ДАРДАНЕЛЛЫ. ПЕРВАЯ АТАКА УЗКОСТИ И СМИРНСКАЯ ОПЕРАЦИЯ — С 5 ПО 10 МАРТА
Карта 3
Нельзя обойти молчанием тот факт, что, в то время как участники дарданельского предприятия вполне оценивали обстановку и трудности, с ней связанные, в Англии ждали быстрых успехов. На Балканах стали ощущаться новые веяния. Венизелос старался убедить греческого короля — по началу не без некоторого успеха — оказать союзникам помощь своим флотом и одной дивизией, послав ее в Дарданеллы. Болгария «держала нос по ветру», ее отношения с Румынией улучшились, и некоторое время казалось, что Балканский союз готов возродиться. Италия 4 марта сделала первые шаги навстречу союзникам, и хотя не дарданельские успехи играли в этом решающую роль, но и они оказывали свое влияние в этом вопросе.
Немцы успели приучить турок противостоять огню кораблей, а одержанный ими несомненный успех был раздут до размеров великой, воодушевляющей победы.
Русское правительство особенно приветствовало наши операции. 28 февраля оно получило приглашение принять в нужный момент участие в операциях при посредстве Черноморского флота и послать войска, которые найдет возможным уделить. К адм. Кардену для связи с адм. Эбергардом, находившимся в Севастополе, прибыл русский морской офицер, а 3 марта было получено официальное уведомление русского правительства, что Черноморскому флоту отданы соответствующие распоряжения. Кроме того, в Одессе и Батуме подготовлялся целый армейский корпус для посадки на суда, как только Дарданеллы будут форсированы. Готовность войск намечалась через 2―3 недели[82].
Издали обстановка казалась настолько благоприятной, что союзники в то время уже делили шкуру еще не убитого медведя.
На заседании военного совета 3 марта, при обсуждении дарданельского вопроса, спорили главным образом о будущем совместном с Россией плане кампании после форсирования пролива, когда, благодаря Дунаю, будет создано новое операционное направление против центральных держав.
На следующий день Кардену были посланы инструкции, предусматривающие его боевую деятельность после прорыва в Мраморное море. Тогда же первые три наши монитора, Severn, Humber Mersey, получили приказание готовиться к походу на Дунай.
Взгляды, господствовавшие в то время в Англии, выразились в телеграмме Китченера ген. Бердвуду, посланной 4 марта. Попрежнему, превалировало мнение, что флот сможет самостоятельно пробиться, и ожидали, что к 20 марта эскадра адм. Кардена появится в Мраморном море. К этому сроку считалось возможным сосредоточить на Лемносе более 60 000 человек в составе австралийско-новозеландского корпуса и дивизий французской и королевской морской. Но до 12 марта отправка войск из Египта была приостановлена, так как думали, что к этому дню выяснится с достаточной точностью, сколько времени потребуется флоту, чтобы форсировать пролив без помощи крупных сухопутных сил. Пока необходимость такой помощи не была установлена с точностью, не предполагалось вовсе высаживать войска на Галлипольском полуострове. Но в случае, если бы без их помощи оказалось невозможным захватить полуостров, нужные подкрепления могли бы быть отправлены.
С захватом же этого полуострова было решено обождать, пока подкрепления не прибудут на место. Использование небольших отрядов австралийской бригады, стоявшей на Лемносе, разрешалось для вспомогательных операций, если такие потребуются адм. Кардену. Объектом действий войск был Константинополь, и если к 18 марта флоту удалось бы привести к молчанию форты, транспорты должны были следовать через пролив к пункту, откуда предполагалось начать операции против столицы Турции. В случае прибытия подкреплений из Англии последние должны были направляться туда же. При прорыве флота турки неминуемо должны были эвакуировать Галлипольский полуостров. Сюда требовались лишь силы, необходимые против булаирских укреплений. Для окончательного разъяснения причины сосредоточения войск у Дарданелл и дабы рассеять все сомнения по этому поводу, указывалось, что войска посылаются не для овладения Галлипольским полуостровом, а для совместных действий с русским армейским корпусом из Черного моря против Константинополя. Изложенные директивы, посланные по телеграфу, подтверждали и дополняли инструкции, отправленные адмиралтейством адм. Кардену 24 февраля. Слабым местом этих директив, как указывал в своем ответе ген. Бердвуд, было то обстоятельство, что флот имел мало шансов форсировать пролив и что даже в случае успеха для беззащитных транспортов оставалась угроза замаскированных батарей, уничтожить которые, как теперь уже выяснилось, корабли не могут. После посещения эскадры Бердвуд считал необходимым произвести высадку в Седд-ул-Бахре и затем двигаться вперед при поддержке флота, не прерывая с ним связи. С этими намерениями ген. Бердвуд 5 марта прибыл в Египет. Но через день была получена телеграмма Китченера, и план Бердвуда оказался неприемлемым. Флоту предлагалось постараться самостоятельно проникнуть в Мраморное море, армия же должна была быть высажена в пункте, удобном для наступления на Константинополь. Таким образом, первоначальный план кампании, со всеми явными его ошибками, остался в силе. Флоту предоставлялось решать задачу собственными силами, в то время как сухопутные войска в Дарданеллах оставались в бездействии и своим присутствием помогали немцам понуждать турок к энергичной работе по укреплению Галлипольского полуострова.
