Заметки о демократии
«К чему стремимся, для кого, Приобретая и теряя? Для тех обычнейших людей, Кого дурачат раз за разом. Добро, достоинство и разум, Неторопливо вкруг посей. // американский поэт Карл Сэндберг
«Когда вы собираете группу людей, чтобы сконцентрировать их объединенную мудрость, вместе с ними вы неизбежно собираете все их страсти, предрассудки, заблуждения, эгоизм и недальновидность. Как от таких собраний можно ожидать совершенства в решениях и поступках? И, тем не менее, меня изумляет, насколько близка к совершенству работа этой системы». // из речи Бенджамина Франклина на Конституционном Конвенте
Искусство политики хаотично и многослойно как рагу в тарелке, и так же бесконечно туманно, как зашифрованный текст. Несмотря на многочисленные отступления и дополнения, я в этой книге не коснулся многих встречающихся в политике нюансов. Какие-то из них слишком долго разъяснять, их не уместить их в этой книге, и вдобавок они не стоят того, чтобы писать о них в книге для начинающих политиков. Все эти нюансы вы узнаете, занявшись практической политикой. Вы не совершите никаких фатальных ошибок, если твердо будете придерживаться своих принципов.
Мы не рассмотрим такие моменты, как проведение партийных съездов уровня страны и штата, работу законодателей штата, где бывают такие явления, как законы, которые принимать не собираются, используя их только для получения денег от заинтересованных корпораций, и законы, которые обязательно нужно принять, потому что без них вся работа остановится. Не будем говорить о том, как оратор может убедить комитет проголосовать за или против. Не станем описывать работу комитета по регламенту, практику приостановки голосования по принятию закона для его дальнейшего обсуждения, проигнорируем всю внутреннюю кухню конгресса. Обойдем молчанием лобби, лоббистов, честные и нечестные способы пополнения фонда кампании, политические блоки, выборы с оценкой предпочтительности кандидатов в баллах, издание политических газет, законодательный запрет государственным служащим заниматься партийной деятельностью, организацию национальных партийных комитетов и национальных предвыборных кампаний, а также взаимодействие политиков уровня города, штата и страны. Все эти вопросы имеют свои нюансы, однако, по сути, все они решаются теми же методами, которые я вам описал выше. Только названия сущностей могут поменяться.
И все же, когда большая семья собирается в путь, то как бы тщательно ни планировалась упаковка багажа, после окончания погрузки, всегда останутся какие-то забытые вещи, которые надо взять с собой. И тогда эти вещи собирают, заворачивают в оберточную бумагу и несут сверток в руках. Эта глава – как раз такой сверток.
Личные расходы политика-волонтера
Скажу сразу: вы можете быть достаточно активным политиком, не тратя на это ни цента. Однако, небольшие расходы сделают вашу работу намного легче и приятней. Вот минимальный недельный бюджет, позволяющий вам не попадать в неловкие ситуации и в своей политической деятельности ни в чем себя не стеснять:
Одна трапеза в кафе: $1.00 Расходы на работу политической организации (распределяемые по всем членам организации) $0.50 Расходы на транспорт $0.40 Дополнительные расходы $0.25 Итого на неделю: $2.15
Усреднение затрат компенсирует повышенные расходы на активную политическую деятельность в период кампании, за счет периодов политического затишья, когда все ваши расходы за неделю составляют пара открыток и один телефонный звонок. В расчетах затрат игнорируется также тот факт, что в то время, когда вы заняты политикой, вы не тратитесь на походы в кино, игру в бридж на деньги, и на другие хобби и развлечения. Обычно траты на политику гораздо меньше затрат на развлечения. Таким образом, занявшись политикой вы можете снизить свои расходы, даже несмотря на то, что связанные с политикой издержки оплачиваете из своего кармана.
Конечно, на пожертвования политическим организациям и поездки на политические съезды можно потратить сколько угодно. Поэтому, вам нужно научиться говорить «нет, у меня нет столько денег», когда вас будут уговаривать потратить столько, сколько вы не может себе позволить. Уважать вас за это не перестанут, и в перспективе эти отказы не отразятся на вашем политическом влиянии.
Как обходиться с коммунистами
Коммунистов в нашей стране немного, но они есть, и вы можете их встретить где угодно. У нас в политике распространено заблуждение, что коммунистов можно встретить только в организациях левого крыла Демократической партии, но я лично убедился в том, что это не так. Коммунистическая партячейка может объявиться в любом месте, где собралось больше четырех человек. Я находил их в таких консервативных организациях, где сам факт их обнаружения вызвал бы среди руководителей организации эпидемию смертей в результате сердечного приступа.
Коммунистов лучше всего рассматривать как особый вид религиозных фанатиков. Говоря это, я имею в виду американских коммунистов, потому что в России никогда не был и русских коммунистов не встречал. После принятия точки зрения на коммунизм как на религию, становятся понятными все странности в поведении коммунистов. У них есть свое, совершенно антинаучное Священное Писание, которое сами они считают последним словом в науке, и которое существует в «каноническом» и в «еретических» переводах. У них есть свой бог – идея «пролетариата», свои великие и малые пророки, и свои вероотступники. Они уверены в абсолютном превосходстве своей точки зрения над всеми другими и нетерпимы к спорам на эту тему. Для них допустимо все, что помогает пропагандировать их веру, неважно, насколько ущемляя при этом чувства неверующих в их религию. Их мораль и справедливость – «высшая», а вся остальная – «декадентская» и «буржуазная». Они неутомимы и нетерпимы. И обычно они альтруистичны и искренне убеждены в правильности своей «религии». Вы услышите еще множество подобных характеристик от остальных политиков.
Любимый метод действия коммунистов – это захват политических организаций изнутри. Обычно так делают тайные коммунисты, скрывающиеся под маской каких-то других партий – с точки зрения их кодекса чести это допустимо. Они применяют парламентские процедуры и демократическую свободу слова для того, чтобы, в конце концов, покончить и с тем и с другим. Их понятие свободы слова заключается в том, чтобы на собрании, организованном вами, выступать с речами на темы, выбранные ими. И эта их свобода слова – отнюдь не обоюдная – попробуйте-ка сами придти выступить на заседании коммунистов!
Коммунисты чаще всего действуют в ячейках по трое – один делает заявления по порядку ведению собрания, второй его поддерживает, а третий – выступает с речами. Обычно они рассеяны по залу, и даже могут делать вид, что незнакомы между собой. Столкнувшись с таким тройным противодействием, ведущий собрание председатель может попасть в сложную ситуацию. Для выступлений на чужих заседаниях, коммунисты всегда выбирают животрепещущую для слушателей тему, не связанную напрямую с коммунизмом. Всего три коммуниста, действуя согласованно, могут сподвигнуть собрание на действия, фатальные для будущего их организации, но благоприятные для каких-то долгосрочных коммунистических планов.
Увидев, что имеет дело с коммунистами, опытный председатель собрания может предотвратить нежелательное развитие событий, воспользовавшись приемами, описанными ранее в этой книге. К счастью, обычно эти приемы помогают. Американские коммунисты редко бывают очень умными, хотя, многие из них – довольно яркие личности. Они, скорее, склонны вести себя, согласно шаблонным приемам, которым они обучены, и по которым можно определить их партийную принадлежность. Самый надежный их отличительный признак – склонность к одним и тем же наборам трескучих фраз и лозунгов, которые меняются год от года, но которые вы скоро начнете узнавать, наслушавшись их в политике. Несколько лет назад таким признаком было слово «активизировать». Довольно долго в ходу было выражение «объединенный фронт» и словосочетания со словом «народное». Я не могу предсказать, какие лозунги появятся у коммунистов в ближайшем будущем, так что узнавайте это сами, заглядывая время от времени в их газету «Поденный рабочий», чтобы быть в курсе новых веяний в коммунизме.
Некоторые из коммунистов сами раскрывают себя, называя себя «сочувствующими коммунистам». Такие субъекты обычно говорят, что симпатизируют коммунистическим социальным идеалам, но сами коммунистами не являются. Вы когда-нибудь слышали о сочувствующих Республиканцам, или Демократам, но не являющихся ими? Таких просто не бывает!
Однако, в целом, являясь источником досадных неприятностей, коммунисты не представляют собой серьезной угрозы для нашего общества. Только самые пугливые или злонамеренные политики могут говорить об опасности коммунистической революции в нашей стране. Любой знакомый с американским менталитетом и культурой, ясно увидит, что девяносто девять американцев из ста не захотят иметь ничего общего с коммунизмом: он просто не совместим с нашим индивидуализмом и с нашими амбициями.
Чем же тогда могут быть полезны американские коммунисты? Тем, что даже если бы их у нас не было, их бы следовало у нас завести, потому что они могут сослужить отличную службу, выступая в роли индикатора для определения настоящих источников угрозы нашей Республике.
Для всех добропорядочных американцев коммунизм настолько одиозен, что появление групп населения, в которых он становится популярным – признак того, что стране нужно срочно предпринять действия для исправления ситуации. К сожалению, гораздо чаще мы такие группы населения игнорируем, ограничиваясь лишь наращиванием брошенных против них отрядов полиции.
Юристы в политике
Юристами является около половины всех наших депутатов в собраниях штата и в Конгрессе. Число занимаемых ими выборных постов находится в явной диспропорции с общим их количеством в нашей стране. Многие принимают это как должное, и действительно – такое положение вещей – логическое следствие некоторых особенностей структуры нашего общества. Я уже писал, что юристам легче выделить время для участия в выборах, чем людям других профессий, и что, работая в правительстве, юристы могут брать взятки на почти законной основе. В целом, нахождение юристов у власти возражений у меня не вызывает: они настолько же честны и патриотичны, насколько любая другая группа людей. Я даже думаю, что, в среднем, типичный юрист умнее среднестатистического человека. И все же, тот факт, что юристам доверяют писать законы, у меня вызывает большое беспокойство. И я бы еще добавил, что юристы не должны работать судьями, что вам может показаться совсем уж радикальной идеей. Но работа судьи – далеко не та же самая работа, что и та, которой занимаются юристы, адвокаты, и поверенные, это должны были бы быть совершенно отдельные профессии, а их слияние, похоже, идет от тех библейских времен, когда священник, учитель, судья и юрист составляли одну ту же профессию. Две из этих ипостасей стали отдельными видами деятельности, две другие – тоже могли бы быть разделены, как, например, в Англии, где юрист и поверенный – это две совершенно разные профессии. Да и у нас сейчас нет закона, требующего, чтобы судьи Верховного суда являлись юристами.
Но самый большой вред юристы наносят в законотворчестве. И в первую очередь – тем, что законы они пишут на своем юридическом языке, непонятным обычным гражданам, вынужденным нанимать других юристом, чтобы те растолковали, что имели в виду их коллеги – авторы закона. В среде юристов распространено мнение, что законы необходимо писать на их профессиональном языке, потому что обычный человеческий язык, дескать, недостаточно точен для описания законов. Это весьма сомнительное утверждение, которое оспаривают многие лингвисты, занимающиеся смысловыми аспектами человеческих языков. Обычный человек, не знающий птичьего юридического языка, также вправе усомниться в необходимости нагромождения юридических терминов в законах, резонно заметив, что после того, как юристы написали закон, они сами же начинают оспаривать его смысл в судах. Интересно, что бы случилось, если бы кто-нибудь подверг сомнению соответствие наших законов нашей же Конституции, на том основании, что взрослый человек со средним образованием не в состоянии понять текст законов? При этом государство требует от него соблюдения законов, что подразумевает то, что он должен понимать смысл законов, дабы их соблюсти. Но как можно требовать соблюдения законов, которые невозможно понять? Даже юрист не должен требовать от меня «хримфования», если он мне не сможет объяснить мне на человеческом языке, что я должен cделать для того, чтобы «хримфовать».
И при всем при этом, тот иностранный язык, на котором написаны законы – это еще не самый большой грех законотворцев от юриспруденции. Иностранным языком еще можно худо-бедно овладеть, или нанять переводчика с него. Хуже всего то, что юристы творят законы в неверном направлении. Вы слышали когда-нибудь о сказочной птице Филилу? Согласно мифу, она летает задом наперед, потому что хочет видеть не то место, куда летит, а те места, где она уже пролетела. Юристы подобны этой птице – своими знаниями прецедентов прошлого, недалекостью, и стремлением сбиваться в стаи. Они всегда смотрят в прошлое. Для создания совершенно новых законов, регулирующих совершенно новые ситуации, это – совершенно неподходящий способ мышления. Сейчас мы как раз видим обескураживающую ситуацию, когда юристы пытаются создать законы, регулирующие вопросы атомной энергии, для чего пытаются найти подобные прецеденты в прошлом человечества, где таких прецедентов никогда не было. Но это юристов совершенно не смущает, потому что в их систему образования не входят, ни данные, полученные точными науками, ни научные методы, которые в них используются.
Проблема не нова, просто сейчас она встала наиболее остро. Группе людей, разбирающихся в явлениях реальной жизни намного хуже фермеров, инженеров, механиков и торговцев, мы позволяем за нас принимать важнейшие решения, основываясь на канувших в лету прецедентах, созданных давно их покойными коллегами по юриспруденции.
Так что в реальности главная проблема участия юристов в общественной жизни заключается в том, что большинство из них не знает, как выглядит реальность.
Нужна ли нам еще одна партия?
Cделанный мною в этой книге упор на наличие в нашей стране двух основных партий, на партийную дисциплину, и необходимость поддержки одной из партий, может привести вас к мысли, что я противник любых попыток создания других политических партий. Если вам так показалось, я бы хотел вас поправить. Постоянная поддержка своей партии и соблюдение партийной дисциплины – этичны, и с чисто прагматической точки необходимы для любой политической партии, которая собирается выполнять свои политические обещания. Особенно верен этот принцип по отношению к проигравшим праймериз кандидатам: никто не должен выдвигаться кандидатом на праймериз если не готов смириться с волей большинства членов той политической группы, которая его выдвигает. Выдвижение на праймериз – дело добровольное, так же, как и принятие условий кокуса, и оно подразумевает под собой, как права, так и обязанности. Кандидата никто не принуждает выдвигать свою кандидатуру на праймериз. Кроме того, он всегда может баллотироваться на выборах как независимый кандидат.
В некоторых штатах, участие в праймериз обставлено некоторыми условиями: кандидат должен обязаться поддержать сформированный по их результатам партийный список кандидатов. Такое условие вполне справедливо, и может предотвратить участие в праймериз некоторых беспринципных политиков желающих всего и сразу.
