствие сжатия земли, падения метеоров и от других причин, скорость вращения земли вокруг оси, как будто должна изменяться но, оказывается, влияние всех этих факторов крайне ничтожно. По некоторым (окончательно не установленным) соображениям земля, в настоящее время, совершает полный оборот вокруг своей оси в промежуток времени на 1 / 66 часть секунды больше, чем 2500 лет тому назад. Практически такой малой величиной можно совершенно пренебрегать.

Но как можно установить, в какое мгновенье одно обращение земли является законченным? Что-ж, это не представляет слишком больших трудностей. Это делается при помощи пассажного инструмента — астрономической трубы, устанавливаемой в плоскости меридиана, иначе полуденного круга. Вращение земли вокруг оси обуславливает вращение небесного свода со всеми, находящимися на нем звездами вокруг той же оси, мысленно продолженной до пересечения с небесной сферой. Установив пассажный инструмент (вернее нить в трубе его) на какой-нибудь звезде, проходящей через меридиан и отметив момент по часам, мы должны ровно через 24 «звездных» часа («звездные» сутки) т. е. когда завершится полный оборот земли, посмотреть, покажут ли часы больше или меньше чем 24 протекших часа; этим мы определим ход часов. Поправка часов определяется из условия, что каждая звезда проходит через меридиан в строго определенный момент звездного времени (астрономические ежегодники). Сравнив показания часов в момент прохождения звезды с данными ежегодника получают поправку часов, т. е. насколько часы впереди или позади. Таким образом, наблюдая звезды, можно регулировать часы по неизменному измерителю времени обращения земли вокруг своей оси и достигнуть высокой точности хода часов (до 0,01 доли секунды). На практике, конечно, не ждут возвращения звезд через 24 часа, а поступают иначе. Как? — это уже специальная область, но суть все в том же наблюдении прохождения звезд через меридиан.

Мы упоминали про «звездные» часы. В гражданской жизни пользуются «средними солнечными» сутками, которые удобнее для общепринятого пользования; они на 3 м. 56 сек. продолжительнее «звездных» суток.

В Германии для получения единого времени, необходимого прежде всего железным дорогам и почтовым учреждениям, это наблюдение звезд и пересчет производятся государственной обсерваторией около Берлина, и верное время опубликовывается следующим образом: с главными часами обсерватории связаны часы с маятником на Силезском вокзале в Берлине. Каждый день, без пяти минут восемь утра на всех телеграфных станциях государства приостанавливаются обыкновенные телеграфные сообщения, и каждая железнодорожная станция и каждая почтовая контора во всей Германии связывается с главными часами Силезского вокзала. Без пятидесяти секунд в восемь часов замыкается ток: на бумажных лентах тысячей аппаратов Морзе отмечается в это время длинная черта. Ровно в восемь часов черта прекращается, и станционный чиновник, который стоит у аппарата с часами, показывающими секунды, устанавливает часы вокзала по полученным указаниям. Таким путем во всех городах Германии устанавливается одно и то же время, если, конечно, не произойдет ошибки при установке часов со стороны какого-нибудь служащего.

Мы сильно отстали от западно-европейских стран в смысле снабжения населения точным временем. В Ленинграде, например, лишь телеграф, Публичная библиотека, Петропавловская крепость и немногие другие учреждения обладают часами, связанными телеграфным проводом с часами Главной Астрономической Обсерватории в Пулкове и получают, таким образом, автоматически электрическую коррекцию (поправку). Кроме того имеются точные часы на башне Главной Палаты и управляемые этими часами электрические часы под аркой Красной Армии. Регулировка этих часов выполняется по данным службы времени Главной Палаты, и ошибки их показаний не превышают нескольких секунд. Любой абонент телефонной сети может проверить часы с точностью до 0,2, вызвав лабораторию времени Главной Палаты. Для этой цели в телефонную линию включены часы, дающие при помощи Зуммера 11 сигналов в 40, 42, 44….60 секунд; час и минута сообщаются дежурным сотрудником.

В настоящее время, обладая радиоприемными аппаратами, можно проверять часы по сигналам времени, которые посылаются мощными радиостанциями всего мира. У нас в РСФСР сигналы времени передаются ежедневно через Детскосельскую и Московскую радиостанции по часам той же Пулковской Обсерватории.

Искровая станция Науэн

В последнее время обобществление (популяризация) и распространение точного времени пошли еще дальше, благодаря радиотелеграфированию.

Рисунок № 1 изображает величайшую посылающую станцию радиотелеграфа — искровую станцию Науэн с одной из двух ее решетчатых железных мачт в 260 м. вышиной. Установка эта в современном ее виде была открыта 29-го сентября 1920 г., следовательно, на каких-нибудь 30 лет позже основных опытов беспроволочного телеграфирования, произведенных Маркони и Герцем.

«В этом сооружении», говорит Макс Энгельман, заслуженный хранитель физико-математического кабинета в Дрездене, в своем превосходном докладе об истории искусства измерения времени, «человеческая воля имеет в своем распоряжении такую силу, что, вопреки всем естественным помехам, она может по предначертанному пути волн, свободно через эфир посылать всякие уведомления вокруг земного шара». Сигналы Науэн посылаются с 11 h 57m Os до 12h Om Os по Гринвичскому среднему гражданскому времени. Передача повторяется также и ночью. Нынче всякий имеет возможность с помощью простых инструментальных средств, использовать эти расположенные в известном интернациональном порядке сигналы времени (интернациональная система сигналов) для сравнения с часами.

Рис. № 1. Искровая станция Науэн.

Через короткий промежуток после этих сигналов времени следуют еще ритмические сигналы, которые дают возможность установить поправку часов в долях секунд. Эти сигналы времени следуют со звучащими искрами на волну 3160 и в то же время с незатухающими колебаниями с длиной волны 18050 м. Моменты сигналов станции Науэн публикуются в «Beobachtungs Zircularen der Astronomisch. Nachrichten» по данным Гамбургской Морской Обсерватории.

Измерители времени в древности

Пока человек достиг выделки таких часов, которые идут с точностью до секунды, успели пройти тысячелетия. Посмотрим какими путями шло развитие часового искусства.

Уже в древнейшие времена люди умели измерять день, хотя не с точностью до секунды. Для установления времени пользовались тенью, которую отвесно поставленный прут отбрасывал на землю. Наблюдение показало, что тень, которую он отбрасывал поутру, постепенно укорачиваясь, к середине дня достигала минимума и с этого момента снова удлинялась до заката солнца. На основании этого опыта стали определять длину тени, которую отбрасывало в различные моменты дня тело наблюдателя и измерять ее длиною ступни. Отношение между длиною отбрасываемой тени и длиною ступни остается у различных людей приблизительно одним и тем же, вследствие того, что с увеличением роста, обыкновенно в той же пропорции увеличивается и длина ступни. Может быть, в прежние времена приглашали кого-нибудь к обеду «в четыре ступни», и гость получал таким способом приблизительное указание времени, (см. рис. № 2).

Рис. № 2. Древнейший способ указания времени по длине собственной тени, измеряемой ступнями.

Французский археолог, Соломон Рейнах установил, что этот обычай в Греции практиковался еще во времена Аристофана (450 по 385 до Р. X.). Вскоре, однако, перешли просто к отвесному столбу (гномону), который ставили обыкновенно на площадях города.

Длину тени гномона измеряли на земле посредством начерченных концентрических кругов.

После того, как узнали, что направление тени еще более показательно для определения времени, чем ее длина, стали устанавливать «солнечные часы», которые указывали время по передвигающейся с запада на восток тени. (См. рис. № 3).

Изобретателем солнечных часов раньше считали халдеянина Бероса, жившего около 600 г. до Р. X. Однако по позднейшим исследованиям китайцы знали часы уже в 2679 г. до Р. X.

Громадной важности изобретение, — солнечные часы, было встречено без той радости, какую оно бы заслуживало. На это есть указание в сохранившемся отрывке комедии римского поэта Плавта. Поэт заставляет одного кутилу произнести следующие слова: «Да погубят боги того, кто первый придумал час и воздвигнул солнечные часы, мне, бедному, по кускам сокращающие день. Прежде желудок был моими солнечными часами, из всех часов самыми лучшими и самыми верными. Везде эти часы приглашали к еде, кроме того случая, когда нечего было есть; теперь же и то, что имеется не едят, если это не нравится солнцу».

Рис. № 3.

Арабские астрономы Тебин бен Кора, Абун-Гассан-Али и др. составили обширные трактаты по гномонике или искусству строить солнечные часы. Основанием гномоники служили правила тригонометрии.

