Через несколько дней Уваров, Анна и Ветлугин направились на деляну стариков-старателей, где был назначен пуск гидровашгерта. Все трое были в приподнятом настроении: крупные механизированные работы устанавливались на старательском участке впервые. Нужно было провести их как можно лучше, чтобы заинтересовать всех старателей района и оправдать доверие самих стариков, ожидавших себе тысячу благ от этой установки.
— Интересное дело, — басил Уваров, — теперь я хорошо представляю, что значит, когда почва уходит из-под ног. Бурильщики наших камер на руднике напоминают мне людей, идущих против движения конвейера. Правда! Шахтёры — всё-таки отчаянный народ. Силёнкой и характером они напоминают мне моряков. В молодости я служил в Тихоокеанском флоте... Как же! С Урала многих туда отправляют.
На делянке стариков-старателей Ветлугин и Анна пошли к насосной будке, а Уваров свернул к яме открытого забоя, в которую скатывалась по канату с высокой эстакады новенькая вагонетка. Человек семь забойщиков, покуривая, ожидали в яме. Старик Савушкин, всё такой же тощий, но в празднично-новой рубахе, при широком ремне, похаживал у эстакады, по-хозяйски посматривал кругом. Всё было начеку.
— Ишь как ты подтянулся, — сказал Уваров Савушкину, шутливо ухватив его под ремень. — Прямо, как красноармеец. Здорово, товарищи! Что это вы так плохо поправляетесь на молочке?
— Да мы его уже не пьём, — сказал Савушкин. — Это питьё нам не по вкусу пришлось.
Уваров прищурился:
— Что так?
— Да так уж... — неопределённо ответил Савушкин. — Оно тоже не совсем полезно, это самое молоко. С непривычки особенно. Бруцелёз ещё какой-то в нём имеется.
— Ну?
— Ну вот. Я и говорю: не полезно.
— Полезней спирта ничего нет, — ввернул своё слово старик-завальщик; он стоял наверху эстакады, сложив на животе костлявые, тяжёлые руки, с хитрой, по-ребячьи радостной, озорной усмешкой смотрел на Уварова. — Молоко, оно, бывает, и скисается, а спирт сроду нет.
Раздался взрыв такого сердечного смеха, что Уваров не выдержал и рассмеялся тоже.
— Чему это вы? — спросила подошедшая Анна.
— Да вот... корову-то они, похоже, продали.
— Продали, — деловито, уже с самым серьёзным видом подтвердил Савушкин. — Так уж, видно, не ко двору пришлась: то у ней молоко не спущается, то мышки её давят. Скотина нежная, за ней уход да уход нужен. Где уж нам!
— Жалко, — сказала Анна. — Сами себя обижаете.