В течение последующих двух недель выполнялись лишь морские операции. Не только не было сделано никаких попыток захватить какой-либо береговой наблюдательный пункт, удобный для корректировки огня кораблей, но даже не были возобновлены действия по окончательному разрушению фортов. Отныне все внимание было обращено на то, чтобы соответствующими способами и средствами выяснить, как далеко флот может продвинуться без сухопутной помощи. 5 марта предполагалось начать бомбардировку внутренних фортов, причем главная роль в операции была впервые предназначена Queen Elizabeth. Этот корабль должен был решить, может ли он сделать с турецкими фортами то, что немецкие тяжелые гаубицы сделали с фортами Антверпена и Намюра. Внутренние, они же главные укрепления, представлявшие собой ближайший объект действий, состояли из пяти главных фортов, тесно расставленных по обоим берегам узкой части пролива и расположенных (по уже устаревшей системе) очень низко. Однако, большинство их было перестроено и до известной степени перевооружено в течение ближайших к войне десяти лет. В группе Килид-Бахр на европейской стороне были 3 форта. Из них — ближайший — Румели-Меджидие (№ 13) был вооружен двумя старыми 280- мм и четырьмя современными 240- мм орудиями и мог стрелять анфиладным огнем в западном и юго-западном направлении. Рядом, но несколько выше, на возвышенности помещался форт Гамидие II (№ 16) более новой постройки с двумя современными 356- мм орудиями. Он, так же, как и Румели-Меджидие, мог стрелять вдоль пролива продольным огнем в западном направлении.
Сейчас же за ним стоял наиглавнейший форт Намазие (№ 17), примыкающий к старинному замку Килид-Бахр, крупное укрепление клинообразной формы с выступом, находящимся на выдающейся в море точке берега, вооруженное 16 орудиями (не считая гаубиц), в большинстве старыми. С южного фаса, обращенного вдоль пролива, стояли пять 240- мм, все — кроме двух — старого типа. На выступе находились 3 старых 210- мм, 6 старых 240- мм и 2 тяжелых орудия (254- мм и 280- мм ), направленных с восточной стороны поперек пролива.
Самое же грозное укрепление было на другой стороне в Чанакской группе — Гамидие I (№ 19). Возведенное на самом берегу, оно располагало двумя современными 356- мм орудиями, смотревшими вдоль пролива и действовавшими на дистанции 85 каб., и семью 240- мм орудиями с дальностью 72 каб. Укрепление это имело новые дальномеры, было оборудовано согласно новейшим требованиям техники и, как говорили турки, обслуживалось исключительно немцами. В 5 каб. к северу от него, напротив Намазие и смежно с г. Чанак, находился форт Чеменлик (№ 20), земляная постройка, ясно видная, благодаря соседству с башней Чеменликского маяка. С южной стороны форт имел одно современное 240- мм орудие и одно 210- мм старое. Поперек пролив обстреливался двумя 356- мм, из которых одно было дальнобойное с сектором обстрела от SW и NW. Кроме этих главных батарей, обе группы имели у себя, или поблизости, гаубицы, пушки Норденфельда и полевые орудия.
Наставление по атаке этих укреплений, характер которых был нам довольно хорошо известен, было детально разработано во время перерыва операций, вызванного непрекращающимися штормовыми погодами, причем в процессе работы непрерывно выяснялась и подтверждалась необходимость наблюдательного берегового пункта.
Именно в этом заключался основной недостаток боевого приказа.
Согласно плану, Queen Elizabeth должен был стать на якорь у западного берега полуострова на заранее протраленном месте, в 2½ милях на SW от Габа-Тепе, и оттуда обстреливать главные укрепления группы Килид-Бахр на европейском берегу. Точкой наводки для стрельбы через полуостров служил могильный памятник на приметной вершине одного из холмов. Стрельба должна была продолжаться до получения приказания перенести огонь на Чанак или Азиатскую группу. Вследствие большой дистанции — около 72 каб. — требовалась тщательная корректировка; полагаться всецело на гидросамолеты было нельзя, и в отношении корректировки приходилось рассчитывать на корабли, находящиеся в проливе. Это обстоятельство вызывало серьезные затруднения. Попытки уничтожить полевые батареи и гаубицы, установленные в промежуточном районе, не удались, и кораблям-корректировщикам невозможно было становиться на якорь. Из-за необходимости все время держаться на ходу, для корректировки требовалось не менее трех кораблей. Назначенные для этой цели Cornwallis, Irresistible и Canopus должны были по очереди, через 12 мин. один после другого, делать галсы у входа и поворачивать обратно, не доходя пяти миль до м. Кефец, т. е. приблизительно до Эрен-Киой. Затем, пересекая пролив, итти в готовности открыть огонь по фортам Мессудие и Дарданос на случай, если те проявят активность. Таким образом, вся корректировка должна была вестись с дистанции от семи до восьми миль. Agamemnon имел приказание наблюдать за входом в пролив, Dartmouth — за Булаирским направлением, чтобы следить за передвижением войск, Prince George должен был держаться на ходу около Queen Elizabeth для защиты последнего от могущих оказаться на берегу полевых батарей.