Рис. 4. Водяные часы Ктезибия.

В средние века еще занимались гномоникой, между прочим, знаменитый немецкий живописец и гравер из Нюрнберга, Альбрехт Дюрер, известный математик, иезуит Кирхер и, прозванный «отцом гномоники» французский монах, преподаватель математики Мюнстер.

После изобретения маятника и пружинных часов, гномоника и устройство солнечных часов стало не более, как забавой. К тому же все солнечные часы обладали и обладают и теперь одним большим недостатком: они могут служить только тогда, когда светит солнце, при облачном небе и ночью ими нельзя пользоваться. На многих из них встречается глубокомысленное изречение: «Я показываю только светлые часы».

Вот почему в древности были в употреблении еще другие: водяные и песочные часы.

Водяные часы (клепсидры) показывали время при помощи указателя, прикрепленного к какому-нибудь поплавку; с притоком воды указатель поднимался вверх, а когда вода вытекала, он спускался вниз. Витрувий (римский зодчий и инженер, живший во времена императора Августа) упоминает про водяные часы Ктезибия, учителя Герона. (см. рис. № 4).

Эти часы состоят из колонки, которая вращается на своем основании и делает один оборот в год. На этой колонке начерчены вертикальные линии, обозначающие месяцы и горизонтальные, обозначающие часы. С одной стороны колонки поставлена фигурка, изображающая ребенка, который, по-видимому, горюет по поводу быстрого полета времени, причем он из своих глаз роняет слезы, каплю за каплей, в водяные часы. Эта вода заполняет внутреннее пространство механизма и поднимается к верху по длинной, тонкой трубке. На куске плавающей по воде пробки находится вторая фигурка, которая прутиком указывает на колонке соответствующий час.

У греков и римлян были в большом ходу водяные часы самого простого устройства; ими определяли, между прочим, продолжительность речей ораторов в суде. Водяные часы Помпея славились украшениями из золота и каменьев. В высшей степени искусные водяные часы были посланы в подарок калифом Гарун-Аль-Рашидом в 807 году императору Карлу Великому. У этих часов был бронзовый, насеченый золотом чехол, и они указывали время на циферблате. Ежечасно на металлическую чашку падало столько серебряных шариков, сколько протекало часов. Одновременно с этим открывалось двенадцать дверок, из них выскакивало двенадцать всадников, исполнявших военную игру, после чего они опять возвращались обратно, и дверки опять закрывались. О Платоне известно, что он пользовался водяными часами, как будильником.

Знаменитый греческий врач Герофил, живший около 300 лет до Р. X. пользовался переносными водяными часами для измерения пульса. У Прокопия из Газы, жившего около 500 г. до Р. X. сохранилось описание монументальных водяных часов, украшавших базарную площадь названного города. Дильсон дал нам описание этих часов, по которому мы можем судить о том, как высоко стояла у древних греков техника. По истечении известного времени прикрепленная на часах голова Горгоны начинала вращать глазами, что производило на зрителя жуткое впечатление. Из находившихся ниже головы дважды двенадцати отверстий, верхние были посвящены ночным часам; каждый час отмечался появлением светильника. Мимо дверок дневных часов проходил бог солнца Гелиос. По истечении каждого часа открывалась одна из дверок, и можно было видеть одну из двенадцати работ Геркулеса, а прикрепленные над дверками орлы украшали голову Геркулеса лавровыми венками. Каждая отдельная фигура производила свое особое действие. Так, средний Геркулес отбивал часы на бронзовой чашке. Пан (древний греческий бог) и различные фавны играли на флейтах и свирелях.

Однако у водяных часов был крупный недостаток: при низкой температуре их содержимое замерзало.

У песочных часов этого недостатка не было, и обслуживание их было гораздо легче. В позднейшее время песочные часы снабжали четырьмя сосудами. (См. рис. № 5).

Рис. 5. Песочные часы с четырьмя сосудами и часовым циферблатом.

Первый сосуд опоражнивался в течение четверти часа, второй — в течение получаса, третий — в течение трех четвертей часа, а последний — в течение целого часа. У этих песочных часов был циферблат, на котором, когда переворачивался последний сосуд, следовательно, по истечении каждого часа, стрелка передвигалась на час вперед, так, что не только можно было знать, когда истекал час, но также и то, который это был час.

Эти примитивные измерители времени были еще в большом употреблении в семнадцатом столетии. В одном французском журнале: «Mercure galant», за октябрь 1678 г. напечатано: «Большинство рабочих кабинетов пользуется песочными часами». В Нюрнберге существовал цех часовых мастеров, а франты носили песочные часы, прикрепляя их к колену.

По-видимому, колесные часы (механические) того времени были еще слишком дороги и, может быть, также и не столь надежны, как простые песочные часы.

В судоходстве песочные часы применялись еще в 18-м столетии. Их надо было переворачивать каждые полчаса; отсюда морской термин: «склянки», обозначающий известный промежуток времени, определяемый переворачиванием в часах сосудов-склянок. Одна склянка означает полчаса, после четырех склянок производится смена вахты.

Приготовление песка для песочных часов требовало большой тщательности и работы; он, обыкновенно, добывался из гущи, образующейся при перепилке мрамора.

Существовали и другие измерители времени, например, масляные часы. Это были стеклянные лампы, у которых уровень стояния масла по шкале указывал ночные часы. Надо предполагать, что это был наименее надежный способ измерения времени.

Первые колесные часы с тормозом

Необыкновенно важное открытие на поприще искусства измерения времени было сделано, как предполагают, около 1000 года после Р. X. В это время в Магдебурге жил в качестве воспитателя германского императора Оттона III ученый монах Герберт, родом из Оверни, ставший впоследствии папой Сильвестром II. Он известен своими трудами по астрономии, физике, математики и механики. Для целей его астрономических исследований бывшие до тех пор в ходу солнечные и песочные часы оказались недостаточно совершенными, вследствие чего у него явилась гениальная мысль сделать чисто механические часы, которые бы приводились в движение гирями, имели механические колеса и были снабжены тормозом.

Он додумался до следующего приспособления: длинный шнур с гирей на конце намотан на вращающийся вал (ось) и стремится смотаться с нее. Если бы удалось добиться, чтобы это сматывание происходило медленно и равномерно, то это приспособление оказалось бы превосходным измерителем времени, гораздо лучшим, нежели водяные и песочные часы, которые, кроме того, что они не точно указывали время, нуждались еще в тщательном уходе за собой. Существует предположение, что Герберт разрешил задачу, изобретя колесный механизм с валом, на который наматывался шнур с тяжелой гирей. Медленное и равномерное сматывание шнура с гирей достигалось при помощи введенного шпиндельного тормоза. Если это предположение верно, то Герберта можно считать изобретателем механических колесных часов, вызвавших полный переворот в искусстве измерения времени. Все позднейшие тормоза, цилиндровый и анкерный ход, хронометровый и дуплексовый ход, основаны на колесном механизме, тормозном приспособлении и регулирующем устройстве.

Считаем, однако же, необходимым заметить, что изобретение Гербертом механических колесных часов в последнее время подвергается сильным сомнениям.

Первые механические колесные часы мы встречаем в 14-м столетии.

Изготовление старейших общественных колесных часов (башенных часов) в Германии относится к следующим годам: в Бреславле 1368 г., в Майнце 1360 г., в Кольмаре 1370 г., во Франкфурте на Майне 4383 г., в Кельне 1385 г., в Шпейере 1395 г., в Меце 1391 г., в Магдебурге 1396 г., в Аугсбурге 1398 г. Трудно себе представить, что изобретение Герберта такое крупное, как колесные часы, оставалось в полной неизвестности в течение 400 лет. К этому надо добавить что недавно в Регенсбурге найдено механическое произведение искусства, которое, как доказано, является произведением Герберта. Это астролябия, т. е. астрономический инструмент для измерения взаимного расстояния звезд друг от друга. Весьма возможно, что в приписываемых Герберту колесных часах дело шло также лишь об астрономическом инструменте или о солнечных часах.

Все часы того времени имели на циферблате только часовую стрелку. Они били 1 час после солнечного заката и перед следующим закатом 24 часа. Данте в своих сочинениях говорит о часах с боем, следовательно, таковые в конце 13-го столетия уже были известны в Италии. А во Франции часы получили уже настолько большое распространение, что в Париже явился особый цех часовщиков в 1544 году.

