I
Только, пожалуйста, не думайте, что Нина и в самом деле плакса. Вовсе пет! Никогда она зря не плачет, как другие ребята. Есть ведь у нас такие «герои» среди школьников: случится какая-нибудь чепуха, а у них уж и слезы льются.
Но Нина не такая. На ее месте вы бы и сами заплакали.
Вот послушайте, почему плакала Нина, всегда такая веселая, такая смешливая ученица второго класса «Б».
И так плакала, что даже щеки у нее были все в полосах от слез. «Санитарная комиссия», Поля, стала было утешать подружку, да и сама разревелась от сочувствия. Впрочем, Поля, скажу вам по секрету, и в самом деле немножко плакса и всего боится, всего, хоть она и «санитарная комиссия»!
Нина — староста, и плакать ей, конечно, совсем не пристало. Да что же поделаешь, когда Волик никак не хочет исправляться! Ни у кого в классе нет ни одного «плохо», а у Волика и по чтению, и по арифметике, и по грамматике — все «плохо». Даже по дисциплине у Волика «плохо».
Да это еще не все. На собрании записали Волику замечание с предупреждением и прикрепили к нему на помощь Васю. А Волику что! Он на другой день и вовсе не пришел в школу, а от Васи стал просто бегать. Гулять — гуляет, а уроков готовить с Васей не хочет. Вася — за Воликом, а тот — через забор на улицу! Рассердился Вася, догнал Волика, отколотил его и отказался ему помогать.
Вера Владимировна сказала и Васе и всему классу, что драться нельзя, а нужно Волику помогать.
А что же делать, если Волик не хочет помощи? Ему помогают, а он смеется! Ему помогают, а он удирает!
Волик ничего не боится! Ничего, ничего: ни автомобилей, ни лошадей, ни собак, ни огня, — как есть, ничего!
— Что же, ты и фашистов не боишься? — спросил у него как-то Яша, лучший ученик в классе.
А Волик и говорит:
— И фашистов не боюсь. У меня пистолет есть, большущий, вот такой, и стреляет бесшумно. Так я потихоньку из окна всех фашистов перестреляю. Ни одного не останется. И буду я на весь свет героем!
— И мышей не боишься? И жуков? И пауков? — спросила Поля.
Волик засмеялся в ответ, а за ним и остальные ребята.
Больше ничего не спросила Поля, — только с тех пор стала она бояться не только жуков, пауков да мышей, а еще немного и самого Волика.
II
Поплакала Нина. Поплакала с Ниной и ее подружка Поля. А потом Поля сказала, что плакать — это нехорошо и несанитарно, что она уже перестала и больше никогда не будет, да и сейчас расплакалась опа только случайно. Нечего было ей делать — вот и все!
Самое важное все-таки оставалось: Волику нужно было помочь.
И Нина отправилась к Косте, вожатому звена.
Костя, высокий мальчик, разговаривая с Ниной, наклонялся низко-низко, будто кланялся.
Выслушал Нину Костя и сказал:
— Ну что ж, помогайте ему!
Это Нина и сама знает. Но вот как это сделать?
Пошла Нина к Вере Владимировне.
Веру Владимировну все любят: она и умная, и хорошая, и справедливая. Ей обо всем рассказать можно.
Поговорила Вера Владимировна перед уроками с Воликом. Серьезно поговорила. Сказала ему, что стыдно лениться, стыдно отставать от всего класса. И ребята решили после этого прикрепить к Волику уже не одного, а трех товарищей: Яшу, Васю и Полю.
Вот тут Волик вспомнил, как Вася колотил его.
— Если он опять так помогать будет, так я или в синяках ходить буду, или просто умру! — сказал Волик.
— Молчи, лентяй! — возмутился Вася. — Весь класс подводишь. Я тебя ловил, заниматься с тобой хотел, а ты только и знаешь, что бегаешь. Вера Владимировна! Не хочу я ему помогать! Он через заборы удирает! Я его опять бить буду!
Вера Владимировна заставила их помириться, и Волик дал слово, что не будет больше бегать от Васи, который знал арифметику лучше всех в классе.
И класс тут же решил, что Волик должен на другой день притти в школу на час раньше — заниматься с Яшей, Васей и Полей.
Волик обещал. Дал честное пионерское притти завтра пораньше и приходить так каждый день. Теперь он обязательно догонит товарищей и не будет больше лодырем. Только какой же он лодырь? Просто иногда загуляется днем, не успеет ничего сделать, оставит на вечер.
А придет вечер, и усталому Волику не до ученья: спать хочется. Ложится Волик спать и думает:
«Утром обязательно все сделаю! И уроки все выучу.
