Вѣкъ Петра I есть одна изъ любопытнѣйшихъ эпохъ въ исторіи нашихъ нравовъ. Царствованіе его представляетъ страшную борьбу между обыкновеніями освященными временемъ и обычаями прививными, вывезенными изъ-за моря, смѣсь прежнихъ полуазіатскихъ обыкновеній со вновь вводимыми полуевропейскими. Въ доказательство опишу тогдашнія увеселенія русскаго двора, имѣвшія непосредственное вліяніе на начало и забавы нашихъ обществъ.
Свѣтскія общества, въ которыхъ участвовали мужчины и женщины, начались при Петрѣ Великомъ. Государь ввелъ оныя, справедливо полагая, что ничто болѣе обращенія съ женщинами не можетъ благопріятствовать развитію нравственныхъ способностей русскаго народа. Чтобъ сблизить всѣ состоянія, дворъ давалъ праздники, учреждалъ гулянья, маскарады. Торжественные дни и воспоминанія о побѣдахъ, которыя были часты въ блистательное царствованіе Петра, нерѣдко подавали къ тому поводъ. Въ то время указами предписываемо было участвовать въ забавахъ двора, и такимъ образомъ жители столицы съѣзжались часто, ибо одна только болѣзнь извиняла отсутствующихъ.
ІІридворпые праздники дѣлились на лѣтніе и зимніе. Первые давались въ царскомъ и царицыномъ саду (нынѣшніе лѣтніе — верхній и нижній); послѣдніе — сперва въ царской австеріи или гостиницѣ, которая находилась у самаго канала, окружающаго Петропавловскую крѣпость, подлѣ воротъ, неподалеку отъ Троицкаго собора; потомъ въ Сенатѣ, на Петербургской сторонѣ, или на почтовомъ дворѣ (тамъ, гдѣ нынѣ Мраморный дворецъ). Иногда сзывали гостей барабаннымъ боемъ или афишками; иногда, послѣ обѣдни въ соборѣ св. Троицы, желтый флагъ съ изображеніемъ двуглаваго орла, держащаго въ когтяхъ четыре моря (Бѣлое, Балтійское, Черное и Каспійское), выставленный на одномъ изъ бастіоновъ Петропавловской крѣпости, и пушечные выстрѣлы возвѣщали жителямъ столицы, что должно собираться послѣ обѣда въ садъ. Чиновныя особы, дворяне, канцелярскіе служители, корабельные мастера и даже иностранные матросы имѣли право приходить туда съ женами и дѣтьми. Въ 5 часовъ пополудни являлись въ садъ государь и вся императорская фамилія. Въ то время, на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ находится рѣшетка сада, построены были три галлереи: посѣтители пріѣзжали къ саду въ лодкахъ и, привязавъ оныя къ кольямъ на берегу Невы взбирались по узкой тропинкѣ къ средней галлереѣ. Тутъ государыня и великія княжны, держась стариннаго обыкновенія, какъ хозяйки сада, подносили знатнѣйшимъ изъ гостей по чаркѣ водки или по кружкѣ вина. Императоръ же, черпая большими деревянными ковшами изъ ушатовъ, несомыхъ за нимъ двумя гренадерами, угощалъ такимъ образомъ гвардію, полки Преображенскій и Семеновскій, которые строились на Царицыномъ лугу. Прочимъ посѣтителямъ предоставлено было самимъ черпать изъ бочекъ съ пивомъ, водкою и винами, которыя стояли въ сторонѣ отъ главныхъ аллей. Послѣ того каждый могъ забавляться по произволу. Одни гуляли по саду, другіе оставались въ галлереяхъ, гдѣ былъ приготовленъ полдникъ: въ средней галлереѣ сахарныя закуски для дамъ, въ боковыхъ — холодныя блюда для мужчинъ. Иные садились въ разныхъ углахъ сада за круглые столики, на которыхъ находились трубки съ табакомъ и деревянными спичками, или бутылки съ винами. Болѣе всего замѣчательны господствовавшія на сихъ праздникахъ непринужденность и простота въ обращеніи, отличительныя черты обществъ во время Петра I. Казалось, всѣ были заняты однимъ желаніемъ веселиться и забывали о различіи состояній. Самъ государь, отбросивъ весь этикетъ, обходился со всѣми, какъ съ равными; иногда, сидя съ трубкою за столомъ съ матросами, въ главной аллеѣ, на второй площадкѣ отъ Невы, у большого фонтана, говорилъ онъ о трудностяхъ морской службы, или, ходя съ нѣкоторыми подъ руку по длиннымъ аллеямъ сада, разсказывалъ о своихъ походахъ. Въ другое время разсуждалъ о богословскихъ предметахъ съ духовными, собиравшимися въ дубовой рощѣ подлѣ дворца, или велъ переговоры съ иностранными министрами. Съ наступленіемъ вечера, садъ освѣщался. Начинались танцы въ аллеяхъ или, въ дождливое время, въ галлереяхъ сада. Праздникъ оканчивался фейерверкомъ, или, какъ сіе тогда называли, огненною потѣхою, зажигаемою на судахъ, расположенныхъ на Невѣ. Тутъ, между прочимъ, горѣли всякій разъ прозрачныя картины съ аллегорическими изображеніями, приличными предмету празднуемаго торжества. Во все время праздника ворота сада были заперты; никто не смѣлъ уйти отъ онаго прежде государя, безъ особеннаго на то позволенія.