В подобных условиях, даже при самых благоприятных обстоятельствах, стрельба с дальних дистанций не сулила успеха. Возвращение на корабли подрывных партий и морской пехоты, высаживавшихся накануне, вызвало значительную задержку операции, и только к полудню Queen Elizabeth сделал первый выстрел по Румели-Меджидие (№ 13), наиболее выдвинутому форту группы Килид-Бахр. Пользоваться гидросамолетами не пришлось. На первом из них произошло повреждение мотора, и он, упав с высоты в 900 м, разбился вдребезги. На втором летчик был ранен пулей и вернулся.
Корректировка происходила исключительно с кораблей, так как стрельба велась поперек линии наблюдения, расстояния можно было корректировать сравнительно сносно, что же касается указаний целика, то они давались почти наугад.
К довершению затруднений корабли все время оставались под огнем скрытых батарей; обнаружить их было чрезвычайно трудно. Хотя в корабли, корректировавшие стрельбу, попаданий не было, но Queen Elizabeth получил 17 попаданий, несмотря на все старания Prince George и Inflexible уничтожить подвижные батареи, внимание которых, надо думать, было привлечено тральными работами.
Queen Elizabeth совершенно не пострадал, но огонь батарей причинял немало беспокойства. Из-за запоздания начала операции было потеряно почти 4 часа хорошей видимости; обычная дневная дымка затрудняла наблюдение за падением снарядов. После 18 залпов по Румели Queen Elizabeth, повидимому, положил следующие 10 снарядов в форт и затем перенес огонь на форт Намазие (№ 17), причем несколько снарядов, вероятно, попало и в Гамидие II (№ 16), на котором был замечен взрыв погреба.
Условия видимости с каждой минутой ухудшались. К этому времени смог подняться третий гидросамолет, но начало темнеть, и дальнейшая стрельба становилась бесцельной. Летчик успел послать одно донесение, как Queen Elizabeth получил приказание прекратить огонь. По Намазие Queen Elizabeth сделал всего 5 залпов.
Судить о результатах стрельбы не представлялось возможным, но считалось, что Румели и Гамидие пострадали. Хотя гаубичные и полевые батареи проявили значительную активность, форты промежуточных батарей огня не открывали.
Единственно, что в течение дня выяснилось определенно, это, что нельзя вести корректировку по очереди с нескольких движущихся кораблей и менять артиллеристов, корректирующих стрельбу. Надо было поручить работу одному кораблю, не считаясь с тем, что ему приходится все время менять место, уклоняясь от неприятельского огня. Другого способа не было. Однако, адм. Карден не мог теперь не убедиться, что без надежной воздушной корректировки стрельба сводилась к пустой трате снарядов. Гидросамолеты, несомненно, для этой задачи не годились, так как не могли подниматься достаточно высоко, чтобы избежать ружейного огня. Поэтому адмирал телеграфировал о невозможности без аэропланов достигнуть удовлетворительных результатов при стрельбе по невидимой цели. Лучшего успеха можно было достичь при условии перехода Queen Elizabeth на тщательно выбранную позицию внутри пролива, но это запрещалось полученными ранее инструкциями. Адм. Карден 5 марта получил разрешение на свою просьбу изменить инструкцию, но при условии, что он примет все меры предосторожности, обеспечит осторожный расход снарядов и обратит внимание на износ 381- мм орудий.
На следующий день повторили опыт стрельбы по невидимой цели при корректировке с одного корабля. Выбор пал на Albion, который должен был занять позицию в сравнительно мертвом пространстве под европейским берегом. Адмирал де-Робек с Majestic, Prince George и Vengeance, на котором он снова поднял свой флаг, имел приказание прикрывать Albion, а адм. Гепратт на Suffren — наблюдать за операцией, так как на завтра намечалось ее возобновление кораблями французской эскадры.
Triumph и Swiftsure не принимали участия, имея, как будет видно ниже, особые поручения. Ocean и Agamemnon назначались для охраны Queen Elizabeth, а Lord Nelson — для наблюдения за внешними фортами. Последнему, кроме того, поручалось следить за фортами Дарданос и Мессудие. На этот раз объектом действий служил форт Чанакской группы — Чеменлик (№ 20) — на азиатском берегу. Белые строения маленького городка спускались к внутренней стенке форта, и казалось, что падения снарядов будут заметны. Надеялись, что благодаря кораблям, посланным внутрь пролива, будет возможно повторение попытки ночной тральной работы заграждения у м. Кефец. Однако, результаты этого дня оказались хуже предыдущего: операция началась поздно, видимость была плохая, корректировка встретила различные затруднения. Корабли при проходе в пролив попали под огонь полевой батареи, установленной ночью в Кум-Кале, и других орудий, расположенных на холме к востоку от батареи.