Башенные часы

Хотя вначале 13-го столетия в крупнейших городах Европы и стали делать башенные часы, но часовое искусство находилось еще в самом зачатке. Такого рода работы поручали обыкновенно прославившимся слесарям и механикам, которые, с помощью ученых астрономов, изготовляли также и часы. От некоторых из этих старинных художественных часов до нас дошли жалкие остатки, а многие совершенно исчезли, как например, прекрасные часы в Магдебурге, гибель которых обуславливается ужасными событиями в Мае 1613 г. В эти дни город был взят штурмом войсками фельдмаршала католической лиги Тилли и отдан войскам на разграбление, причем погибло много художественных ценностей, в том числе и знаменитые башенные часы. Они были сделаны в 1425 году, а в 1629 г. они остановились. Остановку этих часов народ стал считать злым предзнаменованием и одною из многочисленных примет, предшествовавших гибели города. Вообще вокруг старинных произведений знаменитых мастеров создавался целый мир легенд; народ всегда с особенной любовью относился к общественным измерителям времени с их сложными механизмами. По средневековому поверью творцам знаменитых часов выкалывали глаза, чтобы воспрепятствовать повторению их гениальной работы.

В наше время все движения затейливых фигур, приделанных к разным башенным часам весьма легко объяснимы. Большой диск, управляемый часовым колесом, на внешней окружности которого помещались двенадцать апостолов, осуществляет круговой обход фигур. Рычаг, соединенный с руками, головой или боками какой-нибудь фигуры подымается или опускается в то время, как вращается снабженный вырезами и зубцами круг. Фигура тогда посылает привет, кланяется или благословляет, смотря по тому, в какой роли она участвует, как действующее лицо той или иной сцены. Все эти часы сложной конструкции для людей посторонних, не посвященных в тайны механизма, представляли из себя что-то необычайное, сверхъестественное: они приковывали к себе народное внимание. Интерес к таким часам сохранился и до сих пор.

Приведем здесь маленький рассказик, похожий, правда, на анекдот, но весьма интересный. В Париже, вначале 19-го столетия существовало старое здание, украшенное художественной группой из золоченой бронзы, изображавшей Христа у колодца, в беседе с самаритянкой. Здание это носило название «Самаритянки». Над этим зданием помещались часы с курантами, которые каждый час играли другую песенку. В то время придворным часовщиком при Наполеоне I был некий Вагнер, которому было поручено наблюдение за вышеуказанными часами. В одно прекрасное утро в 1812 г. после злосчастного похода в Россию, Наполеон ехал в сопровождении свиты по набережной Сены, как раз в тот момент, когда часы заиграли всеми любимую и хорошо известную песенку:

«Ведь дела то плоховаты,

Марионетки, марионетки…

Что теперь твои солдаты?

Марионетки, марионетки» ^[2].

Император поморщился и не на шутку рассердился. Он увидел в этом поругание и осмеяние своей персоны, и часовщик Вагнер утратил, несмотря на горячие уверения в своей невинности, благорасположение императора. Куранты в 1813 году были сняты со здания «Самаритянки».

Со временем стали делать башенные часы, достигая удивительной точности в измерении времени. Мастера, создавшие часы в Бурже в 1423 году и большие часы в Руане много сделали в этом направлении. Руанские часы были изготовлены механиком Иоганом де Феленс в 1389 году. Это были первые часы в мире, которые били не только часы, но и четверти. Кроме того, благодаря механическому усовершенствованию правильных зубчато-колесных передач и благодаря своей хорошей выделке, они считались лучшими часами того времени. В 1572 году впервые эти часы испортились и потребовалось их исправление. Во всем городе и в окрестностях вся жизнь и все дела шли по указаниям этих часов, так что, когда часы вдруг перестали бить, весь город пришел в неописуемое возбуждение, и жалобы на правление города посыпались со всех сторон.

Нельзя обойти молчанием башенные часы Страсбургского собора, которые своим гениальным устройством вызывают и сейчас восхищение всего цивилизованного мира. Страсбургские часы самые знаменитые из всех часов; их считают одним из семи чудес мира; их устройство настолько сложно, что подробное описание потребовало бы много страниц. Мы приведем здесь слова одного очевидца, который так передает свои впечатления: «Надо быть непосредственным очевидцем, чтобы помять то очарование, Которое охватывает всякого при виде этого чуда искусства. Еще задолго до того момента, как они должны пробить двенадцатый час, все теснятся и стараются проникнуть в высокие своды величавого Мюнстера, чтобы не опоздать к торжественному долгожданному моменту. Мужчины и женщины, старые и молодые, иностранцы и местные жители — ждут, полные тревоги ожидания, двенадцатого часа. Наконец, желанный миг пришел. Наступает торжественная тишина. Один из ангелов поднимает свой скипетр и ударяет им четыре раза в колокол, второй ангел поворачивает песочные часы, которые держит в руке. Из живописного, в готическом стиле построенного помещения над ангелами выходит старик, ударяет тоже четыре раза в колокол и исчезает по другую сторону помещения; тогда появляется смерть в образе скелета и костлявою рукой медленно и торжественно ударяет в колокол двенадцать раз. Еще выше восседает Христос; он держит в левой руке пальмовую ветку мира, а правую поднимает для благословления. С последним ударом двенадцатого часа выходят с правой стороны Христа двенадцать апостолов, медленно шагают один за другим, поворачиваются к Христу, кланяются ему и уходят в другую сторону. При каждом появлении апостола, Христос поднимает руку для благословления, и, когда исчезает последний апостол, он благославляет народ. Тогда петух, который помещается на одной из близко находящихся башенок, поет три раза и победно машет крыльями. Общий крик удивления и одобрения раздается в толпе восхищенных зрителей, и все уходят, охваченные восторгом перед этим великолепным произведением искусства».

Сооружение этих часов было начато в 1352 году, но имя изготовившего их в первоначальном виде мастера осталось неизвестным. Над их переделкою и улучшением работали братья Габрехт из Шафгаузена в период с 1571 по 1574 год, при участии выдающихся ученых того времени. Помимо величайшего архитектурного построения достойна также удивления гениальная конструкция часового механизма с его многочисленными сложными астрономическими расчетами. Эти последние являются делом ученого, профессора математики Страсбургского университета Конрада Дазиподия. По отзыву Дазиподия самая сложная и лучшая часть его работы заключалась в глобусе у подножия часов, воспроизводившего движение созвездий, и в фигуре пеликана, поддерживающего этот глобус и заключавшего внутри до крайности сложный колесный механизм. В 1789 году, вследствие тревожных событий того времени, часы эти не функционировали и были отчасти забыты. В 1842 году часы были благополучно закончены часовым мастером Швильге из Страсбурга. Вся работа не ограничивалась одной реставрацией, как многие предполагают, а представляла из себя совершенно новое сооружение, плод невероятно сложных вычислений и неутомимых исследований. В этом виде страсбургские часы являются живым памятником человеческого гения и величайшим триумфом часового искусства.

В 1842 году, 2-го октября, по случаю десятого конгресса французских ученых, часы были пущены в ход, и Швильге поздравляли со всех сторон за необычайный успех его создания. 20-го ноября того же года в честь Швильге были устроены населением большое празднество, факельное шествие и банкет, на котором праздновали победу человеческого ума над материей.

Изготовлением башенных часов, устанавливаемых в церквах, капеллах, городских ратушах для общего пользования, были заняты лучшие мастера. Над их внешним украшением трудились архитектора, живописцы и художники, и все они прилагали усилия, чтобы сделать их предметом всеобщего удивления и восхищения. Их делали удивительно сложными, снабжая вечным календарем, астролябией, показывающей движение солнца и луны и многими движущимися фигурами, представляющими чудо искусства. Все эти башенные часы стали весьма популярными в народе, с ними связаны воспоминания целых веков, их воспевали поэты, ими восхищались люди науки. Живые свидетели гениальных мастеров их создавших, они, как бы сознавая свое величие, гордо возвышаются над окружающим, сохранившись на протяжении веков, точно всеразрушающее время не посмело их коснуться.

Карл V — часовщик

Развитию часового искусства в средние века мы обязаны очень много ученым монахам. Почти все часовщики того полукультурного времени были учеными монахами; они могли за оградой больших монастырей спокойно предаваться своим научным занятиям. Потребовались бы целые тома, чтобы описать всю деятельность этих ученых на поприще развития часового искусства.