А утром — опять то же самое. Да и в школу надо итти. Так и отстал от товарищей Волик. Так его и записали в лодыри.
III
После уроков ребята разошлись по домам. Перед уходом Нина еще раз напомнила Волику о его обещании.
Волик задумался. Решено! Он докажет, что он вовсе не лодырь и что учиться может отлично. Завтра же начнет заниматься.
«Я им покажу! Возьму да и перегоню всех. Сначала помогут, а потом я уже сам. Завтра же обязательно и начну! Завтра». С этими мыслями Волик выбежал на улицу.
На дворе было совсем тепло. Только что выпал чудесный, пушистый и свежий снег. Какие хорошие снежки лепятся из такого снега! Просто как из теста! Лепи, что только хочется. И бабу можно сделать! Как живая, будет стоять!
Хлопочут ребята в саду. Увидел их Волик — и скорее к ним. Бросил книжки в сугроб возле дорожки, так и ушли книги в снег.
А Волик уже за работой: налег плечом на здоровенны снежный ком. Ком — прямо как гора. Это подставка для бабы.
Насилу-насилу втащили туловище бабы на подставку. Ну и устали же все! Куртки расстегнуты, пот так и льется из-под шапок, лица красные. Жарко! Зато баба получилась на славу, высокая и пузатая. И нос ей сделали, и губы, да еще палку в руки дали! Вот так баба! Злющая, с палкой!
— Фашист! Фашист! — закричал Волик. — Стреляйте в него, стреляйте!
— Стреляйте! Бейте без промаха! — подхватили ребята.
И стали кидать снежками в бабу. Отбили ей руку, голову проломили. А потом всей гурьбой бросились ребята в атаку. Налетели на бабу, повалили и давай месить снег. Лезут один на другого, снежками кидаются. А потом разделились на два отряда и давай друг друга обстреливать.
Сначала побеждал отряд, которым командовал Волик. Но противники налепили большой запас бомб, выскочили из крепости, из-за кустов, и погнали врага.
Отряд бросился бежать, покинув своего командира. Волик храбро отступал последним. Но враг продолжал наступать.
Тут не выдержал Волик. Побежал что было духу. С торжествующими криками гнались за ним враги. Выгнали из сада.
На улице оба отряда снова сошлись и стали спорить: кто сильнее?
Вместе со всеми дошел до дому и Волик. Вошел в комнату. Мать была уже дома. Спросила недовольно, где пропадал, откуда пришел такой мокрый.
— А там… — сказал Волик.
Мать стянула с сына башмаки и пальто и повесила сушить. И тут Волик вспомнил, что забыл в саду свои тетради и книги.
В саду возле самой дорожки лежат они в сугробе. Можно было бы еще сбегать за ними, да мать спросит, куда он идет. А рассказать ей нельзя: ругаться будет.
Сидит Волик, нахмурился и не знает, что ему делать. Даже есть не хочется. Смотрит мать на сына, удивляется.
— Уж не заболел ли ты, разбойник? Почему не ешь?
Потихоньку прикоснулась ко лбу. Нет, не горячий. Странно! Всегда, как только поставят на стол еду, Волик уже тут как тут. Все, что можно съесть, съест. Иногда мать даже подумает: «Маленький, а сколько ест! Ну и пусть ест на здоровье: большим вырастет. Набегается, небось, за день…»
Долго не мог заснуть Волик. Все перед глазами книжки. Лежат они в снегу, хозяина ждут. А, может, кто-нибудь уже подобрал их и унес?
Ой, пропали книжки! И что же теперь матери скажешь? Да и Вера Владимировна обязательно спросит. Что ей отвечать?
IV
Рано проснулся на другой день Волик. Позавтракал с матерью. И только она на работу, Волик за шапку, за пальто и — в сад. Прибежал к тому самому месту, где оставил вчера книги. Тут, в этом сугробе, лежали они вчера. Вот далее отпечаток на снегу. Четырехугольник — вот и все, что осталось теперь от книжек.
Печально пошел Волик домой.
Сидит один в комнате, на улицу не выходит — напрасно его ребята зовут. Подумать только — книжки потерял!
А в школу иттп все-таки надо. Вчера сам дал честное пионерское, что обязательно придет на час раньше.
Вышел Волик из дому, дошел до школы и — повернул назад.
Ну, как же он теперь будет заниматься, если нет у него больше ни одной тетради и ни одной книжки? Какой же он теперь ученик — без книжек?