Предоставив их Lord Nelson, дивизион де-Робека пошел далее, но сейчас же попал под сильный огонь гаубиц с Эрен-Киоя и каких-то других. Попытки Albion отыскать мертвую зону под европейским берегом оказались тщетными, снаряды ложились повсюду. Хотя Мессудие и Уайт-Клифф молчали, но Дарданос стрелял. При таких условиях точная корректировка была немыслима, и де-Робек в 10 час. построил корабли в кильватерную колонну и начал бомбардировать Дарданос и Эрен-Киой, пока те не прекратили стрельбы. Подошедший к этому времени на Suffren французский адмирал, не довольствуясь ролью зрителя, вступил в хвост нашей колонны. Queen Elizabeth не мог еще начать стрельбу. Как только он стал на якорь на своем прежнем месте, вокруг него стали ложиться гаубичные снаряды крупного калибра с хорошо укрытых батарей и столь близко, что он вынужден был переменить место и отойти на 5 каб. В 12 ч. 30 м. ему удалось открыть огонь с предельной дистанции, допускаемой уменьшенными зарядами[83].
Корабли в проливе были в трудном положении, и корректировка с Albion шла медленно. Мессудие также начал стрелять, и один из его снарядов попал в Majestic; Дарданос, не прекращавший огня до полудня, вскоре после этого был приведен к молчанию. Тем временем Albion нашел удобное место под северным берегом и мог спокойно корректировать стрельбу; однако, это продолжалось очень недолго. Гаубичная батарея на северном берегу, подвезенная, очевидно, специально для стрельбы по Albion и чрезвычайно искусно замаскированная, очень скоро по нему пристрелялась. Всплески от рвущихся снарядов совершенно не давали возможности вести корректировку, в результате чего Queen Elizabeth в течение 1¼ часа смог сделать только 5 выстрелов. За этот же промежуток времени по нему пристрелялась еще одна гаубичная батарея, и кораблю снова пришлось переменить место — на 15 каб. к W, увеличив дистанцию до 100 каб. В 3 ч. 30 м. Queen Elizabeth возобновил стрельбу, на этот раз полными зарядами. Было выпущено 2 снаряда, падения которых, вследствие дурной видимости, не были замечены, и адм. де-Робек поднял сигнал: «Прекратить огонь». До наступления сумерек оставалось еще 2―3 часа, и, не желая их терять, де-Робек решил продолжать галсы в проливе.
Форт Румели, в который Queen Elizabeth накануне послал первые залпы, стрелял теперь из своих двух 240- мм орудий, и адмирал хотел попробовать с ними покончить. Суда внутри пролива сблизились с фортами до 60 каб. и хотя попали под сравнительно сильный обстрел, в особенности во время поворотов, и имели несколько попаданий, потерь в личном составе не понесли.
Бомбардировка продолжалась до наступления темноты, судить об ее результатах, за поздним временем, было нельзя. Тем не менее для подготовки тральных работ де-Робек сделал все, что мог.
С отходом его кораблей, Amethyst привел тральщиков с миноносцами, за которыми следовали для поддержки Ocean и Majestic. Около полуночи тральщики пошли вперед, но, так же как и в прошлый раз, попали в лучи прожектора и под сильный огонь батарей, защищавших заграждения.
Раза два-три казалось, что прожектор сбит, но затем лучи его снова вспыхивали и ловили тральщиков. Доблестные шкиперы[84], с обычной выдержкой, все-таки не отступали под прикрытием французской дивизии, пока не оказались под таким градом снарядов, что принуждены были отойти, не сделав ничего.
Неудовлетворительность результатов была более чем очевидна; еще раз подтвердилась вся безнадежность стрельбы по невидимой цели с дальних дистанций при существующих средствах корректировки. Адм. де-Робек торопил с посылкой Queen Elizabeth в пролив, но Карден не хотел прибегать к этой крайней мере, не испробовав другого плана, выработанного им совместно с французским адмиралом. При производстве разведки адм. Гепратт обнаружил местонахождение некоторых укрытых турецких гаубичных батарей, и это подало мысль попробовать снова атаковать узкость силами двух однотипных линейных кораблей — Lord Nelson и Agamemnon — под прикрытием французской дивизии. Они должны были покончить с фортом Румели (№ 13), а затем обратиться против грозного Гамидие I (№ 19). Последний, расположенный низко у самой береговой черты, очень плохо проектировался на фоне леса и ни разу еще не подвергался обстрелу.
Первым пошел французский дивизион, а вскоре после полудня 2 английские корабля обогнали его и, придерживаясь курса в расстоянии одной мили от северного берега, около 12 ч. 30 м. открыли огонь по Румели из носовых орудий с 70 каб. Пройдя 10 каб., Agamemnon, идя головным, повернул и открыл бортовой огонь. Форты не отвечали, хотя какой-то 152- мм снаряд попал в броню Agamemnon, не причинив ему вреда. Но как только Agamemnon стал пересекать пролив, он сразу попал под ураган снарядов, сыпавшихся с батарей Эрен-Киой, Мессудие, Кефец, а также замаскированных подвижных батарей, по которым французская дивизия не замедлила открыть самый энергичный огонь.