Приведем здесь несколько интересных данных об императоре-монахе романтического, почти легендарного характера. Во все времена часы имели притягательную силу и особое обаяние для глубокомыслящих людей. Одним из таких увлеченных часовым искусством исторических деятелей был император Карл V. Вассерман Иордан недавно опубликовал по этому поводу интересные подробности. Известно изречение этого могущественного, властелина, вырвавшееся у него в преклонном возрасте и надо думать, в момент горького примирения с обстоятельствами: «Я дерзал навязывать одинаковые мысли миллионам людей и в то же время не мог добиться того, чтобы две пары часов били одновременно». Карл V в то время (1519–1556) уже имел много круглых и плоских часов, которыми можно было пользоваться как карманными часами. Золотой корпус одних часов, снабженный кольцом для подвешивания, весил, приблизительно, 1 / 4 кг. Эти часы относятся по своему происхождению к 1530 г. О Карле V рассказывают, что ему очень портил настроение неправильный ход его часов. Он напрасно пытался привести в соответствие между собой их показания. Когда в один прекрасный день несколько его часов, вследствие какого то происшествия, пришли в негодность и остановились, он, будто бы сказал придворным: «Теперь впервые все они идут одинаково». Как известно, этот могущественный монарх 16-го столетия после двадцатилетнего владычества сложил с себя корону, чтобы заменить ее тонзурой монаха и в одинокой келье закончить свою богатую деяниями жизнь. Уединившись таким образом, он стал заниматься механическими искусствами всякого рода, к которым монастырская жизнь его располагала.

Он вызвал для этой цели знаменитого механика того времени Иуанелло Торриано.

Еще будучи императором Карл V увлекался часовым искусством. Для него было величайшей радостью после того, как он в достаточной степени освоился с устройством часов, заниматься их починкой и их улучшением. Торриано всегда состоял в придворном штате императора. Когда император сложил с себя корону и титул, чтобы отказаться от мира, он оставил при себе Торриано и вместе с ним отдавался своему любимому занятию — часовому искусству и механике. В начале 1547 года император вместе с Торриано удалился в монастырь иеронимитов в Испании. Там он велел себе выстроить особую пристройку, спальня его была по соседству с мастерской. Работая в ней, как простой часовщик, император до конца дней своих чувствовал себя счастливым. Здесь император-монах проектировал план искусных астрономических часов, которые ни в каком отношении не должны были уступить заслуживающим всеобщее удивление часам Страсбурга и Нюрнберга. Этим часам, оставшимся неоконченными ко дню его смерти, он посвящал всю свою энергию; он вставал среди ночи, когда у него возникала удачная мысль и для исполнения ее, отправлялся в свою мастерскую. Здесь он чувствовал себя творцом, тогда как, по его словам, будучи императором, он чувствовал себя только обыкновенным человеком. Наряду с изготовлением часов он, при содействии верноподданного ему мастера, выполнял целое множество небольших искусных механизмов, между прочим, самодельную мельницу, которую можно было, благодаря ее небольшой величине, спрятать в кармане.

Он также не мало трудился над тем, чтобы добиться у различных часов совершенного совпадения их хода. Он велел изготовить двое часов, так, чтобы части одних частей были выработаны в полном соответствии с частями других часов, но, несмотря на величайшие старания, мастерам не удалось достичь цели.

Когда Карл V почувствовал приближение смерти, он до малейших подробностей выработал чин своего погребения и велел еще при жизни выполнить всю церемонию в монастырской церкви, чтобы, таким образом, стать свидетелем собственных похорон. В этот день он серьезно заболел. Все ему сделалось безразличным, даже его часы, которые ему были так дороги; — он предчувствовал, что они скоро пробьют ему последний час его жизни. В час борьбы со смертью он сказал Торриано: «Вскоре, милый друг, и мои личные часы остановятся, и никто не будет в состоянии придать им новую силу. Остальные часы переживут меня, но я не хочу, чтобы они после меня пробили последний час кому нибудь другому. Когда часы моей жизни остановятся, останови ход всех других моих часов». Четыре недели после того, как он присутствовал при своих собственных похоронах, император-монах скончался. С его смертью в мастерской монастыря, которая около 12-ти лет служила любимым пребыванием монаха-императора, наступил покой смерти: Торриано, согласно желанию своего друга, остановил все часы.

Деятельность Карла V в области часового искусства несомненно дает ему право на почетное место среди часовщиков всех времен.

Изобретение карманных часов

Кто бы ни был изобретателем колесных часов с тормозом, изобретение это само по себе представляет собою громадный шаг вперед; ведь оно дало возможность изготовлять часы, во-первых, независящие от таких ненадежных факторов, как температура и погода и во вторых, не требующие за собой большого ухода. Такие часы можно было устанавливать на башнях и ратушах, чтобы оповещать о времени целые города. В течение многих столетий приходилось довольствоваться большими неподвижными часами с грузом, пока к концу пятнадцатого века не появилось другое важное изобретение, а именно изобретение часовой пружины, т. е. плоской, могущей быть намотанной в виде спирали стальной ленты. Известно, что во Франции, уже в 15-м столетии имелись стенные часы с пружинным ходом. Весьма возможно, что в какой-нибудь смышленой голове пример пружин в дверных замках породил мысль использовать силу свернутой пружины для приведения в движение часовых механизмов. Это нововведение дало возможность изготовлять переносные часы, которые можно было возить с собой во время утомительных путешествий того времени.

Нюрнбергский слесарь Петр Генлейн, по-видимому, первый сумел придать часам небольшие размеры так, чтобы их можно было носить в кармане: он был изобретателем карманных часов. Его славу, правда, нередко оспаривают, но в лице одного нюрнбергского составителя космографии Помпония Мела в 1511 году, у нас имеется веский свидетель. В приложении к этой космографии Ионн Коклей (современник Петра Генлейна) пишет следующее:

«Петр Генлейн, еще молодой человек, создает творения, которым даже наиболее ученые математики отдают дань уважения: из небольшого количества железа он изготовляет снабженные многими колесами часы, которые, как бы их не поворачивали, без наличия какого нибудь груза, показывают и отбивают 40 часов, даже если находятся в кармане».

Первый город, в котором началась фабрикация часов был несомненно когда-то свободный имперский город Нюрнберг. С 15 столетия Нюрнберг был одним из богатейших промышленных городов Германии. Великолепный, гордый своими старинными архитектурными зданиями, своими древними замками и горами, опоясавшими его, как лента, он и теперь еще носит средневековый облик, и протекшие столетия ничуть не изменили его прежнего средневекового характера. Такой прекрасный старинный город достоен быть колыбелью изобретения, создавшего в области измерения времени совершенно новую эпоху.

Искусства и ремесла, наука и техника процветали уже в 16-м веке, и Нюрнберг, город песен и легенд, служил центром промышленной, художественной, литературной и научной деятельности. Такие знаменитости, как Альбрехт Дюрер, Адам Крафт, Ганс Сакс, П. Фишер и др. не мало способствовали пониманию всего прекрасного и возвышенного. Бесчисленными предметами искусства, как изобретением первого глобуса и кларнета, а также фабрикацией математических и астрономических инструментов и точных приборов Нюрнберг уже тогда славился на весь мир. История города внесла в свои списки имя великого изобретателя, слесаря Петра Генлейна, который первый начал изготовлять карманные часы и этим способствовал увеличению славы известного уже тогда города. В те времена к существующему тогда цеху слесарей и механиков отнесены были и часовщики, и только при Петре Генлейне часовщики были выделены в особый цех. Тех часовщиков, которые изготовляли монументальные и астрономические часы художественной работы тогда, до 1699 года называли «свободными художниками».

Что карманные часы были новостью даже для лиц духовного звания того времени — этих пионеров часового искусства, видно из следующего факта. Фридрих Писториус, последний аббат в Нюрнберге из уважения к великому реформатору Мартину Лютеру подарил ему около 1527 года карманные часы, которые Лютеру казались необыкновенными и достойными удивления. В ответ Фридриху Писториусу Лютер пишет: «Этот весьма мне приятный подарок возбудил во мне желание стать учеником наших мастеров, чтобы быть в состоянии изучить и понять все особенности, правила и устройство этих часов, изумительных в своем роде, я подобных им не видел и о таковых не слыхал никогда».

Такие же часы получил известный гуманист Меланхтон в 1530 году. Пока не будет обнаружен какой либо более ранний документ с упоминанием о карманных часах, слава Генлейна может оставаться за ним.