Главныхъ побѣдныхъ праздниковъ было четыре: 27 іюня въ память Полтавской битвы, 9 августа въ воспоминаніе взятія Нарвы, 28 сентября въ намять сраженія подъ Лѣснымъ, и, наконецъ, 18 октября, въ который торжествовали побѣду подъ Кадишемъ. Здѣсь упомяну о двухъ, болѣе достойныхъ вниманія: объ одномъ, который данъ былъ 27 іюня 1721 года въ воспоминаніе Полтавской побѣды, и другомъ, по случаю заключеннаго въ Нейштадтѣ мира. Въ первый служили молебенъ въ открытой палаткѣ, передъ соборомъ св. Троицы. У входа палатки стоялъ государь съ эспонтономъ въ одной и прострѣленною шляпою въ другой рукѣ, и въ томъ же платьѣ, которое носилъ во время сраженія: въ зеленомъ мундирѣ съ небольшими красными абшлагами и старою лядункою чрезъ плечо и въ зеленыхъ чулкахъ, съ башмаками на высокихъ каблукахъ; позади находились подполковники гвардіи: фельдмаршалъ князь Меншиковъ и генералъ-лейтенантъ Бутурлинъ. Императрица съ царицею Прасковьею Ѳеодоровною и придворными дамами расположилась въ близлежащемъ домѣ, на балконѣ. Во весь день производилась пушечная пальба съ позлащеннаго царскаго фрегата, стоявшаго на Невѣ противъ Лѣтняго сада. Ввечеру, послѣ гулянья и танцевъ, въ семъ саду данъ былъ фейерверкъ, въ которомъ аллегорическія картины изображали успѣхи русскаго оружія противъ шведовъ.
Праздники 5 сентября и 22 октября 1721 года, данные въ С.-Петербургѣ по случаю Нейштадтскаго мира, отличались необыкновеннымъ великолѣпіемъ. При полученіи о немъ извѣстія, герольды въ рыцарскомъ одѣяніи, съ бѣлыми перевязями черезъ плечо и бѣлыми знаменами, на которыхъ изображена была увѣнчанная лаврами масличная вѣтвь, и музыканты съ литаврами и трубами возвѣщали на всѣхъ улицахъ отъ утра до вечера о предстоящемъ торжествѣ. Въ день праздника собрались въ соборѣ св. Троицы царь со всею фамиліею и знатнѣйшіе чины; кругомъ церкви выстроены были находившіеся въ Петербургѣ полки, а за ними толпился во множествѣ народъ. Когда кончилась обѣдня, Петръ, въ преображенскомъ мундирѣ, съ андреевскою лентою чрезъ плечо, взошелъ на высокій помостъ передъ церковью, снялъ шляпу и, поклонившись народу, произнесъ громкимъ голосомъ: «Здравствуйте, православные! благодарите Бога. Онъ кончилъ трудную войну, продолжавшуюся 21 годъ и даровалъ намъ съ Швеціею вѣчный миръ». Засимъ, велѣвъ подать себѣ ковшъ вина изъ большихъ кадей, которыя стояли передъ помостомъ, и, повторивъ: «Здравствуйте, любезные! да поможетъ намъ Богъ подъ сѣнію мира трудиться для пользы и прибытка вашего и облегчитъ тягости, понесенныя нами въ войнѣ; здравствуйте!» выпилъ за здоровье народа. Громкія восклицанія признательныхъ россіянъ служили отвѣтомъ монарху, который весь тотъ день провелъ на Троицкой площади, участвуя въ народныхъ увеселеніяхъ и отложивъ торжество мира до 22 октября. Въ сей день, по отпѣтіи божественной литургіи, также въ Троицкомъ соборѣ, прочтена была ратификація мирнаго договора съ Швеціею. Ѳеофанъ произнесъ слово, въ которомъ, исчисливъ всѣ дѣла Петровы, его военные подвиги и гражданскія добродѣтели, приглашалъ народъ увѣковѣчить достопамятный тотъ день, изъявивъ монарху должную признательность. По слову архипастыря, главнѣйшее духовенство, сенатъ и знатнѣйшее дворянство приблизились къ Петру. Канцлеръ графъ Гаврила Ивановичъ Головкинъ, какъ старшій, выступилъ впередъ, благодарилъ Петра отъ имени всѣхъ подданныхъ за дарованное имъ Россіи просвѣщеніе, за распространеніе ея владѣній, за силу и богатство, которымъ онъ положилъ начало, и заключилъ просьбою всѣхъ, чтобъ онъ принялъ названіе Петра Великаго, Отца отечества, Императора Всероссійскаго, дабы потомки не упрекали насъ въ равнодушіи къ великимъ подвигамъ Петра. Едва онъ кончилъ, какъ громкія восклицанія народа внутри и внѣ церкви: «Ура! виватъ! да здравствуетъ императоръ Петръ!» раздались въ воздухѣ. Звуки трубъ и литавръ, барабанный бой, пальба съ Адмиралтейства, крѣпости и 125 галеръ, стоявшихъ на Невѣ, и выстрѣлы 23 полковъ, расположенныхъ на Троицкой площади, какъ будто освятили желаніе народа.
По окончаніи торжества дворъ, иностранные министры и всѣ знатнѣйшія особы обоего пола отправились въ домъ Сената. Мужчины были въ праздничныхъ кафтанахъ, дамы въ платьяхъ, шитыхъ золотомъ и серебромъ, съ великолѣпными головными уборами. Одна только вдовствующая царица Прасковья, супруга Іоанна Алексѣевича, сохранила право одѣваться по старинному обыкновенію, т. е. въ черной бархатной шубейкѣ, съ мѣховою шайкою на головѣ. Послѣ пышнаго стола, который былъ накрытъ на 1000 кувертовъ, раздавались золотыя медали, выбитыя по случаю мира изъ русскаго золота. Праздникъ кончился танцами, за коими послѣдовалъ великолѣпный фейерверкъ. Между прочимъ представлялся тутъ храмъ Януса, освѣщенный 20,000 разноцвѣтныхъ огней, и два воина, которые, затворивъ врата онаго, подали другъ другу руки въ знакъ примиренія. За храмомъ, въ нѣкоторомъ отдаленіи, видны были на волнахъ синѣющаго моря корабли, надъ коими леталъ голубь съ масличною вѣтвію, а впереди, на высокихъ подмосткахъ, лежали для народа жареные быки съ позлащенными рогами; по сторонамъ били фонтаны бѣлаго и краснаго вина.
Въ орденскіе кавалерскіе праздника, одинъ изъ кавалеровъ (обыкновенно Меншиковъ) давалъ обѣдъ; всѣ же другіе угощали другъ друга тремя кружками вина: одну выпивали за благоденствіе флота и войска, другую за здоровье всѣхъ кавалеровъ, третью за здоровье хозяина. Число кавалеровъ въ столицѣ опредѣляло число кубковъ, осушенныхъ ими въ таковые дни.