В 12 ч. 45 м., когда Agamemnon находился посередине пролива, форт Румели начал обстрел его кучными залпами своих четырех 240- мм орудий, показав этим, что в предыдущую бомбардировку форт остался нетронутым. 5 мин. спустя впервые заговорил и форт Гамидие I, обслуживаемый немцами. Оба корабля шли теперь на Ost в водяном тумане от всплесков падающих снарядов, давая бортовые залпы из 305- и 234- мм башен. Форты дважды дали накрытия кораблей, причем снаряды не долетали буквально нескольких дюймов и палубы кораблей заливались столбами воды, подымаемыми тяжелыми снарядами. Ход увеличили до 14 узлов, и по мере приближения кораблей к азиатскому берегу огонь турок стал ослабевать. Затем, когда, описывая треугольник и заканчивая галс, они повернули и опять оказались на середине пролива, картина повторилась. В 1 ч. д. 356- мм снаряд, ударив почти перпендикулярно в палубу Agamemnon на шканцах, разрушил кают-компанию и помещение под нею. Куски палубы взлетели через грот-марс на высоту 100 футов. Корабль остался на курсе, но продолжать маневр становилось трудно. Однако 5 мин. спустя Lord Nelson, удачно положив залп в Румели, вызвавший сильнейший взрыв на этом форте, перенес огонь на Гамидие I. Ему удалось быстро пристреляться, и когда в 1 ч. 50 м. Lord Nelson повернул и делал второй галс, на Гамидие взлетел на воздух погреб, и форт временно замолчал.
Несмотря на все старания французов, подвижные батареи турок очень беспокоили наши корабли, причем Agamemnon на втором галсе получил еще 2 тяжелых попадания. Lord Nelson возобновил огонь по Румели, но, когда он, идя вместе с Agamemnon, снова повернул на W, немцы опять открыли огонь с Гамидие, и Nelson пришлось повернуть свои орудия против него. К 2 ч. огонь обоих фортов стал заметно ослабевать. На третьем галсе залпы четырех 305- мм и пяти 234- мм орудий Agamemnon ложились настолько удачно, что на корабле считали выведенными из строя 2 орудия на Румели. Однако, скрытые в складках берега батареи продолжали свое дело. На обоих кораблях изрядно пострадали рангоут и палубные надстройки. Осколками, залетевшими в боевую рубку Lord Nelson, были ранены в голову командир, кап. 1 р. Мак-Клинток, и еще 2 человека, но галс продолжался. Вскоре на Румели последовал второй взрыв. К 2 ч. 30 м. оба форта прекратили стрельбу. 2―3 орудия, установленные поблизости от Намазие, сделали попытку стрелять, но огонь их быстро подавили. В 3 ч. 10 м., когда, кроме укрытых батарей, все неприятельские орудия уже в течение 20 мин. не проявляли признаков жизни, командир Agamemnon, кап. 1 р. Файлер, следуя инструкциям, испросил у адм. Гепратта разрешение отходить.
Считая задачу выполненной, британские корабли отошли, предоставляя Эрен-Киой и остальные батареи французам. День выдался нелегкий. Не считая попаданий полевых и гаубичных батарей, Agamemnon получил 8 тяжелых попаданий, а Lord Nelson — 7. Помимо этого, Agamemnon наткнулся на небольшую мину, повидимому, оторвавшуюся от турецких противолодочных заграждений, но обошлось без повреждений. Пострадавших среди личного состава было немного; ранения сводились больше к царапинам и порезам, что говорило в пользу системы бронирования кораблей. Единственное значительное по своим последствиям попадание в броню было на Lord Nelson в ватерлинию, повлекшее затопление двух угольных ям. Непрерывный энергичный огонь французских кораблей по многочисленным гаубичным и полевым батареям, установленных противником на обоих берегах пролива значительно ослабил неприятельский огонь.
К вечеру была повторена обычная попытка траления заграждения у м. Кефец. На этот раз пошли французские тральщики, сопровождаемые нашими миноносцами, задачей которых было сбить прожекторы. Хотя прожекторы на этот раз не светили, тем не менее тральные работы успеха не имели, главным образом из-за слабости машин тральщиков, не выгребавших против сильного течения.
Действия 7 марта не ограничивались операциями непосредственно против Дарданелл. Dublin, сменивший Dartmouth у Булаира, установил здесь присутствие батареи, местонахождение которой обнаружить не удалось. Крейсер получил 4 несерьезных попадания и, не нащупав орудий батареи, обратил свое внимание на Булаирские форты, где было замечено передвижение войск. Dublin открыл огонь по форту Наполеон и разрушил на нем казармы.
На другом конце проливов события развивались своим порядком. Черноморский флот снова проявил активность, и пока соединенная франко-британская эскадра оперировала в Дарданеллах, адм. Эбергард бомбардировал угольные порты в Зунгулдак, Козлу и Килимли. Делалось это с целью разрушить оборудование шахт и прекратить подвоз угля. Бомбардировка, повидимому, имела успех, так как сопровождалась пожарами и взрывами на берегу. Неприятельские батареи были приведены к молчанию, 8 пароходов и 5 крупных парусников были утоплены.