Первые карманные часы были довольно больших размеров и, вопреки общепринятому мнению, имели форму не яйца, а плоского барабана. Непосвященный, обыкновенно, позволяет ввести себя в заблуждение наименованием первых карманных часов: «нюрнбергские яйца». Наименование «яйцо», однако, ничего общего не имеет с их формой; оно произошло от латинского слова «hora», что означает час, время; путем постепенного искажения слова на немецком языке в конечном результате получилось «яичко», «яйцо». Скоро их научились делать даже с каленый орех. В коллекции покойного Пирпонта Моргана в Нью-Йорке имеется такого рода экземпляр, относящийся к 1650 году с механизмом величиной в 8 мм., не больше. Механизмы первых часов вначале изготовлялись целиком из железа, но вскоре железо оставили и перешли к желтой меди (латуни) с изящной позолотой. Корпуса часов первое время изготовлялись из бронзы, но вскоре их стали выделывать из серебра и золота с художественными украшениями. Уже в 15-м столетии делали роскошные корпуса из золота, серебра и горного хрусталя с замечательной гравировкой, осыпанные бриллиантами, драгоценными камнями, покрытые художественной эмалью. Особенно тщательно украшали те часы, которые предназначены были для ношения на шее. Еще более богатые экземпляры появились в 17-м столетии, после того, как в 1632 г. Жаном Тутан из Лиона была изобретена новая эмаль, яркие и необычайно красивые и живые краски которой еще и посейчас вызывают в нас восхищение.

Рис. 6. Мастерская часов 16-го столетия.

В усовершенствовании часовых механизмов успех следовал за успехом. Механизм будильник мы нередко встречаем уже в 16-м столетии. В 1650 году все больше и больше применялась изобретенная Христианом Гюйгенсом спиральная пружина, она дала значительно большую точность в указании времени. Карманные часы стали снабжать второй стрелкой — минутной, тогда как до того времени они имели только часовую стрелку. В некоторых больших часах 16-го столетия мы находим минутную стрелку, а также иногда секундную.

Такие часы, относящиеся ко времени около 1550 года можно видеть в германском музее Нюрнберга.

Обозначение «минута» и «секунда» происходит от латинского minutis — малый. Pars minutae primae — первая малая часть (целого); pars minutae secundae — вторая малая часть (целого).

Около 1700 года появились часы с репетицией, они били, ударяя в колокольчики. Около того времени началась также выделка часов в Швейцарии. Даниил Жан Ришар, слесарь по специальности, стал первый заниматься изготовлением карманных часов. Один торговец лошадьми привез из Англии в 1680 году карманные часы, и, когда они остановились, он — обратился к известному в то время Жану Ришару; тот не только исправил их, но стал сам изготовлять по этому образцу карманные часы. Он распространил их по монастырям, где они нашли большой сбыт. Изготовляя сам инструменты, он также изготовил и машину для нарезки зубьев, с помощью которой ему удалось ускорить производство. Он поселился в Локле, где он со своими пятью сыновьями основал фабрикацию часов в Швейцарии.

Спустя одиннадцать лет после его смерти в Нейенбургских горах было уже 466 часовщиков, а сто лет спустя в 1781 году-2177 часовщиков. Прошло два столетия, и население Локля, которое не забыло того, кому оно обязано своим благополучием, соорудило ему против школы часовщиков великолепный памятник, где он изображен 15-ти летним мальчиком, внимательно рассматривающим первые часы, попавшие ему в руки.

Фабрикацией карманных часов в больших размерах занялся в Швейцарии французский часовщик Карл Кюзен (Cusin). Он принужден был, как убежденный протестант оставить в 1580 году из за преследований католическую уже 2 часа тому назад прошло через Гринвичский меридиан. Значит, корабль находится на стольких градусах долготы к западу от Гринвича, сколько солнце проходит за два часа времени, а следовательно, на 30 градусов, приблизительно 3300 километров по дуге экватора.

Проблема в конечном итоге состояла в том, чтобы сконструировать часы, которые бы при многомесячном плавании в море (пароходов в то время еще не существовало и имелись только медленно движущиеся парусники) давали разницу в показаниях максимум на одну минуту, задача тем более трудная, что часы с маятником из за Морской качки не годились к употреблению. Тогда Джон Гаррисон, отличавшийся необыкновенной одаренностью в области часового искусства, взялся за выполнение этой трудной задачи, чего и достиг, после сделанных им нескольких пробных часов, в 1768 году.

Вазари, знаменитый живописец 16-го столетия, желая обрисовать всю духовную мощь Рафаэля, сказал: «Если бы Рафаэль родился на свет без рук, то он, все-таки, был бы одним из величайших художников живописцев». Точно также можно было бы сказать и про Гаррисона, что он несомненно был бы одним из наиболее значительных часовщиков, если бы даже он никогда не имел случая построить на деле какой-нибудь измеритель времени. Джон Гаррисон родился в Йоркшире, в Англии и был сыном плотника. Он должен был пойти по профессии своего отца, однако, еще ребенком он обнаруживал исключительную любовь и интерес к механике. Все свое свободное время он отдавал механике и часовому делу. Первым его изобретением был компенсационный уравнительный маятник, который, благодаря применению разнородных металлов с различной степенью расширения, в значительной степени уменьшал влияние тепла и холода на длину маятника.

Рис. 7. Джон Гарриссон 1693–1776.

Гариссону было лишь семнадцать лет, когда английское правительство назначило огромную премию в 400.000 золотых марок за конструкцию морских часов с точным ходом. Это обстоятельство еще увеличило его интерес к часовому искусству и возбудило в нем честолюбие. Первый хронометр Гаррисона уже дал отличные результаты, но только четвертый его хронометр в 1761 году удовлетворил поставленным требованиям. Этот хронометр во время морского путешествия за 156 дней дал разницу в показаниях лишь на 54 секунды. Если бы были приняты во внимание заранее указанные Гаррисоном отклонения этих часов при более высоких температурах, то в таком случае можно было бы установить время даже с точностью до 15 секунд, так что погрешность свелась бы лишь к 1 / 10 секунды за одни сутки. Погрешность в указанном времени на секунду означает на экваторе ошибку в расстоянии, равном 463 метрам.

Изобретение морского хронометра сохранило нам неисчислимое количество человеческих жизней и спасло миллиардные ценности, которые прежде утрачивались, благодаря кораблекрушениям, происходившим вследствие плохой ориентировки. Гаррисону, несмотря на его неоцененные заслуги в области судоходства, пришлось вынести много неприятностей, так как у него было много завистников среди влиятельных людей. Лишь к концу седьмого десятка лет своей жизни ему выплатили полностью всю сумму честно заслуженной им премии.

Хронометр Гаррисона вышел из рук своего мастера высокой степени совершенным, но, тем не менее, с течением времени в нем были сделаны существенные изменения. В то время, как изобретатель в своем первом хронометре еще применял два грузных рычага баланса, весом по 5 фунтов каждый, нас в теперешних хронометрах восхищает грациозно танцующий, легкий и изящный баланс с цилиндрической спиралью. Кроме того наши современные морские хронометры все снабжены так называемым карданным способом подвешивания, т. е. двумя латунными кольцами, и часы находятся в подвижном состоянии. Благодаря такому положению, хронометру придается независимость от качки корабля, что обеспечивает часовому механизму горизонтальное положение. Наш рисунок воспроизводит новейший тип морского хронометра.

Рис. 8.

Последовательное усовершенствование карманных часов

Спиральная пружина не только сделала возможным изобретение хронометра, но она же была предпосылкой к улучшению хода карманных часов. Важным этапом на долгом пути развития карманных часов, в первую очередь, послужило изобретение цилиндрического хода Томасом Тампионом в Лондоне в 1695 году, хотя оно вошло во всеобщее употребление лишь около 1830 года. Часами с цилиндрическим устройством можно было достигнуть более точного хода, чем шпиндельным ходом.

Еще более важное значение имело изобретение анкерного хода Георгом Грахамом в Лондоне около 1700 года. Грахам был учеником Тампиона и одним из лучших часовщиков, каких можно отметить в столь богатой продуктивными умами в области часового искусства Англии. Анкерный ход Грахама, хотя значительно превзошел цилиндрический ход его учителя Тампиона, но привился лишь около 1850 г. Произошло это потому, что с цилиндрическим ходом легче было обращаться и использовать его всесторонне. Он открывал возможность придавать карманным часам еще более плоскую, а также более приятную форму и для часов с боем и с репетицией, благодаря применению пружины, вместо бывшего до того времени колокольчика. Около 1730 года стали выделывать карманные часы значительно меньшего размера и вводить в употребление эмалевый циферблат. В начале 18-го столетия чаще стали появляться часы с репетицией, над улучшением которых особенно много работал Юлий Леруа в Париже. Это был часовщик с обширным образованием. Его изобретения и всесторонние улучшения часового механизма создали ему громкую славу среди часовщиков того времени. Он также изготовил башенные часы, которым придал значение более точного измерителя времени.

Одним из лучших часовщиков Франции считали его сына, Пьера Леруа (род. 1717 г., умер 1785 г.) За свой лучший хронометр он получил в 1770 году первую награду от Академии Наук.

