Хмурым осенним утром подбежала ко мне Машенька:
— Дядя Изя, пойдемте!
— Куда?
— На пруд!
— Зачем?
— Лягушат смотреть!
— Вот еще, нашла время!
— Ай, ничего!
— Кто ж пойдет в такой холод?
— Мы пойдем в такой холод! — твердо ответила Машенька.
Мне понравилась Машенькина решительность. Все же я хотел было еще поспорить, но — где там! Машенька не слушает! Она несет мое пальто, шляпу, достает из-за шкафа мои калоши:
— Одевайтесь!
Я надел пальто.
— А ты разве так пойдешь, без ничего?
— Да, — ответила Машенька, — я пойду без ничего, я только надену ботики, натяну шапочку, накину платок, возьму пальтишко, и больше ничего!
Ладно! Мы вышли на улицу. Холодно! Вдоль заборов тянется пожелтевшая трава. Она подернута ледяной паутинкой. Холодный ветер забирается за шиворот. Как быстро промчалось лето!
— Куда ты меня тянешь? — сержусь я и поднимаю воротник.
— Сказано, к лягушатам!
— Ты думаешь, они сидят на берегу и ждут не дождутся тебя?
— Тебя — нет, — отвечает Машенька, — а меня ждут.
— Сомневаюсь! — ворчу я.
— Увидим.
Так мы с ней шагаем по осенней улице, закутанные и недовольные. Все сегодня какие-то недовольные. Вон теленок тети Улиты — тоже стоит скучный, сонный. А что ему: за лето густая шерсть выросла — лучше всякой шубы…
Мы перелезли через забор, обогнули большую лужу. Она вся затянута стеклом, то есть льдом. Машеньке охота побегать по льду, но я не пускаю — лед еще совсем молодой, тоненький…
Наконец, мы добрались до пруда и уселись на большом камне. Кругом тянутся огороды. Они теперь лежат пустые, голые, только стебли от подсолнухов качаются безголовые. Вдали скучает лохматый теленок — видно, ему надоело щипать невкусную траву.
— Где же твои лягушата? — спрашиваю.
— Ты все шумишь, злишься, вот они и не выходят!
— Ладно, можно помолчать.
Мы с Машенькой притихли.
Мы с Машенькой притихли.
Я вспоминаю: совсем недавно мы приходили сюда, и под каждым камешком, под каждым кустиком сидели зеленые лягушки и встречали нас веселым и оглушительным: ква-ква!
Теперь здесь тишина, безмолвие. Никто не ходит, никто не колотит вальками белье на мостике. Скоро-скоро вдоль берегов заблестит первый хрупкий ледок! В конце концов, даже неплохо, что Машенька привела меня сюда. Сам я никогда бы не собрался в такое пасмурное, неприветливое утро…
Вдруг в тишине раздалось одинокое негромкое кваканье:
— К-в в-вааа…
— Тш! — Машенька приложила палец к губам и строго посмотрела на меня, — шш!
— Ладно! — киваю я головой.
Через минуту, слышим, тоненько отозвалась другая:
— Кв-ва…
Мы с Машенькой замерли и давай подслушивать лягушачий разговор. Летом мы часто бегали на пруд и научились немножко понимать лягушачий язык…
Вот, слышим, одна лягушка говорит:
— Прр-р-роснись!
Другая, видно, постарше, отвечает:
— Пр-р-рохладно тебе?
Маленькая отвечает:
— Мор-р-р-р-роз пр-р-р-роби-рр-р-р-ает…
Большая говорит:
— Зар-р-р-ройся поглу-у-у-бже…
Потом стало тихо, только пузыри показались на воде: маленькая зарывается в песок. Потом, слышим, опять большая:
— Ква… хва… хватит!
А маленькая сонно просит:
— Р-р-р-расск-ажи!
Это она просит мать рассказать ей перед сном сказку. Мы с Машенькой притаились, сидим тихонько, как мышки. Машенька только улыбается и все грозит мне пальчиком: тише!
Большая лягушка отвечает:
— Др-р-р-ремать надо.
Маленькая сквозь сон:
— Согр-р-р-рей меня!
Большая бормочет:
— Прр-р-рижмись! Ква-ква, спит тр-р-р-рава, пр-р-р-руд заснул…
— Я то-же, — тянет маленькая.
— Др-р-р-р-емать! — из последних сил проквакала большая и затихла.
— М-м-м… — неразборчиво отозвалась маленькая и тоже заснула.
Стало тихо. Мы не шевелились. Я вдруг заметил, как в воздухе запрыгали редкие легкие снежинки. Они тихонько падали на землю — здесь одна, там — другая… Мы молчали — и старая-престарая верба на берегу пруда молчала вместе с нами.
Потом мы поднялись и осторожными шагами, точно боясь разбудить кого-то, пошли домой. Мы не разговаривали с Машенькой, но оба мы, и я и Машенька, думали о лягушках и желали им, всем лягушкам, всем жабам и всем лягушатам, спокойного сна подо льдом и под снегом. Над ними будут трещать морозы, гулять метели, шуметь бураны. Над ними будут вставать короткие студеные дни и долгие зимние ночи… Но потом снова придет звонкая, солнечная весна, мы снова встретимся с ними на пруду, и они будут снова весело встречать нас, распевая на своем языке:
— Ква-ква, пришла весна — ква а-а…