Опыт 7 марта в Дарданеллах не оставлял никаких сомнений, что если от флота ожидаются скорые результаты, то необходимы исключительные меры. Было совершенно очевидно, что периодическое молчание фортов не означало, что они выведены из строя; оно лишь показывало, что орудийная прислуга скрывалась за прикрытия, ожидая удобного случая возобновить огонь. Для разрушения фортов требовались более тяжелые снаряды, и адм. Карден, отложив в строну всякие колебания, приказал Queen Elizabeth на следующий день начать бомбардировку по видимой цели. Все меры против помехи со стороны гаубичных и полевых батарей были приняты. Queen Elizabeth предписывалось держаться середины пролива и начать со стрельбы по Румели; покончив с этим фортом, перенести огонь на Гамидие I, затем на Гамидие II и Намазие и закончить операцию разрушением форта Чеменлик. 4 линейных корабля — Vengeance, Canopus, Cornwallis и Irresistible, 2 на траверзе и 2 на крамболе, должны были прикрывать его от огня подвижных береговых батарей. Им вменялось в главную обязанность действовать по разбросанным на берегу гаубицам, причем головные имели приказание не вступать в бой с фортами, но быть наготове приблизиться к ним, чтобы в случае надобности заставить прислугу выйти к орудиям, но как только форты откроют огонь, корабли должны были отходить.
Самым серьезным затруднением являлся недостаток боевого запаса, вызывавший большое беспокойство, почему пришлось издать особые инструкции для осмотрительного расходования снарядов. Тем не менее на операцию возлагались большие надежды; поэтому, помимо решения рискнуть войти в пролив, было намечено вступить в бой со всеми пятью главными фортами. Адм. Карден перенес флаг на Queen Elizabeth. Как и раньше, нам снова не повезло с погодой. Видимость была настолько плохая, что цель различалась с трудом. О корректировке с кораблей не могло быть и речи. Низкие же облака не позволяли гидросамолетам заметить ни одного падения снарядов. В течение трех галсов Queen Elizabeth смог сделать не более одиннадцати залпов — все по Румели, из которых один только считался удачным. Форты не отвечали, но полевые и гаубичные батареи проявляли исключительную активность, тем более, что плохая видимость, как никогда, мешала их обнаружить. До 3 ч. 30 м. адмирал упорствовал, но по мере ухудшения видимости был принужден уступить обстановке. Корабли отошли, не сделав ничего[85].
За 3 истекшие недели из четырех фаз операций, намеченных адм. Карденом, не удалось осуществить даже и второй, и было бесполезно продолжать дальнейшее выполнение операции при существующих условиях. Препровождая в Англию сводку донесений, Карден писал, что необходима более действительная воздушная разведка. Пока скрытые на берегу подвижные гаубичные и полевые батареи не будут обнаруживаемы, корабли, вошедшие в дневное время внутрь пролива, подвергаются серьезной опасности, так как, хотя стрельба этих батарей до сих пор была не очень точной, но она с каждым днем улучшается. До устранения этого главного затруднения продолжать операцию он не предполагает.
Помимо трудности корректировки, опыт стрельбы по фортам с дальних дистанций показал ее бесцельность. Для достижения действительных успехов кораблям необходимо подходить близко к фортам, а это невозможно, пока неприятельские заграждения остаются непротраленными. Поэтому до выработки нового, более широкого плана, обеспечивающего успешность бомбардировки, он предполагает организовывать ночное траление заграждений при поддержке четырех линейных кораблей. 2 корабля будут находиться непосредственно при тральщиках, а 2 других — по обеим сторонам входа, чтобы не давать туркам возможности сосредоточиваться по берегам и не допустить там установки подвижных батарей. Кроме того, для этой же цели он намеревался произвести бомбардировку булаирских укреплений.
Исходя из первоначальных условий дарданельского проекта, снова представляется случай прекратить операцию вовсе или же, раз эта мысль была теперь окончательно оставлена, постараться, если это действительно достижимо, овладеть наблюдательным пунктом на берегу для корректировки огня. Французская пехотная дивизия, расквартированная в Бизерте, выходила оттуда двумя конвоями 10 и 13 марта, королевская морская дивизия прибывала на Лемнос 12 марта, все австралийско-новозеландские части могли быть на месте через неделю. Если захват оконечности Галлипольского полуострова наличными силами считался невыполнимым, то оставались еще 2 других объекта действий, на которые столь часто указывалось в качестве второстепенных оперативных направлений при обсуждении дарданельского проекта.
Отличительной особенностью сухопутно-морской войны (amphibious warfare) являются выгоды, вытекающие из возможности менять операционное направление. Но использовать выгоды ведения войны соединенными союзными силами трудно, даже исходя только из требований стратегии. Когда же вопрос осложняется политическими соображениями и необходимостью вести длительные переговоры, то он становится почти неразрешимым.