В то время всемирной славы достиг превосходный часовщик, Авраам Луи Бреге, родившийся в Невшателе в 1747 году, потомок семьи, выселившейся из Франции после уничтожения Нантского эдикта. Бреге принадлежат крупные открытия и усовершенствования на поприще часового искусства, механики и физики. В часах с репетицией он изобрел пружину для боя (ressort timbre.-Tonfeder). Изобретенный им двойной волосок и доныне носит название его имени «Spiraux Bréget». Часы его работы продавались за большие деньги и высоко ценятся в настоящее время. Любимыми часами Наполеона I были часы Бреге с прыгающими цифрами вместо стрелок. У него в мастерской работали лучшие часовщики того времени. Он был часовщиком Морского Ведомства, членом Академии Наук и членом Бюро по определению долгот. О его проницательности и находчивости рассказывают много анекдотов. Так он однажды спас от разъяренной толпы своего земляка и друга, знаменитого революционера Марата. Он переодел этого, невзрачного на вид, друга народа в женское платье и под видом дряхлой старухи вывел его под руку из его дома на глазах у бушевавшей толпы. Умер Бреге в 1823 г. в Париже, работая у станка. Лучшая смерть для человека, вся жизнь которого была посвящена делу часового искусства.

Рис. 9. А. Л. Бреге 1747–1823.

Нельзя не упомянуть о заслугах придворного часовщика в Копенгагене, — Урбана Юргенс (1776–1830). Он был сыном часовщика. В Лондоне и Париже он работал у Ферд. Берту и Бреге и там обогатил свои познания. Возвратясь на родину он учредил общество для изготовления морских хронометров, которые отличались высоким качеством и создал себе тем самым громкое имя за пределами своего отечества. Он был также одно время часовщиком Адмиралтейства в С.-Петербурге. Юргенс оставил много научных трудов по часовому искусству.

В то время пользовался также известностью Антони Лепин (род. 1750 г. умер 1814 г.), который создал новый калибр карманных часов, делая их преимущественно плоскими, и также проложил дорогу развитию цилиндрического и анкерного хода.

Антуан Таван в Женеве первый приспособил анкерный ход к карманным часам в начале 19-го столетия.

Жорж Лешо (1800–1884) стал широко применять анкерный ход и тем его популяризировал. Жизнь Лешо чрезвычайно интересна. Воспитанный в духе Жан-Жака Руссо он жил то пастухом, то каменщиком, укрепляя свое здоровье. Часовое дело он изучил у часовщика в Женеве и весь отдался этому делу. Он ввел изготовление карманных часов посредством специально приспособленных машин и инструментов в массовом количестве, и работу эту поручал преимущественно женщинам, которые при сборке мелких и нежных частей механизма выказывали особую аккуратность и чистоту выполнения. В 1840 году он заведовал фабрикой знаменитой женевской фирмы «Вашерон и Константин», и ему Швейцария обязана развитием крупной часовой промышленности.

Анкерный ход в часах стал вытеснять шпиндельный и цилиндрический ход после того, как молодой часовщик, Антуан Лешо применил его в 1848 году в Швейцарии. Само собой разумеется, что анкерный ход постепенно совершенствовался последующими мастерами, пока он не достиг того совершенства и превосходства, какими обладает в настоящее время.

Ремонтуарный завод карманных часов стал известен в первую четверть 18-го столетия; его ввела в употребление известная фирма Луи Одемар в Брасусе. Эта старинная часовая фабрика в Швейцарии с постоянно совершенствующимся оборудованием своей фабрикации достигла всемирной известности. Прекрасные и сложные часы фирмы Одемар с давних пор являются желанными для знатоков часового искусства. Кто из любителей часов не любовался чистотой их отделки, тщательностью выработки и регулировкой. Фирма Одемар в 1885 году соединилась с двумя другими фирмами того же имени,чтобы продолжать дело старой фирмы Луи Одемар, основанной в 1811 году в Брасусе (Швейцария). Часовое искусство многим обязано этой фирме за ее отличные усовершенствования и улучшения в выработке часов. В числе многих изобретений, принадлежащих старой фирме Одемар, одно из самых крупных, это конструкция механизмов со своеобразным ремонтуарным заводом. Фирма начала выпускать эти часы с 1838 года. Карманные часы этого типа произвели в часовой фабрикации полный переворот, предвидеть который в то время, когда они появились, разумеется, было невозможно. Другим важным изобретением этой же фирмы были часы с вечным календарем, появившиеся в 1860 году. Фирма Одемар одна из первых выпустила дорожные часы особой конструкции с указанием верного времени во всех главнейших городах Европы. Той же фирме мы обязаны различными улучшениями в хронографах, репетирах и других механизмах. Старая фирма Одемар приготовила первые карманные часы, соединявшие в себе все функции сложного часового механизма. Эти часы носят название «самобой», они бьют часы и четверти часа, а минуты бьют посредством репетиции. Они снабжены двумя секундо-хронографами с отдельной передачей, которые действуют независимо друг от друга, вечным календарем, фазами луны, металлическим термометром, тремя заводами и двойным переводом стрелок. Величина их равняется 21 линии.

Есть еще у этой фирмы миниатюрные часы тончайшей работы с репетицией величиною в 8 лин. — 18 м. и представляющие из себя чудо искусства.

Старая фирма Одемар, значительно расширившись с 1848 года, выпускала самые сложные и превосходные по качеству механизмы, а на ряду с ними и обыкновенные часы, которые были в большом спросе на рынках всего мира. На самых больших выставках фирма получила высшие награды. В 1878 году она награждена была орденом Почетного Легиона, а в 1880 году она получила звание придворного поставщика русского императора. В настоящее время фирма братьев Одемар прилагает все усилия, чтобы поддержать прежнюю славную репутацию. Корпуса для ее часов изготовляются лучшими женевскими фабрикантами и отличаются солидностью и изяществом.

Все эти постепенные улучшения Служили предвестником позднейшего крупного производства карманных часов. В течение 19-го столетия фабрикация часов этой фирмы приобретала все большее и большее значение, и ничто не могло остановить ее прогрессивного развития.

Ремонтуарный завод часов усовершенствовали фирма А. Л. Бреге в 1840 г., а также часовщик Филипп, основатель известной фирмы в Женеве «Патек, Филипп и Комп.» в 1863 г. Новый изобретенный завод Филиппа подробно описан в его книжке под названием: «Les montres sans clef». Эта система завода вышеназванных фабрик и теперь считается превосходной.

В 1867 году были демонстрированы на Парижской выставке ремонтуарные часы системы Роскопф. Фабрикант, их изобретатель, имел намерение создать часы дешевые, доступные каждому. Завод часов был сконструирован самым обыкновенным образом. Минутная стрелка переводится рукою. Механизм без позолоты и винты без полировки. Несмотря на обыкновенный простой механизм часы идут хорошо и находят большое распространение. Качество часов системы Роскопф все улучшается. Упоминаю здесь об этих часах с целью указать на них, как на самые подходящие шаблонные часы, которые следовало бы попытаться изготовлять у нас. Для первого опыта такие часы были бы самыми подходящими.

С гордостью мы можем в числе известных часовщиков 18-го столетия назвать автора классической комедии «Севильский Цирульник» и «Свадьба Фигаро» — Бомарше (род. 1732 г., умер 1799 г.). Он изготовил для г-жи Помпадур, метрессы Людовика XV часы микроскопических размеров, имеющие в диаметре только 9 мм., которые помещались в кольце на руке и заводились ногтем посредством вращающегося вокруг циферблата ободка. Бомарше удалось, благодаря своей изумительной изворотливости и таланту, попасть ко двору Людовика XV. Как сын бедного часовщика он возбуждал к себе со стороны придворных презрение, и они искали случая уязвить его самолюбие. Однажды один из придворных в Версале в присутствии блестящего двора обратился к нему со следующими словами: «Как я рад, что так кстати вас встретил — мои часы остановились и я просил бы вас их исправить». — «К сожалению,» ответил Бомарше, «я очень неловок». Тот настаивал; тогда Бомарше взял часы и как бы нечаянно уронил их на пол. С тех пор придворные больше не беспокоили его. Бомарше воздвигнута была в новой городской ратуше статуя из белого мрамора; в правой руке статуя держит пергамент, а у ног ее изображены часы с гирями.

Не всем, может быть, известно, что к числу часовщиков и ревностных покровителей часовой индустрии мы можем причислить великого философа и мыслителя Франции, Франсуа Вольтера.