Иногда возникает такая странная ситуация, как борьба двух, принципиально расходящихся во мнениях по основным вопросам, политических групп, за право носить название партии, к которой, по утверждению обеих групп, они обе принадлежат. В таких случаях, конечно же, и речи быть не может о том, что проигравшие поддержат победителей, следовательно, нельзя говорить и о постоянстве поддержки своей партии. Но гораздо чаще встречается случай, когда проигравший кандидат начинает капризничать как маленький ребенок, настаивая на том, чтобы ему позволили действовать по своим собственным правилам, иначе он тогда не играет.
Из всего этого следует одно – если вы решили переметнуться в другую политическую организацию, то делайте это по полной программе: покидайте свою партию и вступайте в другую, или даже какую-нибудь третью. Не думайте, что Республиканцы или Демократы позволят вам ими манипулировать, угрожая покинуть их партию каждый раз, когда вам приспичит.
Вопросы создания третьей партии, сейчас, или в прошлом, выходят за рамки этой книги, однако, наблюдаемые сейчас противоречия среди членов обеих основных партий приводят к тому, что правое и левое крыло каждой партии, по своим взглядам оказывается ближе к соответствующему крылу другой партии, чем к собственным коллегам по партии из другого ее крыла. В такой ситуации идеологическая перегруппировка была бы разумной, и могла бы привести к созданию третьей партии. Но практическая польза от этой затеи – а как раз это интересует нас больше всего – зависит от того, уравновешивается ли риск неудачи такого мероприятия его пользой и целями. Создание третьей партии – предприятие очень рискованное, неудачей оно заканчивается гораздо чаще, чем успехом. Но все же, в нашей истории такие прецеденты бывали, и не раз. Например, мистер Линкольн на оба своих срока был выдвинут третьей партией: в первый раз – Республиканцами, во второй раз – Объединенной партией (что является довольно малоизвестным фактом). Кроме Линкольна, в праймериз 1864 года участвовал кандидат от Республиканцев 1856 года Джон Фремонт, выдвинутый на этот раз так называемыми «Радикалами», по сути, являющимися Республиканцами, не вошедшими в Объединенную партию (которая, в свою очередь, являлась коалицией Республиканцев и Демократов).
Неудачи реформаторов
В политике есть общеизвестное правило, гласящее: «Только одна вещь хуже коррупционеров у власти – это сменившие их реформаторы». Почему оно возникло? Ведь большинство реформаторов искренне стремятся сформировать хорошее правительство, баллотируясь на выборные посты, полны лучших намерений, и, по моему опыту, их стремления действительно искренни. Некоторые из неудач реформаторов можно отнести на счет их ужасающей наивности: занимая посты, они совершенно не готовы иметь дело с алкогольным лобби, защитниками прав женщин, инициативными группами, не готовы получать коварные удары противников из-за угла. Некоторые из реформаторов – оторванные от реальности идеалисты, неспособные удержать власть потому, что, в отличие от предшествующих им коррупционеров, не понимают, чего именно хотят от них избиратели. И, наконец, встречается такое печальное явление, как попавшие во власть реформаторы, которые, осознав недостаточность той зарплаты, которую наше общество предлагает своим государственным деятелям, поддаются окружающим их искушениям, и скатываются по наклонной плоскости взяточничества и подкупов.
Однако, лично мне кажется, что чаще всего реформаторы проигрывают из-за тщеславия и осознания своей безусловной правоты, вскружившим им голову после впечатляющей победы на выборах. Я и сам могу отнести себя к реформаторам, поэтому очень заинтересован в разгадке причин этого явления. И меня удивляет и расстраивает то, что мои коллеги-реформаторы оказываются такими слабохарактерными в тот момент, когда у них появляется шанс воплотить в жизнь свои идеалы.
Рассвет и закат политической карьеры реформатора обычно выглядит таким образом: полный энтузиазма и возмущения от происходящего вокруг, он идет в политику, давая себе клятву не иметь ничего общего с тем, что он называет политиканством. Он не собирается давать никаких сомнительных обещаний, и готов всегда быть независимым представителем интересов всех простых людей. Чуть позже он понимает, что какие-то обязательства ему все же придется давать, потому что никому ничем не обязанный человек не продвинется ни на каком поприще, и потому что общественная жизнь построена на обязательствах и соглашениях. Из-за своей неопытности, реформатор делает неверные ходы, беря на себя обязательства, выполнить которые ему будет проблематично. К тому же, его окончательно подводит голова, вскруженная нахождением у власти. Как правило, он окружен подхалимами, твердящими ему о том, какой он великий государственный деятель, ни дать, ни взять – второй Савонарола, что он слишком большая шишка, чтобы быть связанным какими-то там обязательствами, что он трудится для счастья всех людей, и поэтому может не беспокоиться о выполнении конкретных обещаний конкретным персонам, особенно, если эти обещания трудновыполнимы, как это часто и бывает.
В такой ситуации очень удобно пойти на сделку с совестью, решив, что обещания можно нарушать, во имя более высших соображений. Совесть вообще можно натренировать так, что она будет давать удобный на текущий момент, каждый день разный ответ – «Свет мой, зеркальце, скажи, кто на свете всех милее?» – конечно же, всех милее – вы сами! А после череды таких решений, вас переиграет политическая мафия, снова оказавшись у власти.
Политические профессионалы, как более-менее честные из них, так и прожженные коррупционеры, накопили целый кладезь политических знаний и опыта. Реформаторы не могут соперничать с ними, если неопытны в политике, и не готовы предложить избирателям то же, что и профессионалы, и еще немного сверх того. Два самых важных правила для политики, которым реформаторам стоит научиться у профессионалов – это то, что обещания нужно выполнять, и что голоса избирателей собираются на избирательных участках.
Зная эти два пункта, все остальное в этой книге можно не читать.
Эффективен ли демократический строй?
В тридцатые годы этот вопрос был любимой темой для пессимистичных раздумий. Благополучно пережив Вторую Мировую войну, наша страна на деле подтвердила эффективность демократии. Я сам когда-то был очень озабочен этим вопросом, потому что, являясь сторонником демократии, опасался, что в будущем тоталитарные строи вытеснят ее с лица Земли. Мои сомнения были полностью развеяны одним беженцем из нацистской Германии, который, живя в Берлине был преуспевающим бизнесменом, но, чтобы не вступать в ряды нацистов, предпочел бежать из страны, в конце концов оказавшись в Нью-Йорке – без работы, и без единого пенни в кармане. Я выложил ему свои сомнения, на что он мне ответил: «Не слушайте никого, кто скажет вам, что какая-то форма диктатуры может быть эффективнее демократии. Человеческое общество состоит из отдельных личностей, и обе компоненты этой системы могут ошибаться. Увидев непорядок, в свободном обществе кто-то сразу поднимет тревогу, и в конце концов ошибка будет исправлена. В диктатуре же в таком случае критиковать никто не решится, и ошибка закрепится навечно, превратясь в правило жизни. Главным отличительным свойством настоящей демократии, мой знакомый считал свободу слова. Демократия и свобода слова – как сиамские близнецы, которые не могут жить друг без друга.
Могу ли я и в самом деле на что-то повлиять?
