1
Богатая земля у Кирика Кирикова! Ах, какая богатая огромная земля, такая гористая, что края её сходятся с небом, как шов сказочной мастерицы. И каких только трав и мхов нет в её лесистых низинах, где пасутся великаны лоси! Ах, лось! Рога у него — крылья: они несут его через кусты и гнилые болота! Как могучий лесной дух, летит он по крутому склону, и горные травы поднимаются за ним, выпрямляемые ветром от его полёта.
Богатая ты, богатая и щедрая земля! Ягоды свои и цветы, живое серебро рек и сизые шумящие леса — всё отдаёшь ты человеку, только были бы у него глаза ястреба и ноги оленя. Но если человек заболел, что делать в тайге человеку? И разве плохо иметь на случай болезни и старости постоянный угол?
Кирик стоял на краю широкого поля. Такое широкое поле... кусок тайги, с которого сняли косматый зелёный мех, а обугленную кожу разодрали железным клыком плуга. Кирик видел, как терзали его землю, и ощущал почти физическую боль. Но весёлые девушки его рода нарыли на грядах ямки и закопали в них какие-то удивительные круглые корни с белыми глазками ростков. В других местах разбросали тоже незнакомые семена: одни с ресничками, плоские и лёгкие, другие, как глаза землеройки, как самая мелкая дробь.
Кирик всё трогал, за всем наблюдал с тяжёлым недоверием: земля сама знает, где какие семена посадить, и всякая травка знает своё место.
— Толку не будет, — упрямо твердил Кирик.
Сейчас он работал на сенокосных лугах артели. Иногда он заходил в длинные светлые хлевы, построенные для поджидаемого скота, осматривал пустые ясли, в которых шмыгали тонкие злые горностаи, и задумчиво качал головой.
— Выйдет толк или нет?.. — гадал Кирик, хотя давно уже слыхал, что и у якутов и кое-где на русских заимках по берегам Маи есть целые стада коней и коров. Говорили, что такой конь-олень один может увезти больше четырёх эвенских оленей. Наслушавшись об этом, Кирик совсем не удивился, когда увидел впервые на Светлом прииске странное животное, бурое и толстое, как медведь, но на высоких ногах, с круглыми, как чёрный берёзовый нарост, копытами, с длинными волосами на хвосте и шее.
— На таком большом можно и десять нарт увезти, — сказал Кирик на русском языке старику Ковбе, допустившему его на конный двор.
Лицо Кирика только раз вытянулось от удивления, когда один конь-олень, серый, как облако, задрал свою большую безрогую морду и закричал таким голосом, что у Кирика задребезжало в ушах. Он даже попробовал схватить гостя за меховой рукав своими широкими жёлтыми зубами, но Ковба треснул коня-оленя по шее и пригрозил:
— Я-я тебя, баловень!
А непуганый Кирик вынул из зубов погасшую трубочку — курить в конюшне старик не разрешил, и проговорил давно слышанное, не совсем понятное и потому поглянувшееся ему ругательство:
— Прямо сущая сатана.
Сейчас Кирик стоял, широко расставив ноги, на краю тёмнозелёного картофельного поля, и выражение недоверия на его лице сменялось постепенно довольной улыбкой: новая трава росла мохнатая, сильная. Дальше зеленела светлая полоса чего-то другого. Кирик теперь не узнавал места, ещё недавно такого чёрного и обезображенного. Он поцокал языком, качнулся, медленно пошёл по узким тропочкам.
Мелко рассеченная мягкая ботва моркови привлекла его внимание. Он выдернул сразу целую горсть, подивился на тонкие корешки, прямые и жёлтые, отряхнул с них землю о свои заношенные штаны, сшитые из грубо выделанной оленьей замши. Вкус недорослой моркови ему не понравился, он пожевал ещё её листья, выплюнул и пошёл дальше. Он ничего не оставил без внимания: и лиловатые черенки свёклы, и пахучий укроп, и редьку, и капусту, ещё не завитую в вилки, матово-сизую, с каплями росы в кудряво вогнутых листьях. Когда Кирик обошёл половину поля, то на зубах его скрипел песок, а на лице выражалось недоумение.
Но самое удивительное ожидало его впереди: опустившись в небольшую низинку, он увидел председателя артели эвенка Патрикеева. Старик сидел на корточках. Маленькое под меховой шапкой лицо его было опущено к земле. В узкой костлявой руке он держал вялый стебелёк редиски и, поглядывая на него, осторожно выщипывал с грядки всю зелень, непохожую на ту, что служила ему образчиком.