«Ах, найти бы только книги! — думал Волик. — Я б уж больше никогда-никогда не бросал их в снег. И не забывал бы о них, и девчонок бы за косы не дергал, и не дрался бы, и «плохо» ни одного не было бы у меня, и разговаривать на уроках перестал бы. И всегда-всегда слушал бы, что говорит Вера Владимировна».
Снова вернулся Волик в сад. Ему почему-то казалось, что за эти обещания кто-то принесет его книги и положит на то самое место, где он их забыл. В тот самый четырехугольничек.
Наклонился Волик над сугробом — будто иголку потерял. Ничего! Смотри — не смотри, а книжек все равно нет!
Снова подошел Волик к школе, а там шум, крики, возня началась перемена. Распахнулись двери, и школьники гурьбой выбежали на улицу. Между ними несколько ребят из Волиного класса. Спрашивают Волика, почему он не был на первом уроке. Потащили его в класс.
Урок начался с чтения.
Вера Владимировна подошла к Волику и велела ему читать. Волик потянулся было к книжке Кати, соседки по парте.
— Читай но своей, — приказала учительница.
Стоит Волик. Стоит и смотрит на парту, — будто это не парта, а книжка.
— Ну, читай, мы ждем! Где твоя книга? Где твои тетрадки?
— Да он же без книжек пришел! — сказала востроглазая Катя.
— Молчи! — прошипел Волик и толкнул ее ногой под партой.
— Где же твои книги? — повторила учительница.
— Да я… я… Украли мои книжки.
— Украли? Да кто ж их украл?
— Шел я по улице, а навстречу дяденька. Здоровенный- здоровенный, больше вас. Выхватил у меня книжки — и бежать. Я уж за ним гнался-гнался — все равно не догнал.
— Я все знаю, только вот не знаю, почему ты говоришь неправду.
— Мне стыдно было сказать, что я забыл. А книжки у вас?
— Книжки у меня. Вот они. Бери.
Никак не мог понять Волик, откуда все узнала Вера Владимировна.
А дело было так. Вера Владимировна возвращалась из школы. Нашла в саду на снегу тетрадки и книги. Посмотрела — Волины. Тут она сразу поняла, как все произошло.
V
По окончании уроков Вера Владимировна позвала на совещание Яшу, Васю и Полю. Пришла и Нина — староста. Совещание, конечно, было секретное. Никто не должен был знать, о чем они совещались.
Но Нина подумала:
«Скажу одной Кате, чтобы никто-никто больше не узнал».
Нина — Кате. А Катя — только Любе. А Люба — только Тоне. Тоня — Фире. Фира — Дусе. Дуся — Циле.
А Поля решила сказать только Гале. Галя — Руфе. Руфа — Кире. Кира — Лиле. Лиля — Рае. Рая — Мае.
И все только по секрету, чтобы никто больше не знал.
И весь класс узнал по секрету, о чем совещалась Вера Владимировна с учениками.
А вам я не скажу, о чем они совещались, — об этом вы догадаетесь и сами. Потому что на другой день Яша, Вася и Поля рано утром зашли к Волику и вместе с ним отправились в школу. Конечно, зашли они случайно, по крайней мере, так они сказали Волику.
Пришли они за час до звонка и помогли Волику приготовить уроки по арифметике, чтению и грамматике. Тут уж Волику не удалось убежать, да, впрочем, он и не собирался. И за один час они не только успели приготовить уроки, но еще поговорили о фотоаппарате — самом настоящем фотоаппарате, который задумали сделать Яша, Вася и Поля.
— Фотоаппарат! И снимать можно будет? — не поверил Волик.
— Ну, конечно, можно! По книжке делаем. Там и фотографии напечатаны, которые таким же аппаратом снимались. Приходи завтра пораньше к Яше, будем выпиливать и клеить.
На другой день Волик пришел к Яше пораньше.
Вот это работа! Ребята выпиливали лобзиком из фанеры, измеряли, вычисляли, клеили, сколачивали. Надо было очень точно склеить дощечки и пригнать два ящичка, чтобы они плотно входили один в другой.
Поспорили, даже чуть не поссорились из-за того, в какой цвет выкрасить аппарат. Волик убедил всех, что надо оклеить черной бумагой — больше будет похож на настоящий.
Да это еще не все! Работы много, и такой интересной, что и за уроки садиться не хочется.
Но ребята все же и аппарат смастерили и уроки приготовили. И Волику помогли. Все уроки выучил Волик, никто не посмеет назвать его лодырем.
А теперь Волик уже и снимать научился. В школе в фотогазете можно видеть его фотографии. И под ними подпись:
«Фотографировал Волик».