Несмотря на убедительное повествование в предыдущих главах, где мистер Занятой добивается избрания своего кандидата, отстраняя от власти засидевшегося там профессионального политика, и таким образом влияя – хотя бы на какой-то период времени – на курс развития всей страны, вы вправе усомниться, типичен ли такой ход событий. В конце концов, когда я писал эту книгу, я мог что-то в ней и приврать. Однако, вы помните то, что я писал о Сюзи? Об этой грозной политической армии, состоящей всего из одной женщины? О той самой Сюзи, у которой много детей? (При этом, она так много занималась политикой, что когда Сюзи решила поехать с детьми на неделю в горы отдохнуть, ее девятилетний сын спросил «А мы точно едем отдыхать, а не на очередной партийный съезд?»).
В штате, где живет Сюзи, закон о праймериз требует, чтобы делегатов на национальный партийный съезд, на котором будут выдвигать кандидата в президенты, избирали местные сторонники партии. И чтобы члены делегации поддерживали тех кандидатов, с которыми были в одном списке на праймериз, позволяя, таким образом, простым избирателям влиять на выдвижение кандидатов в президенты. Кроме того, по закону списки делегаций на съезд должны составляться по результатам сбора подписей избирателей – сторонников партии, что практически исключает возможность махинаций с составом делегаций. Сюзи добровольно бралась организовать сбор подписей за своего кандидата, но Большой Партийный Босс посоветовали ей не утруждаться, потому что «Джо Ктототам все проконтролирует. У него есть деньги, и он собирается нанять опытных профессиональных сборщиков подписей». В его речи Сюзи уловила намек на то, что ее любительские методы слишком непрофессиональны для Большой Политики. И она промолчала, но о подписях не забыла, отслеживая в газетах публикацию объявлений о сборе подписей. Но их все не появлялось. Когда до сдачи подписей осталась всего неделя, она позвонила Партийному Боссу и спросила у него, как обстоят дела с подписями:
«Что-что? А, подписи? Я же сказал, об этом позаботится Джо».
«Но ведь они до сих пор не сданы в избирательную комиссию».
«Не беспокойтесь, со дня на день они будут сданы нашим офисом на севере штата».
В пятницу, по-прежнему не видя в газетах ни одного объявления о подписях, Сюзи решила сама узнать, как с ними обстоят дела. По межгороду она позвонила в северный офис партии, спросила Джона Ктототама, и узнала от секретаря, что в офисе его нет, потому что он болеет. Подписи? Секретарь что-то про них слышала, там еще были замешаны какие-то деньги, наверное, ими занимается южный офис. Но Сюзи точно знала, что здесь, на юге, подписями не занимается никто. И она принялась действовать сама. С предыдущих выборов у нее осталась пачка бланков для сбора подписей, кроме того, у нее была ее картотека избирателей и телефон. Это была пятница, стояла прекрасная погода, и пол-города уехало на выходные на природу, включая бóльшую половину числящихся в картотеке избирателей. Но Сюзи не опустила руки.
Для начала, она нашла несколько волонтеров, умеющих работать на печатной машинке, и усадила их печатать заголовки на бланках для подписей, которых надо было отпечатать больше тысячи. Запустив процесс, она стала обзванивать командиров участковых групп агитаторов, которых было тридцать человек, и, все они, естественно, были волонтерами. По домашнему телефону ответили только половина из этого числа. Сюзи велела им бросить все, и срочно явиться к ней. В полночь этого же дня последний из них уехал созывать своих агитаторов для обхода избирателей, унося с собой последнюю заготовленную пачку бланков. Следующее утро Сюзи провела, обзванивая командиров групп в неохваченных округах.
В субботу и воскресенье настал аврал, потому что проверка и сортировка по округам подписанных бланков должны были занять: весь понедельник, ночь понедельника, и вторник. Подписи же в избирательную комиссию надо было сдать до 4 часов дня вторника. И хотя выходные – далеко не самое удобное время для сбора подписей, оказалось, что пикники, парковые гуляния, профсоюзные выезды, и толпы идущих с церковной службы прихожан представляют прекрасные возможности для этого. Сюзи нужно было собрать 15 000 подписей, и к утру понедельника она их собрала!
В избирательную комиссию подписи были сданы за 20 минут до окончания срока, и ни одна из этих подписей не вызвала у комиссии вопросов на предмет их подлинности. Большие же Политические Боссы так и не собрали ни единой подписи. Чтобы проиллюстрировать эффективность работы собранной Сюзи «добровольной пожарной дружины», скажу только, что штат, где она живет, очень велик, и на национальный партийный съезд от него направляется делегация численностью в 50 человек.
И еще добавлю, что президентские праймериз там проходят намного раньше, чем праймериз, или партийные съезды большинства других штатов. Поэтому, если бы партийный комитет штата не поддержал этого кандидата, маловероятно, что национальный партийный съезд вообще выдвинул бы его кандидатуру в президенты. Без маленькой хрупкой Сюзи, не имеющей за спиной мощной финансовой поддержки, вооруженной только парой изящных женских ручек и картотекой избирателей, кандидат не выполнил бы требования закона, не собрал бы достаточное количество подписей избирателей. и не попал бы на съезд штата. Момент был решающий, и мог бы закончиться досадной неудачей, подобной потере мистером Вилки шанса быть избранным на выборах 1944 года – из-за проигранных им праймериз в штате Висконсин.
Поскольку я обязался в этой книге не допускать пристрастия к одной из партий, я не буду говорить, был ли кандидат, которого поддержала Сюзи выдвинут на выборы и выбран в президенты, скажу только одно – за два выходных дня Сюзи, домохозяйка из среднего класса, и мать троих детей, пользуясь своим домашним телефоном, радикально изменила ход политической жизни своего штата и своей страны, повлияв даже на мировую историю и политику в достаточной степени для того, чтобы о ней помнили будущие поколения. Однако, я не припомню, чтобы когда-нибудь видел фотографию Сюзи в прессе, хотя бы даже в местной газете. Конечно, наши видные политические деятели вершили дела в гораздо более широких масштабах. Но в тот поворотный момент именно Сюзи явилась необходимым фактором, повлиявшим на весь дальнейший ход истории – подобно легендарному мальчику-герою, заткнувшему пальцем дырку в плотине, остановив воду, которая иначе бы размыла плотину и затопила бы всю страну.
Как те сотни деталей в автомобиле, которые не замечают, пока они не поломаются, волонтеры в политике становятся заметнее всего тогда, когда они отсутствуют. Возможно, вы никогда не будете выдвигать кандидата в президенты: для вас утомительный труд управления предвыборной кампанией и без того больше того, что вы готовы на себя взвалить. Так стоит ли заниматься политикой на местном уровне? Да, стоит! – по многим причинам, из которых я упомяну лишь три.
Первая из них – это то, что волонтерам в политике доверяют. Поэтому, когда партии нужно найти группу людей, на которых можно положиться, а это бывает достаточно часто, то обращаются к волонтерам. Я помню одну кампанию, в которой почти весь комитете состоял из наемных сотрудников, и только полдюжины человек во всей организации были волонтерами. И именно им доверили зарплатный фонд размером в 15 000 долларов, для оплаты работы наемных сотрудников в день выборов. По некоторым тактическим соображениям, в том числе и из-за наличия шпионов в организации, сведения о том, что в день выборов будут нанимать работников, хранили в тайне, и эти деньги должны были распределяться в последний момент. Для удобства оплаты деньги были в мелких купюрах.