Оставив двор Фридриха Великого он уединился в маленький городок Ферней (в департаменте Эн, недалеко от Женевы. Местопребывание Вольтера от 1761 г. до 1778 г.) и с помощью пятидесяти эмигрантов часовщиков из Женевы он устроил там в 1770 году небольшую фабрику часов, которая, пока сам Вольтер непосредственно был душой этого дела, великолепно процветала. Ее художественно отделанные часы из живописной эмали в корпусах цветного золота, усыпанные бриллиантами и с репетицией нашли большой сбыт среди придворных Людовика XV. Благодаря личному влиянию Вольтера и его большим связям и также покровительству таких влиятельных людей того времени, как герцога Шуазеля и герцога Ришелье, фабрика имела ежегодный оборот в 500.000 франков. Вольтер завоевал клиентов с помощью послов при французском дворе и в других странах.

Известно, что Екатерина II приобрела у Вольтера часы в 20.000 талеров. Она ему написала письмо, по выражению Вольтера, «в духе г-жи де Севиньи» и расплатилась с ним «по царски».

Вольтера в его начинаниях поддерживал также знаменитый часовщик того времени Лепин, но предприятие было, все-таки, непродолжительным и совершенно расстроилось, как только Вольтер оставил Ферней, и часовщики-эмигранты опять перекочевали в Женеву. Видно условия тогдашнего времени были не очень благоприятны для развития фабрикации часов. Вольтеру же часовое искусство не мало обязано своим развитием во Франции и в других странах, и часовщики могут с гордостью считать великого философа, как одного из покровителей и ревностных любителей этого прекраснейшего искусства.

В 1793 г. декретом Национального Конвента была введена десятичная система в указании времени: 24-х часовой день должен был разделяться на 10 часов, каждый час на 100 Минут по 100 секунд в минуте. Декрет был осуществлен, и до нас дошли часы, изготовленные соответственно этому декрету. У X. Рабло в Париже имеется обширная коллекция разнообразных предметов той эпохи и среди них находятся также карманные часы, принадлежавшие земляку и другу Л. Бреге, известному революционеру Марату. Корпус этих замечательных часов сделан из серебра и имеет форму фригийской шапки. По краю корпуса идет бордюр с надписью: «N’obéir qu’a la loi» (повинуйся только закону) и «N’aimer que la patrie» (люби только отечество). У Рабло имеются также знаменитые карманные часы «с гильотиной». На них изображено это орудие казней с деятелем французской революции Сантерром и отрядом национальной гвардии, ожидающими Капета. На циферблате показаны две системы часов: 12-ти часовая и 10-ти часовая, отвечающая постановлениям Национального Конвента, согласно которым день и ночь (сутки) подразделены на 10 часов, час на 100 минут и минута на 100 секунд.

Начиная с 1800 г. карманным часам стали придавать внешнюю красоту и более изящный вид, снабжая их музыкой и подвижными фигурами. С этого времени мы встречаем бесчисленное количество часов с маленькими золотыми фигурками, прикрепленными к циферблату и при репетиции ударяющими в колокольчики, с танцующими или качающимися на качелях любовными парами, с кузнецом работающим молотом, с пасущимися стадами овец и лающей пастушечьей собакой, с вращающимися мельничными колесами и т. д. Такие карманные часы изредка встречаются еще в 1700 году. Так, в коллекции Моргана есть карманные часы с корпусом из перламутра, с роскошными наборными орнаментами из золота и эмали, изображающими гербы и военные эмблемы. Покрывающая весь механизм крышка сделана из золота и изображает охотника, преследующего оленя, причем все изображения на крышке представляют тончайшую ювелирную работу с художественной эмалью. В специально сделанном на крышке вырезе появляются два рыцаря, которые сражаются и затем быстро исчезают, чтобы дать место двум другим воинам. Эту первоклассную работу конца 17-го столетия не следует, однако, смешивать с носящими чисто ремесленный характер часами времен ампира.

Для полноты следует еще упомянуть о том, что в 18-м столетии изготовлялись карманные часы, так называемые «перпетуали», которые, при ходьбе носившего их лица, заводились сами собой вследствие сотрясения рычага, снабженного особым молотком. В 1859 г. изобретены были Генрихом Голэ в Брасусе (Швейцария) часы с репетицией, носящие название «Grande sonnerie». Эти часы — величайший триумф часового искусства. Карманные и дорожные часы такого образца бьют часы, четверти и минуты.

Около 1830 года в Швейцарии сделано новое изобретение, которому на первых порах не придали большого значения, но вскоре это изобретение вытеснило все часы с заводом посредством ключа и вошло в употребление повсюду. Это — карманные часы с бигельным заводом (ремонтуар). Первые часы с бигельным заводом были очень дороги: английская королева Виктория приобрела часы от Л.

Бреге в Париже в 1838 году за 4000 франков. Стоимость этих часов еще увеличилась, вероятно, от того, что корпуса для них делались особенно ценными, отличающимися тщательностью работы.

Изобретение маятника

Часто малозначащие события влекут за собой крупные последствия. Так и в часовом деле: незначительному событию суждено было дать толчок и способствовать значительному прогрессу в устройстве больших стенных часов.

Итальянский астроном Галилей в один прекрасный день — это было в 1585 г.,-находился в Пизанском соборе и случайно обратил внимание на то, что подвешенный там вечный светильник по какой то причине пришел в состояние колебания. Внимание Галилея приковало следующее обстоятельство: величина размаха колебаний с течением времени уменьшалась, но отдельные колебания длились, тем не менее, столько же времени, как и тогда, когда величина их размаха была значительно большей. Дома Галилей стал производить подробные исследования, которые подтвердили его предположения: время колебания маятника имеет одинаковую длительность, независимо от того, велики или малы размахи этих колебаний. Он тотчас же понял, что маятник мог бы служить для измерения времени, если бы он поддерживался в своем движении колесным механизмом и, в свою очередь, регулирующе влиял бы на последний. И на самом деле, первые часы, с маятником изготовленные в 1656 году, Христианом Гюйгенсом дали прекрасные результаты, и с того времени все большие часы стали снабжать маятником.

В семнадцатом веке часовое искусство резко двинулось вперед, благодаря изобретению первостепенного значения, каким было изобретение часовой спирали и маятника. Уже раньше, когда посредством маятника еще не умели измерять время по часам, минутам и секундам, он служил ученым одним из необходимейших инструментов при научных исследованиях. Гюйгенс сообщает, что философы дни и ночи проводили над наблюдениями за колебаниями маятника и обращает внимание на то, как важно тогда было для физики и астрономии точное измерение времени.

Изобретению часов с маятником мы обязаны вышеупомянутому голландцу, Христиану Гюйгенсу, математику, астроному и физику (1629 г.-1695 г.). Он родился в Гааге и окончил университет в Лейдене. В 1657 году Гюйгенс издал описание устройства изобретенных им часов с маятником. В 1666 году он был призван в Париж и одним из первых был выбран в Академию Наук на тридцать третьем году своей жизни. Он был протестантом, оставил Париж после отмены Нантского эдикта и поселился в Гааге, где оставался всю жизнь.

Как нами было уже упомянуто, во второй половине 15-го столетия была изобретена часовая пружина. Совершенно независимо от того, что она сделала возможным изобретение карманных часов и морского хронометра, она позволила придать стенным — часам меньший формат и сделать их в виде комнатных часов, применяемых для гражданского обихода. Благодаря введению маятника, распространение комнатных часов получило новый толчок, так как мы встречаем их к концу 17-го столетия в изумительном количестве и в самых разнообразных видах. В эту эпоху мы встречаем стоячие часы работы Буль (дерево с металлическим набором), как, например, часы под «Зелеными Сводами» (музей) в Дрездене, подарок Людовика XIV Августу Сильному, стенные часы с консолями подобной же работы, стоячие часы, футляры которых разукрашены богатым набором из благородного дерева и т. д.

В 18-м столетии интерес к богато разукрашенным комнатным часам возрос, кажется, еще больше. Наше восхищение вызывают в особенности часы времени рококко с футлярами, покрытыми богатой резьбой из бронзы и черепахи и пандюли времени Людовика XIV из мрамора и бронзы, которые производили особенно спокойное и благородное впечатление. Красивые, строго выделанные футляры эпохи Людовика XIV навсегда останутся образцами эстетической формы больших часов.

Часовые механизмы этих часов были по большей части анкерного хода.