Первой альтернативой являлись действия у Александретты; за операции против нее в Англии раздавались голоса некоторых авторитетов, считавших предпочтительным скорее использовать свободные войска там, чем в Персидском заливе; второй — Смрна, где операции уже начались. Сюда и были посланы Triumph и Swiftsure в тот день, когда Queen Elizabeth начал атаку узкости. Руководство операциями было возложено на адм. Пирса, который 2 марта получил приказание выйти из Египта на Euryalus для соединения с линейными кораблями в условленном рандеву у входа в Смирнский залив. В распоряжение адмирала, кроме того поступали группа тральщиков и авиаматка Anne Rickmers. Представителем союзников являлся русский крейсер Аскольд, находившийся последнее время в составе французской эскадры на побережье Сирии. Делать высадки не предполагалось, десантные операции были запрещены, и посылка отряда вызывалась слухами о намерениях немцев начать отсюда операции подводными лодками и необходимостью не допустить устройства в заливе базы подводных лодок.
Чем отчетливее вырисовывались предстоящая задержка в развязке дарданельских событий и вероятная необходимость прибегнуть к помощи сухопутных сил, тем настоятельнее требовалось своевременно принять меры против подводной угрозы. Сведения о посылке из Германии на Босфор подводных лодок в разобранном виде поступали неоднократно, и хотя на них мало обращали внимания, нельзя было забывать про подводную опасность из Адриатики. Французов просили обратить особое внимание на тщательное наблюдение за подводными лодками в Адриатике, но это считалось недостаточным, и адм. Пирс получил директивы бомбардировать и разрушить смирнские форты, дабы иметь возможность установить тесную блокаду этого порта и оставить его открытым для захвата. По данным нашей разведки, до известной степени устаревшим, укрепления Смирны находились на южной стороне канала, составлявшего продолжение внутренней части пролива, и состояли из форта Иени-Кале, или Гамидие, вооруженного семью 240- мм короткими орудиями, и форта Моун-и-Заффер, расположенного несколько ближе к морю, чем первый, среди оливковой рощи, на м. Палео-Табия. Этот форт представлял собой батарею из четырех 152- мм орудий с максимальной дистанцией стрельбы 60 каб. Водное пространство между укреплениями было заминировано и охранялось полевыми орудиями и пулеметами. На берегу имелись также и прожекторы.
Придя с рассветом 5 марта к месту рандеву, адм. Пирс немедленно приступил к операции. Днем корабли, однако, атаковали форт Гамидие, в течение часа бомбардировали его с 70 каб. и в течение часа — с 50 каб. Условия погоды не оставляли желать лучшего, и Euryalus смог прекрасно класть свои 234- мм снаряды. Были замечены 32 попадания, сопровождавшиеся двумя сильными взрывами, повидимому, погребов. Из-за дальности расстояния Иени-Кале молчал, остальные батареи также не сделали ни одного выстрела, и обнаружить их местонахождение не удалось. Около 4 час. Пирс отошел, намереваясь на следующий день приступить к тралению и затем покончить дело с коротких дистанций.
Утром 6 марта тральщики под прикрытием огня с кораблей приступили к работе. Но как только они подошли, чтобы тралить проход, замаскированные батареи, защищавшие заграждения, неожиданно открыли огонь. Повидимому, их было 2 — одна 152- мм батарея на м. Палео-Табия, а другая — Баденелик — с пятью 120- мм орудиями, удачно установленными на холме высотой в 150 футов на милю к западу. Ближе к морю, против узкости на м. Пеликан, у брандвахты Чифик стояла полевая батарея. Огонь этих батарей был настолько метким и живым, что не могло быть и речи о тралении, пока они не будут приведены к молчанию. Тральщиков отозвали, и корабли открыли огонь по батареям с дистанции от 40 до 35 каб. Батареи отвечали весьма энергично. Форт Иени-Кале сделал только один залп, и казалось, что он выведен из строя предыдущей бомбардировкой. Но фактически дело обстояло иначе. Triumph, Euryalus и тральщики получили несколько попаданий, потеряв двух офицеров и 6 матросов ранеными. После часового обстрела батареи замолчали, и днем последовала новая попытка протралить заграждение. На этот раз адмирал, считая положение невыясненным, послал только одну пару тральщиков и оказался прав. Как только корабли приблизились и начали, прикрывая тральщиков обстрел с 40 каб., не обнаруженные на холмах батареи снова заговорили; хотя форт и молчал, но батареи попрежнему стреляли метко и не дали возможности что-либо сделать.
Однако, операции у Смирны прекратились не сразу, так как в эту же ночь адм. Пирс получил уведомление адмиралтейства о том, что цель может быть достигнута другими средствами.
Влиятельный генерал-губернатор Смирны, всегда дружественно расположенный к Франции и Англии, открыто заявлял себя противником современной политики Турции, почему было основание предполагать, что он, дабы спасти порт и Смирнский вилайет от последствий войны, не откажется пойти на уступки и притти к какому-нибудь соглашению, предусматривающему нейтралитет его провинции. В то время в Англии, под влиянием первоначальных дарданельских успехов, царило оптимистическое настроение; думали, что генерал-губернатор, жалея город, не откажется прислушаться к предложениям. Поэтому адм. Пирс получил приказание сейчас же по разрушении фортов постараться войти в сношение с турецким вельможей в расчете, что последний разрешит нам, при условии неприкосновенности города и вилайета, протралить проход и сохранить за собой общий контроль над заливом, т. е. обеспечить нам возможность оперировать из Смирнского порта.