Для раздачи работникам зарплаты, волонтеры послали двух женщин, двух – потому что 15 000 долларов – довольно громоздкая ноша. Я как сейчас помню этих двух молодых и красивых домохозяек – с туго набитыми сумочками в руках, в каждой из которых лежало по 3 000 долларов, и обувной коробкой под мышкой у одной из них, где лежали остальные 9 000 долларов. Имея такую внушительную сумму при себе, они ушли с таким видом, будто идут в магазин за покупками. Вернулись они уже завтра, принеся оставшиеся 4 000 долларов, которые и не подумали прикарманить. Если бы они решили это сделать, их никто бы не смог остановить. Однако, никто не волновался, что они сбегут с деньгами в Мексику, потому что это были волонтеры с безупречной репутацией, и положиться на них было надежнее, чем полагаться на сертифицированных инкассаторов с бронированным автомобилем.
Волонтеры стремительно продвигаются в партийной иерархии, в то время, как наемные сотрудники остаются там, где были. Я помню одну женщину по имени, скажем, Хелен. Она не питала каких-то особенных политических амбиций, зато всегда была готова приехать и помочь в политической работе. Через два года после начала политической карьеры, ее назначили в партийный комитет штата, куда мы очень долго отбирали человека, который нас точно не подведет. Мы сначала даже и не подумали о Хелен, в это время она нечасто появлялась в организации: у нее только что родился ребенок. Но когда мы о ней вспомнили, то все сразу согласились, что она – самая подходящая кандидатура. Мы сейчас же ей позвонили и предложили должность. Она не очень обрадовалась предложению и объяснила, что сидит сейчас с ребенком, и не сможет много работать. Но, в конце концов, согласилась.
Два года спустя, часть женщин-волонтеров решили, что их не устраивает текущий лидер женского движения в национальном партийном комитете, и стали продвигать новую кандидатуру. Они не хотели видеть на посту типичную миссис-домохозяйку из женского клуба. И они утвердили кандидатуру Хелен, еще до того, как спросили ее собственного согласия – к ее вящему удивлению. А еще через два года, конгрессмен того округа, где Хелен зарегистрирована избирателем, собрался в отставку. Несмотря на то, что Хелен даже не жила в округе постоянно (а от конгрессмена это и не требуется), уходящий в отставку конгрессмен в качестве своего преемника предложил ее кандидатуру. Попав в Конгресс, Хелен стала там одним из известнейших и полезнейших для общества конгрессменов, и ее красота и женственность совершенно не мешали ей принимать участие в управлении государством. За всю свою политическую карьеру, она никогда не стремилась к власти, и не добивалась благ лично для себя. Ее вело только желание безвозмездно работать для достижения идеалов, в которые она верила.
Но самая важная причина, по которой волонтерская работа эффективна – это то, что в нашей стране много выборных постов и проводится много выборов разных уровней. При этом, в обществе по их поводу господствует заблуждение, строго противоположное действительности. Большинство людей считает, что единственный по-настоящему важный пост в нашей стране – это пост президента, и самые главные и важные выборы – это проходящие раз в четыре года выборы президента страны. На самом же деле, трудно придумать более далекое от действительности утверждение. В демократическом строе, самый важный пост – это пост члена городского совета, а самые важные выборы –это голосование по вопросу выдвижения кандидата на праймериз. По мере продвижения по иерархии власти вверх, на других уровнях суть остается той же, вплоть до самых «главных» постов и «главных» выборов. Все это давно известно, и совершенно не умаляет значения президента нашей страны. Большинство наших президентов излагали все это в своих речах. Чем ниже выборный пост, тем больше занимающий его влияет на нашу повседневную жизнь. Например, мостовая перед моим домом оплачена городскими долговыми обязательствами, и по слухам, включает в себя на каждый квадратный фут мостовой восемь центов отката. Потому что требования для конкурса подрядчиков на укладку мостовой были написаны таким образом, что один из подрядчиков оказался в выгодном положении, и это позволило ему получить контракт на укладку мостовой, не снижая свою цену. А сделано это было путем указания в требованиях конкретного материала для мостовой, имеющегося только у этого поставщика.
Вы спросите, почему я, так хорошо разбираясь в политике, не предотвратил эту махинацию? Дело в том, что я переехал в этот дом из другого города уже после укладки мостовой. Однако, пример с мостовой – это еще не доказательство важности местной власти: даже самые большие ее махинации мы можем пережить, и худо-бедно жить дальше. А вот переживем ли мы еще одну мировую войну? Международными отношениями в нашей стране занимается президент, и с этой точки зрения, его пост – действительно самый главный. Те, кто заседает в нашем национальном Конгрессе, имеют в этом вопросе почти такую же значимость. Но конгрессменов не находят в капусте, и их не приносит аист. Да и президента нам не ниспосылают свыше. Всех их выбирают на выборах, которые проходят не где-нибудь, а в наших с вами избирательных участках! Так что эти «второстепенные» выборы – главная часть того масштабного процесса, который каждые четыре года дает нам президента. А «главные» президентские выборы – лишь последнее звено длинной цепи предшествующих им событий. Организация, способная избрать своего кандидата в городской совет, объединяется с множеством других таких же, для того, чтобы избрать президента страны. Если граждане не участвуют во «второстепенных» выборах, то на выборах в президенты они будут выбирать между кандидатами, вроде Кокса и Хардинга (одни из самых непопулярных президентов Америки – прим. перев.), или из их последователей. Невозможно влиять на политику, ограничиваясь лишь участием в президентских выборах.
К тому же, многие участвующие во второстепенных выборах кандидаты имеют шанс когда-нибудь стать президентами. Четырнадцать наших президентов начали свою правительственную карьеру с постов законодателей штата – от Джона Адамса до Рузвельта. Хайес начинал как глава городского юридического управления, Линкольн – как главный почтальон, Кливленд и Тафт были помощниками прокурора, Кулидж – членом городского совета, Трумэн – областным судьей, Бенджамин Харрисон — помощником судьи, а Джонсон начинал городским олдерменом. Время, за которое политик может пройти путь от «второстепенного» поста до президента, совсем невелико, в среднем – двадцать пять лет. Некоторые проходят этот путь за двадцать лет. (Цифры не учитывают случаев, вроде Вильсона, Гувера, или Гранта, которые подались в политику, уже сделав карьеру на другом поприще).
Возможно, тот, кто через двадцать лет станет президентом, живет в вашем округе, и именно вы можете стать тем, кто уговорит его баллотироваться на его первый выборный пост. Даже если этого не случится, в любом случае очень велики шансы на то, что будущий президент начнет свой путь с одной из тех самых второстепенных выборных должностей, которые так презирают политические дилетанты.
Так что если вы хотите определять судьбу своей страны, начните с получения власти на своем избирательном участке, после чего, объединившись с соратниками, добейтесь влияния в своем округе, и изберите устраивающие вас местные власти. И другого пути – нет!
Кто будет сторожить сторожей?