Приведем здесь не лишенное интереса описание некоторых часов, о которых следует упомянуть, как о превосходных произведениях искусства. В 1620 г. в городе Люненбурге жил замечательный часовщик и механик, Андрей Беш. Герцог Фридрих III Шлезвиг-Гольштейнский (1616–1659), покровитель математических и астрономических наук, устроил в своем замке Готторпе кунсткамеру. Для нее он велел изготовить механику Андрею Беш из Люненбурга, под главным наблюдением Готторпского придворного ученого Адама Олеариуса гигантских размеров глобус, который был помещен в «Персидском Придворном Саду» при замке Готторп. Глобус состоял из медного шара, около 3 1 / 2 метров в диаметре, на внешней стороне его была изображена карта земли, а на внутренней стороне — небо со всеми в то время известными планетами, изображенными в виде серебряных фигур. На одной оси висел круглый стол, окруженный скамьею, на которой могли сидеть десять человек и наблюдать восход и заход созвездий. Весь механизм приводился в движение водою, и регулярно, как на небе, повторялись при передвижениях, перемены и пути прохода созвездий. Это художественное произведение было в 1714 году во время северной войны увезено Петром Великим из Готторпа в Петербург, где оно было подарено Академии Наук.

В Петровской галерее старого Эрмитажа находятся замечательные часы, сделанные, выдающимся часовщиком Бауэром в Берлине и подаренные в 1718 г. Петру Великому Прусским королем, Фридрихом Вильгельмом I. Часы эти стояли, как сообщает граф Блудов, в спальне императрицы Екатерины II, где она скончалась; и в этом футляре часов она сохраняла проект конституции, который был уничтожен ее сыном императором Павлом в день его вступления на престол в 1796 году. Футляр этих часов вышиной 213 сантиметров и 61 сантиметр шириной чудно вырезан из дерева в стиле рококко и украшен гирляндами из цветов и плодов. На футляре сидит китаянка с зонтиком в руках и смотрит с улыбкой на спящего около нее ребенка. Нижняя часть футляра имеет углубление в середине и украшена маскою, от которой исходят фестоны. В середине двери помещен нарисованный на слоновой кости портрет короля, представленного в полфигуры. Король одет в светло-голубой мундир, правая рука в кружевных манжетах покоится на круглом столе, покрытом письменными принадлежностями, книгами и бумагами. За столом находится пульт для нот и виолончель на фоне шелковой занавески. Портрет имеет в диаметре 10 сантиметров. Имя художника не обозначено.

Чтобы иметь понятие насколько дорого ценятся часы художественной работы на Западе приведем для примера стоячие часы 18-го столетия, изготовленные Г. Фальконэ и находящиеся теперь во владении графа де-Камондо. На Парижской выставке эти часы вызвали громадный интерес. Внешняя часть часов выполнена необычайно художественно. Три соединенные гирляндами цветов, вырезанные из мрамора женские грации стоят перед колонной, которая заканчивается вазой. В вазе помещен часовой механизм, а окружающая вазу лента снабжена цифрами часов; она передвигается под пальцем поднятой руки одной из граций, который, таким образом, служит стрелкой. Минутного исчисления не имеется.

Интересно проследить рост цены на эти часы. Отец нынешнего владельца купил их в 1881 году, при продаже известной коллекции барона Дубле, за 101.000 франков. Барон Дубле, в свою очередь, заплатил за эти часы в 1855 году парижскому знатоку художественных произведений Мангейму 7000 франков, между тем, как сын Мангейма приобрел эти часы у антиквара во Франкфурте на Майне за 1500 фр. На выставке в Париже теперешнему владельцу предлагали за эти часы 1.250.000 франков, от каковой суммы граф де-Камондо, однако, отказался.

Весьма интересны также часы варшавского часовщика и механика Я. М. Гольдфадена, который сделал в течение 1881-87 г. часы из бронзы и меди, представляющие русскую железнодорожную станцию в полном оборудовании. Перед станцией находится клумба с цветами, посреди нее — маленький фонтан, окаймленный кустиками и деревьями. Вокруг этого садика расположены полукругом рельсы, впадающие с обеих сторон в туннель, который находится ниже станционного здания. На полотне дороги видны все обычные постройки: два шлагбаума, сторожевые будки, сигнальные шесты, водокачка и т. д. Все спокойно и неподвижно, перед вами простирается полотно дороги; поезд стоит невидимым в туннеле, и только через сигнальные стекла виден красный свет. Но вот часы пробили двенадцать, и вся картина сразу оживляется. Телеграфисты, сидящие за окнами начинают работать, получив сигнал о прибытии поезда. Шлагбаумы опускаются. Станционный служащий наверху справа на платформе дает первый звонок, раздается свисток, и слева из туннеля выходит поезд. Красный свет сигнальных стекол сменяется зеленым. Локомотив останавливается непосредственно перед водокачкой; станционный сторож открывает кран, и водяная струя течет в котел. За это время начальник станции выходит из двери своего служебного кабинета. Вагонный смазчик бежит вдоль поезда и ударяет молотком по осям колес. Находящиеся в общей зале путешественники поспешно направляются к билетной кассе, станционный служащий дает уже второй звонок. Одним словом, все происходит будто на настоящей железнодорожной станции. Когда раздается третий звонок, телеграф оповещает следующую станцию о выходе поезда. Обер-кондуктор дает свисток, следует ответ с локомотива, и поезд, из окон которого пассажиры кланяются, исчезает в туннеле. В то время, как смазчик, проверявший оси и колеса, удаляется в свою сторожевую будку, шлагбаумы опять поднимаются. Вслед за исчезнувшим с грохотом и шумом поездом, воцаряется опять понемногу прежняя тишина, и из потаенного ящика раздается музыка — веселый марш, звуки которого раздаются вслед удаляющемуся поезду. Под конец начальник станции уходит в свой служебный кабинет, и все принимает свой прежний вид.

Низкий уровень выработки часов в девятнадцатом столетии и подъем их производства в настоящее время

Вслед за эпохой времени ампир и Людовика XVI, мы вступаем в 19-ое столетие, а с ним в совершенно новую эпоху часового искусства.

Декоративное искусство, примененное к футлярам столовых и карманных часов, проявляет явные признаки упадка. Живопись на карманных часах становится жесткой и невыразительной, подобно росписи фарфоровых трубок; гравировки и гильошировки исполняются машинами и не представляют уже ничего привлекательного; футлярам больших часов не достает благородства и прелести времен Людовика XVI. Во второй половине 19-го столетия часовое искусство пережило некоторый упадок продолжавшийся несколько десятилетий. С ужасом можно вспоминать о неуклюжих, грубых и безвкусных карманных часах того времени, о стенных часах (регуляторах) с наклеенными украшениями из папье-маше, о столовых часах (пандюлях) из позолоченной цинкованной отливки, о часах в воображаемом стиле ренессанс.

Рис. 10. Часовая школа в гор. Глассхютте (Саксония).

Но в один прекрасный день произошел переворот. В первую очередь в техническом отношении, и притом, не только в той отрасли часового дела, которая занимается выделкой прецизионных (точнейших) часов и базируется преимущественно на ручном труде, но также и в массовой фабрикации в тесном смысле этого слова. Во всех странах, где существовала фабрикация часов, стали основывать школы часовщиков (См. Рис. Ht 10). В них ученик не только выучивался техническим совершенствам своей специальности, как например, работе на токарном станке, выполнению всевозможных работ напильником, но и знакомился также с чрезвычайно трудными проблемами теории часового дела. Ученики, получившие предварительное образование в специальных школах, поступали потом в качестве технических руководителей на большие часовые фабрики и давали всему производству более рациональное и научное направление. (См. описание программы школы).

Насколько мало сноровки требуется для того, чтобы разобрать простые шварцвальдские часы или по имеющемуся на лицо экземпляру, сделать, рабски подражая, новые подобные часы, настолько необходимо громадное теоретическое и техническое уменье для того, чтобы сделать лучшие часы, как напр., прецизионные (точнейшие) карманные часы и также часы с маятником. И даже для основательной починки тонкого или сложного механизма карманных часов требуется значительно больше уменья, чем может предположить непосвященный в это дело человек.

Беда, если такие часы попадут в руки недоучки: произведение искусства, над теоретическим построением которого работали целые поколения наших лучших умов, в большинстве случаев безвозвратно при этом гибнет.

Рис. 11.

Весьма интересно присмотреться к часовым механизмам настоящего времени и сравнить их, в отношении их конструкции, их технического совершенства с механизмами, изготовленными около 1850 года. Придется прийти к выводу, что современные часы значительно превосходят во всех отношениях предшествующие.

Чтобы быть в состоянии оценить по достоинству и во всем своем объеме тот невероятно высокий уровень, до которого поднялось в наши дни искусство измерения времени, следует вдуматься в гениальную конструкцию и технические тонкости современных прецизионных часов с маятником. Эти часы могут считаться теперь на