Адмирал немедленно предпринял необходимые для переговоров шаги, а утром 7 марта приступил к продолжению атаки фортов.
Корабли подошли к Палео-Табия и бомбардировали его и другие обнаруженные батареи. Остальные батареи остались незамеченными из-за неблагоприятных топографических условий и плохого освещения и поддерживали жаркий огонь.
Гидросамолеты вследствие плохой погоды и неисправности моторов бездействовали. Однако, одну гаубичную батарею, установленную на отдельном холме высотой в 200 футов, все-таки удалось открыть, равно как и одну полевую — у самой береговой черты. Минные заграждения препятствовали обстреливать с коротких дистанций обнаруженные батареи, и только одну из них, у Чифика, Triumph удалось расстрелять. Нетронутых, скрытых батарей оставалось еще очень много, поэтому к тралению можно было приступить лишь только ночью и то лишь после уничтожения прожекторов. С наступлением темноты Triumph пытался это сделать. Ввиду того, что прожекторы вспыхивали не более чем на несколько секунд, сбить их не удалось, и адмирал решил еще один день посвятить фортам, прежде чем приступать к серьезным тральным работам.
8 марта суда начали обстрел Иени-Кале с 35 каб. Форт не отвечал, и адмирал на флагманском крейсере пошел осмотреть якорную стоянку на рейде Вурлах, находящуюся во внешней части залива. Присоединившийся к отряду Аскольд донес, что был обстрелян у этого пункта, и Пирс желал выяснить, что можно сделать.
Линейные корабли в отсутствии флагмана обстреливали Палео-Табиа. Залпы ложились хорошо, форт не отвечал. Очень скоро Triumph удалось прямым попаданием сбить одно из орудий, но результат получился ошеломляющий. Как только пушка слетела с установки, все 3 тяжелые батареи открыли огонь, как будто по ним никогда не было сделано ни одного выстрела.
Корабли находились в этот момент только в 40 каб. от батарей, и последствия могли оказаться плачевными, но, по счастью, турецкая прислуга, находившаяся долго в укрытии, как это всегда бывает, нервничала, и стрельбы велась беспорядочно. Корабли остались на позиции, энергично отвечая, и хотя Triumph получил несколько попаданий, но не понес никаких потерь в людях; через ½ часа все форты прекратили огонь.
Полученные новости не могли порадовать адмирала, возвратившегося из рекогносцировки, к тому же безрезультатной. В донесении, посланном вечером в адмиралтейство, он обрисовывал обстановку и указывал, что все результаты четырехдневных операций сводятся к сбитию одного тяжелого орудия и четырех полевых. Смирнский опыт фактически подтверждал опыт дарданельский. Было совершенно очевидно, что турки держат прислугу в укрытии и что их тактику не прекратить, пока корабли не пойдут на решительную дистанцию и не разнесут укреплений вместе с пушками. Достигнуть этого без предварительного траления было невозможно, и ночью состоялась новая решительная попытка протралить проход в заграждении. Операция была произведена с большой доблестью и выдержкой. Корабли не давали прожекторам возможности действовать, и последние ограничивались лишь мгновенными, сейчас же затухавшими вспышками, и тральщикам, ценой гибели одного из них, № 285 (Окино), удалось очистить проход, не доходивший 15 каб. до Иени-Кале.
9 марта ожидался ответ генерал-губернатора, и дальнейшее выполнение операции было приостановлено. Линейные корабли под парламентерским флагом приблизились к фортам. Адмирал поднял сигнал, предлагающий начать переговоры, но в полдень одна из батарей сделала залп в Triumph, и корабли были отозваны. Прождав до 3 час., они открыли огонь по выстрелившей батарее, но через полчаса пришла шлюпка с парламентером от губернатора, и стрельба была прекращена. Парламентер в самых любезных выражениях объяснил печальный случай недоразумением, происшедшим исключительно по ошибке одного из офицеров батареи, и приступил к переговорам. Адмирал заявил об обязательстве не причинять городу никакого вреда при условии, что форты будут сданы для разрушения и что кораблям будет обеспечена возможность протралить проход для свободного входа в порт. Предложение адмирала было принято благоприятно, и парламентер отбыл с выражением дружественных чувств, дав согласие на перемирие до 10 ч. у. 11 марта.
Начало сулило успех, но возникло сомнение, сможет ли губернатор побороть оппозицию со стороны военных начальников, настроение которых достаточно характеризовал факт выстрела тяжелого орудия по нашему парламентерскому флагу. В случае, если бы влияние военного командования одержало верх, на успех дальнейших переговоров рассчитывать не приходилось.
Кроме того, адмиралтейство предупреждало, что, быть может, операцию у Смирны придется ограничить демонстрацией, и адмиралу каждую минуту надлежит быть готовым вернуть линейные корабли в Дарденеллы, где наступало время окончательно испытать возможности флота в попытках форсировать узкость, и Карден был уполномочен отозвать Swiftsure и Triumph, как только он будет готов начать атаку.