Это латинское изречение показывает, что древние римляне кое-что понимали в политической жизни. Сами римляне так отвечали на этот вопрос: «Никто». И именно поэтому их верховные политики со временем стали называть себя цезарями, а их республика, в конце концов, превратилась в монархию. Так кто же все-таки должен сторожить сторожей? Вместо ответа на этот вопрос нет смысла начинать ругать испорченность «политической мафии» и «политическую машинерию», если только вы не хотите создать такую же, но свою. «Политической машинерией» американцы называют великолепно отлаженную политическую организацию, профессионально собирающую избирательные голоса во время кампании, и выкатывающую их все в день выборов, практически гарантируя победу своему кандидату. По сути, это – клуб агитаторов из предыдущей главы. И термин «политическая машинерия» обычно произносится с кривой усмешкой, как будто есть что-то плохое в том, что политическая организация работает эффективно. Коррумпированная политическая машинерия – это всего лишь эффективная политическая организация, захваченная жуликами в то время, пока честные граждане дремали. Многие из правящих нашими городами машинерий не являются коррумпированными, если только не считать назначение на посты своих людей и мягкую форму фаворитизма при дворе их руководителей явлением того же порядка, что и взяточничество, рэкет, и связи с гангстерами. Многие презираемые машинерии служат обществу намного лучше, чем оно того заслужило. Но все-таки сторожить сторожей – необходимо.
Взгляните на Филадельфию, город братской любви, Уильяма Пенна, и Бенджамина Франклина. Текущая из крана вода там такая плохая, что местные жители предпочитают покупать привезенную воду в бутылках. Река в городе настолько загажена промышленностью, что ее воды разъедают корпуса военных кораблей даже над ватерлинией. Городское метро работает плохо, была начата постройка двух больших веток метро, но их так и бросили незаконченными, потому что выделенные на строительство деньги куда-то исчезли. Думаете, бюджет здесь не пополняется налогами? Как бы не так! Здесь есть, и подоходный налог, и все остальные налоги, принятые у нас в стране.
А недавно здесь был арестован гражданин, попытавшийся сфотографировать знаменитый Колокол Свободы: местная мэрия, похоже, сделала дойную корову из привилегии фотографировать этот памятник. «Король бродяг» – неформальный лидер бродяг нашей страны – говорил, что трущобы Филадельфии – самые запущенные из всех, которые он когда-либо видел у нас в стране. Печально известные доходные дома Нью-Йорка, построенные по старым нормам, и поэтому очень плохо вентилируемые, могут считаться курортом по сравнению со теми зданиями, из которых состоят местные трущобы. Проведенные опросы показывают, что 30% из всех зарегистрированных здесь случаев заболеваний туберкулезом случилось именно у жителей этих зданий, услышав эту цифру, я едва поверил собственным ушам. Глядя на эту печальную статистику, становится ясным, почему местные газеты на полном серьезе пишут о домах барачного типа, как о «домах будущего».
В то время, как в Панаме успешно избавились от гнездящихся в джунглях малярийных комаров, а в Нью-Йорке извели мух до такой степени, что окна можно не затягивать сетками, в Филадельфии оба этих паразитирующих вида насекомых скоро получат право голосования, настолько они овладели городом. Выставленные в витринах магазина всевозможные продукты открыты не только для мух, но и для кашля, чихания, и грязных пальцев самих продавцов. Улицы здесь может быть, когда-то и подметали, но признаков этого нигде не видно. Глядя на все это, можно подумать, что местные жители должны исполниться негодованием и выгнать городских управляющих со своих постов. Думаете, это так? Отнюдь нет, и я готов держать пари, что они даже гордятся всем этим свинством!
Я много раз спрашивал местных жителей, которые жаловались на тот или иной непорядок в городе, почему они ничего не сделают, чтобы прекратить это безобразие. В ответ я получал удивленный взгляд и вопрос: «Что я могу сделать? Не будь глупцом, я не могу в одиночку разрушить всю эту машинерию. Поэтому я уже много лет не хожу на выборы». Я видел в Филадельфии одну элегантную, красивую, и со вкусом одетую женщину, гуляющую по центральной площади города со своей собакой. Когда собака останавливалась, чтобы сделать свои дела, ее хозяйка стояла около нее, придерживая поводок, с самодовольной улыбкой глядя на то, как ее собака гадит на мостовую. Эта женщина показалась мне символом Филадельфии.
Пусть этим займется кто-нибудь другой
Писатель Генрих Хойзер, в своей книге «Германский ответ» – памфлете на нашу страну (которая его приютила) – описывал типичного американца, как безответственного невежду, не имеющего полноценного образования, обученного чисто техническим навыкам, и предсказывал нашей стране скорый крах, потому, что, по его словам, американцам недостает социальной ответственности. Для иллюстрации, он вспоминает, как он ехал пассажиром в автомобиле, и его водитель – хорошо воспитанная, образованная американка, увидев на дороге пешехода, сбитого другим автомобилем, даже не остановилась. Из этого Хойзер заключает, что для американцев такое поведение типично.
Я бы мог сказать в ответ, что немецкие крестьяне еще более социально безответственны, чем американцы, но это не будет достойной аргументацией, так же, как и замечание о том, что есть большая разница между поведением душевно черствого индивидуалиста и хорошо организованными коллективными зверствами, спланированными правительством нацистской Германии. Брошенное Хойзером обвинение – в любом случае упрек всем нам, и в том, что написал рассерженный немецкий писатель, есть доля правды. Но я готов поставить десять долларов против одного, что любой член любого клуба агитаторов, повел бы себя по-другому, и оказал бы сбитому пешеходу помощь.
У меня есть знакомый, представляющий как раз описанный Хойзером типаж. Он – урожденный американец, получил блестящее образование, имеет высокооплачиваемую работу, женат и растит детей. И у него достаточно свободного времени и денег для того, чтобы интересоваться политикой, и интересоваться ею очень активно! Однако никакого личного участия в политике он не принимает, он ею только интересуется! И изредка ходит голосовать на выборы. Он антисемит, расист и настроен против эмигрантов. Считает, что в государственных школах должно быть разделение детей не только по расовому признаку, но и по финансовой обеспеченности их родителей, чтобы его дети не общались с детьми «низшего класса». Он занимается бизнесом, но при этом не верит в свободу предпринимательства, мечтая о том, чтобы правительство ввело правила, ограждающие его предприятие от свободной конкуренции других бизнесменов. Правительство для него – «Они», и эти «Они» всегда делают то, что его не устраивает. В конце концов «Они» так его рассердили, что он придумал как улучшить ситуацию. Он решил, что главная проблема в действиях правительства – это само наличие правительства, и его нужно отменить. И он верит, что когда-нибудь придет светлое будущее, где такие, как он создадут свой собственный государственный строй, освободятся от «Них», и заживут счастливо.
Я хотел бы верить, что таких людей, как мой знакомый, в нашей стране не так много, для того, чтобы они стали опасны, но совсем не уверен в этом. Если людей, придерживающихся теории о том, что во всех их бедах виноваты «Они», много – значит Генрих Хойзер прав, и наша страна может потерпеть крах. Мы сами сделаем с ней то, что не удалось странам нацистской Оси.
