Вдруг стало ясно: жизнь полна
Непоправимою угрозой,
Что у меня судьба одна
С моей Иерихонской розой.
Вот с той, что столько долгих дней
Стоит в воде, не расцветая,
В унылой комнате моей,
Безжизненная, неживая.
Будильник, пудра, пузырьки,
Игрушки — рядом на камине.
Ее корявые ростки
Окутывает сумрак синий.
И я над страшным и сухим
Неумирающим растеньем
Слагаю мертвые стихи
О небытье, о нецветенье.
И из сплетенья длинных строк,
Из неожиданных созвучий
Встает уродливый цветок
Сухой, бесплодный и колючий.
Но словно в огненном бреду,
С упрямой безрассудной верой
День ото дня я жадно жду,
Что зацветет комочек серый…
Себя стараюсь обмануть,
Другим — сплетаю небылицы.
О, только бы хоть как-нибудь
От пустоты освободиться!
Проходят дни и вечера,
Я с каждым днем скупей и строже.
Сегодня — то же, что вчера,
А завтра — заново все то же.
И мой цветок не расцветет.
Быть может, и бывают розы,
Что зацветают дважды в год
И что не вянут на морозе,
Но только это не для нас,
Не для таких, как мы, должно быть.
Томит вечерний, синий час
Томленьем напряженной злобы.
И вот с безжизненной тоской
Склоняюсь грустно и влюбленно
Над неудачливой сестрой,
Над розою Иерихона.
9-IX-31
1933. Фото Ю. Софиева