Политика и угроза физического насилия
Я погрешил бы против истины, если бы не согласился с тем, что, занимаясь политической работой, волонтер может подвергнуться физическому насилию, даже в своем собственном районе. Однажды, в день выборов моей первой кампании, я был вынужден срочно укрыться в здании избирательного пункта до прибытия нашего юриста, спасаясь от шестерых бандитов на автомобиле, которым, очень не понравилось то, что я подсчитываю количество приходящих избирателей. Не скажу, что я вел себя во время этого инцидента героически, скорее я склонен избегать подобных стычек. В тот момент я был удивлен и шокирован этим инцидентом, потому что избирательный пункт находился в процветающей и респектабельной части города. Я не мог себе и представить, что здесь могут твориться такие же вещи, какие постоянно фигурируют в полицейских сводках из злачных районов. И уж конечно это не должно было случиться со мной, уважаемым гражданином!
Подобное происходит нечасто, но, тем не менее, вероятность таких инцидентов нужно учитывать. В тот день, когда произошла описанная выше история, я узнал, что другому наблюдателю повезло меньше – его избили и оставили лежать на мостовой. К счастью, меня подобные инциденты миновали, но ситуации, которые могли закончиться печально, со мной случались. У некоторых моих коллег-волонтеров я видел шрамы, полученные при отстаивании своих законных прав. В моем городе в последние годы было как минимум два случая запугивания политических активистов, и в одном из них был замешан бывший полицейский, который теперь отбывает наказание.
Даже если вероятность таких случаев небольшая, не является ли это для уважаемого гражданина уважительной причиной для того, чтобы держаться в стороне от занятий политикой Тут все зависит от того, как на это посмотреть. Если наши сограждане считали, что за свободу своей страны стоит воевать на земле, на море, и в небе, значит, и нам стоит бороться за победу на выборах, подвергаясь значительно меньшему риску, чем они. Это тот самый «боевой дух в мирное время», о котором пишут наши философы.
Политики и политологи
Ничто не мешает политологам разобраться в практической политике, и кое-кто из них в ней разбирается. Однако, большинство из них, к сожалению, совершенно оторваны от реальности. Когда из своих учебных аудиторий они попадают в сумятицу реального политического мира, то выглядят в нем полными идиотами. Кое-кто из них, учась на собственных ошибках, вырабатывает в себе чутье на политических фаворитов, и, изрядно потрудившись, таки становится ученым-практиком. Но большинство – так и остается в неведении.
Здесь я не имею в виду, ни давно канувший в лету Фонд Умов – группу политических советников Рузвельта, ни пришедших в политику людей с высшим образованием. Совсем наоборот – в правительстве, как нигде, нужны люди умные, образованные, и имеющие склонность к науке. Многих же из тех, кто занимается наукой о политике, к сожалению, нельзя назвать ни учеными, ни политиками. Потому что политика – это название общепринятого практического способа достижения гражданами страны своих целей. Многие же из занимающихся политологией «ученых» только теоретически разбираются в том, как мы, граждане Америки, управляем своей страной.
Слово «наука» также означает вполне конкретное понятие – набор знаний, полученных определенными способами. Суть этих способов заключается в наблюдении фактов и явлений, попытками найти между ними причинно-следственные связи, в измышлении гипотез, и проверке этих гипотез путем их соотнесения c наблюдаемыми в реальности фактами. Все научные знания основаны на сборе фактов – в местах их проявления, и в лабораторных экспериментах. В таких науках как физика и химия, факты, на которых они построены, можно наблюдать непосредственно в научной лаборатории. В других же науках, таких, как геология и исследования стратосферы, ученый, если он хочет открыть что-то новое, а не перефразировать то, что написали другие, должен лично добраться туда, где наблюдаются изучаемые явления, потому что там, где он живет, воспроизвести их невозможно. Так разве не очевидно, что для научного изучения политики нужно проводить много времени там, где политика происходит?
У меня в руках письмо от моего знакомого политолога, выучившегося в одном из самых известных учебных заведений. Опыта практической политики у него нет. Однако, он мне пишет: «Итак, ты считаешь, что опыт практической политики совершенно необходим для развития навыка политического взаимодействия? Я не против эмпирических методов, но думаю, что научный подход даст гораздо больше сведений, чем опыт работы в правительстве. Мне кажется, что даже после десятилетий участия в политической работе своей партии, политик-любитель со всем своим опытом будет так же неспособен добиться желаемых политических изменений, как и в начале своей политической карьеры». Эта цитата отражает такое глубокое заблуждение, что я даже и не знаю, с чего начать ее опровергать. Пожалуй, начнем с признания того, что человек действительно может быть очень хорошим политическим работником, не видя при этом общей политической картины – если он не интересуется текущими политическими делами, историей, экономикой, социологией, и многими другими вещами. Политика – самая широкая из всех сфер человеческой деятельности, и в этой книге мы затронули лишь малую ее часть. Но как может кто-либо надеяться «добиться желаемых политических изменений», не имея опыта приведения в движения механизма, обеспечивающего политические изменения. И поймет ли этот кто-либо, что желаемые изменения произошли, если не выйдет из своей академической среды и не пообщается с народом страны вне ее?
Кроме того, заметьте направление мысли автора письма, у которого «эмпирические методы» и «опыт» противопоставлены «научным методам». К сожалению, полученное моим знакомым дорогостоящее образование не научило его сути научного метода. Научные знания получаются в результате экспериментов, которым можно доверять настолько, насколько это позволяют продуманность экспериментов и точность наблюдений и измерений. «Эмпирические методы» – это словосочетание, имеющее множество значений, но в научной методологии оно обычно означает те ранние стадии исследований, когда у исследователя слишком мало фактов, к тому же, неточно измеренных, и позволяющих построить только грубое их обобщение, взяв его за гипотезу. Наука о политике, из-за предельной сложности предмета ее изучения, в основном, находится именно в этой стадии. Поэтому, из всех научных методов, единственные подходящие для исследования политики – это эмпирические.
К сожалению, есть и другие методы изучения политики, один из которых – кабинетные домыслы философов. Это классический метод написания научных трудов о политике, его использовали Платон, Аристотель, Спенсер и Маркс. К этим трудам следует отнестись критически – ровно настолько, насколько их создатели пользовались вышеупомянутым методом. С тем же успехом все эти мыслители могли провести время, обсуждая схоластический вопрос о том, сколько ангелов уместится на острие иглы. И в наше время метод домыслов по-прежнему популярен!
Возможно, я желаю слишком многого, но я мечтаю о том, чтобы кто-нибудь когда-нибудь основал университет подготовки правительственных кадров, где одним из обязательных практических курсов будет работа на местах в течение, как минимум, одной предвыборной кампании. А дипломной работой выпускников необходимо сделать такую сугубо практическую и требующую немалых усилий политическую деятельность, как работа в течение выборного срока в окружном партийном комитете, выдвижение кандидатом на выборный пост, руководство предвыборной кампанией, или поддержка принятия закона в законодательном собрании штата. Тогда полученный выпускниками диплом даст им действительное право называться политологами. Такова моя мечта. И если бы честных, добропорядочных, искушенных в политике людей среди нас было больше, то они могли бы сделать много хорошего в жизни нашего общества.
Забытые дополнения и мелочи
Не кладите листовки с предвыборной агитацией напрямую в почтовые ящики: правила почты это запрещают.
Существует копировальный набор, подходящий для копирования открыток, стоит он примерно доллар. В него входят копировальные чернила и валик для прокатывания. За три-четыре доллара, можно купить желатиновые копиры, похожие на детскую грифельную доску, действующие наподобие гектографа, и подходящие для копирования, как открыток, так и деловых бумаг.
Непредвиденные случайные совпадения могут сыграть злую шутку над вашей тщательно спланированной кампанией, тогда вам остается только смириться, посмеяться, и забыть. Например, именно в тот год, когда я баллотировался на выборы, в газетных заголовках начала часто встречаться фамилия лидера американской нацистской партии, от которой моя фамилия отличалась только одной буквой!
Составляя доклад в партийный комитет, дипломатичнее писать «ваш комитет», нежели просто «комитет».
Разница между условиями кокуса и его решениями подобна разнице между Конституцией и принятыми по ней законами. Конституция – это соглашение о той линии, вдоль которой будут выстраиваться все будущие соглашения, ведущие к намеченной цели. Тем же самым является и кокус. Эта аналогия может облегчить вам объяснение новичкам сути кокуса.
Распоряжения местных властей, запрещающие раздачу листовок и рассылку агитации, так же, как и законы, запрещающие проводить митинги на улицах и в парках, должны встречать резкий отпор у всех приверженцев демократии и свободы слова. Исторически улицы – единственное место, где простые и бедные люди могут выразить свою политическую волю, а теперь власти пытаются лишить нас этого права. Я согласен, что, если лестница в вашем доме замусорена разбросанными политическими листовками, то это – досадное неудобство. Но еще более досадное неудобство – быть брошенным в концлагерь! Так что демократия стоит того, чтобы потерпеть некоторые неудобства.
Кандидатуры на выборные должности в политклубах не должны выдвигаться через комитеты по выдвижению, это – извращение идеи демократии. Любые предложения ограничить выдвижение кандидатур не должны приниматься. Нужно предложить собранию выдвигать кандидатов на должность, а объявлять об окончании выдвижения кандидатур следует только тогда, когда выдвигать новых кандидатов перестанут, и на собрании воцарится тишина. Отнеситесь снисходительно к тем, кто промедлил с выдвижением, и позвольте им выступить перед собранием, если они того желают.
Стар и млад
Это щекотливая тема, потому что нередко пожилыми волонтерами командуют молодые, и наоборот. На этой почве в вашей организации могут возникнут трения. О сохранении в такой ситуации благоприятствующей работе атмосферы должен позаботиться лидер группы, для чего ему нужно иметь авторитет у руководимых им. Если вы руководите группой людей не вашей возрастной группы, неважно, моложе ли они вас или старше, и вы обращаетесь к ним с подчеркнутым уважением, то у вас с ними не возникнет проблем. Быть подчеркнуто вежливым со всеми – очень утомительно, поэтому время от времени отдыхайте от людей в каком-нибудь безлюдном месте, или ненадолго уходите из офиса, если это возможно.
Как стать информированным
Вы, конечно, регулярно читаете какую-нибудь газету. Но читаете ли вы также газету ваших соперников? Во многих отношениях она может оказаться более информативной, чем ваше любимое издание. Комитет штата вашей партии, так же как и комитет штата партии соперников, наверняка издает какой-нибудь небольшой политический вестник, вам пригодятся обе этих газеты. Может быть, в вашей партии можно также получить бесплатную подписку на «Вестник Конгресса». Он слишком объемист для того чтобы читать его весь целиком, однако его полезно пролистать, обратив внимание на результаты голосования по важным вопросам и на некоторые доклады ораторов. Человеку, который хочет быть политически осведомленным, совершенно необходимо быть в курсе результатов голосования по важным вопросам. К моему стыду, я однажды всю кампанию праймериз поддерживал не того кандидата, потому что был неверно информирован относительно его голосования по интересующему меня вопросу. В крупных ежедневных газетах, политических журналах, и в газетах союзов налогоплательщиков и профсоюзов, можно найти удобные сводки по результатам всех основных голосований. Вам не обязательно придерживаться мнения издания для того, чтобы воспользоваться опубликованными в нем сводками результатов голосования. Не пытайтесь их запомнить, а храните в качестве справочного материала. Сохраняйте также копии программ и предвыборных обещаний кандидатов. Общепринято мнение, что обещаний кандидатов никогда не выполняются, и их программы – это всего лишь приманка для избирателя. Но по моему не очень богатому опыту, это скептическое мнение чаще оказывается неверным, нежели подтверждается, а вместо огульного охаивания всех кандидатов, каждый конкретный случай лучше рассматривать отдельно.
Я и моя жена однажды придумали интересный способ отмечать День Независимости, который вам наверняка понравится. В этот день мы читали вслух Декларацию Независимости и Конституцию: они написаны прелестным старомодным поэтическим слогом. К тому же, полезно освежить в памяти их содержание. И, кстати, раз уж мы вспомнили о поэзии, то я вам очень советую прочитать поэму «Народ, да!», процитированную мною в эпиграфе. Если бы у меня был поэтический талант, я бы мечтал написать что-нибудь в этом роде: в звуках дверных звонков домов тысяч посещенных вами избирателей есть что-то не менее поэтическое.
Бенджамин Франклин принес всем занимающимся политикой большую пользу, заметив, что простейший способ понравиться человеку – это попросить его об одолжении.
Многие из тех, кто хочет начать заниматься политикой, хотят сразу начать работать на «высокой ступени». Я называю этих благонамеренных, но непрактичных людей балетными либералами, памятуя о случае, произошедшем в Нью-Йорке в 1942 году, когда представители различных искусств собрались для того, чтобы вместе решить, чем они могут помочь стране победить в войне. В конце концов, большая группа присутствующих на собрании объединилась во мнении, что наилучший способ помочь стране победить – это потребовать от Конгресса выделить субдсидии национальному балету! Я люблю балет, но для победы в военных действиях это – довольно странное «секретное оружие». Если вы хотите участвовать в политике, не думайте, что вы проникнете в нее через членство в таких аполитичных организациях, как женские клубы, общины прихожан, студенческие братства, профессиональные ассоциации, и тому подобные. Не думайте, что, имея в них авторитет, вы сможете эффективно влиять на правительственных чиновников. Если уж человек попал на выборный пост, то он осведомлен о политической слабости этих организаций. Например, о том, что их члены не голосуют единым фронтом, что бы там ни говорил их лидер. Поэтому, он отнесется к вашим требованиям соответственно. Если же вы представляете организацию избирателей, то к вам прислушаются.
Аполитичные инициативные группы, такие, как сообщества соседей, которых не устраивает работа местных властей, частенько наведываются к членам городского совета и другим представителям местного правительства. В обычае у представителей этих групп – с власть предержащими общаться в агрессивных тонах, подразумевающими, что чиновник – жулик по определению, и что его легко запугать. Обычно неверны оба этих предположения. Кстати, пользуясь случаем, спешу поблагодарить бюрократов, ведь они – такой удобный мальчик для битья – для всех и каждого! Кого бы мы ругали, если бы не они? Они так хорошо справляются с этой работой, что забастовка бюрократов, наверное, парализовала бы всю страну, страшно даже подумать об этом.
И напоследок, в этой главе я скажу еще вот что (и набрал бы этот текст огромными буквами) – даже если вы станете председателем партийного комитета штата или страны, постарайтесь находить время, чтобы руководить группой агитаторов на избирательном участке, или самолично обходить избирателей. Это позволит вам не терять связи с теми корнями, из которых выросла вся ваша политическая карьера. Вспомните Багдадского калифа, который гулял по городу переодетый, для того, чтобы иметь возможность непосредственно общаться со своим народом.