Любимою забавою Петра было катанье въ лодкахъ. Катанья дѣлились на лѣтнія и зимнія, на общія и частныя. Извѣстно, что въ Петербургѣ во все время царствованія Петра не было на Невѣ мостовъ. Государь раздалъ всѣмъ для переправы суда, написавъ собственноручно инструкцію для управленія оными. Первокласснымъ вельможамъ подарено было по яхтѣ, по буеру и по двѣ шлюпки, одной въ 12, другой въ 4 весла. Прочимъ изъ жителей менѣе, смотря по чинамъ. Каждый хозяинъ обязанъ былъ содержать суда свои въ цѣлости и отвѣчалъ за нихъ. Въ назначенный для катанья день выставляли въ четырехъ концахъ города флаги: всѣ суда, подъ опасеніемъ значительнаго штрафа, должны были собраться близъ Петропавловской крѣпости, у австеріи 4 фрегатовъ, неподалеку отъ Троицкаго моста. По пушечному выстрѣлу флотилія сія выступала въ походъ. Адмиралъ Апраксинъ открывалъ шествіе съ своею яхтою, имѣвшею для отличія красный съ бѣлымъ флагъ. Никто не смѣлъ опередить его или уѣхать безъ его позволенія. Потомъ слѣдовала императорская шлюпка, гдѣ находились государыня и великія княжны, а рулемъ правилъ самъ Петръ, одѣтый въ бѣлое матросское платье; а за сею шлюпкою прочія безъ разбора. На нѣкоторыхъ лодкахъ ставились качели; лодки сіи должны были подъѣзжать къ гуляющимъ, спрашивая, нѣтъ ли желающихъ позабавиться. Знатные возили съ собою музыку. Сіе множество судовъ, стройно слѣдовавшихъ одно за другимъ, изъ коихъ нѣкоторыя были вызолочены, украшены рѣзьбою и внутри обиты краснымъ или зеленымъ бархатомъ, съ широкими золотыми позументами по краямъ, согласныя усилія гребцовъ въ бѣлыхъ рубашкахъ и звуки трубъ, литавръ и валторнъ, далеко раздававшіеся по волнамъ, очаровывали зрѣніе и слухъ.
Катанья обыкновенно оканчивались у загородныхъ дворцовъ Екатерингофа и Стрѣльны. Тамъ всякій разъ готовы были закуски; гуляющіе, вышедъ на берегъ, полдничали, ходили по рощамъ и съ наступленіемъ вечера возвращались въ городъ въ томъ же порядкѣ. Иногда предпринимались дальнѣйшія поѣздки, т. е. въ Петергофъ, Ораніенбаумъ, принадлежавшій князю Меншикову, въ Кронштадтъ и даже въ Ревель. Безпрестанная пальба съ судовъ и громъ музыки оглашали воздухъ во время пути. Иногда сіи забавы имѣли непріятныя слѣдствія. Не говоря уже, что многія дамы долго не могли пріучиться къ плаванію въ открытомъ морѣ, неумѣніе управлять судами во время бури приводило въ страхъ и часто подвергало опасности гуляющихъ. Подобный случай былъ 21 мая 1714 года. Въ то время пріѣзжалъ въ Петербургъ посланникъ бухарскаго хана Гаджи-Могамедъ-Багадира. Царь пригласилъ его принять участіе въ предполагаемомъ путешествіи въ Кронштадтъ. По неопытности капитана, шнява, на которой находился посланникъ, канцлеръ графъ Головкинъ и нѣсколько сенаторовъ, попала между мелей. Пока было тихо, опасность была не велика; но къ 9 часамъ вечера возстала сильная буря: разбило шлюпку, привязанную сзади, оторвало якорь и бросило судно на мель; все, казалось, грозило шнявѣ погибелью. Посланникъ, никогда до того не видавшій моря, дрожалъ отъ страха, но видя наконецъ, что нѣтъ надежды на спасеніе, закутался въ шелковое одѣяло, легъ на палубѣ и велѣлъ муллѣ своему, ставъ на колѣна, читать надъ собою молитвы изъ Корана. Къ утру буря утихла, и присланныя отъ царя галеры привели шняву въ Кронштадтъ.
Зимнія катанья въ лодкахъ были не столько опасны. Отъ дворца до Петропавловской крѣпости расчищали на Невѣ ледъ; боты и другія небольшія суда ставили на полозья или на коньки, и, натянувъ паруса, пускались по вѣтру въ такомъ же порядкѣ, какой наблюдался въ лѣтнихъ катаньяхъ. Адмиральская шлюпка указывала путь прочимъ судамъ: соображаясь съ ея движеніями, они лавировали и дѣлали разные маневры по льду, « для того, чтобъ не забыть морскихъ эволюцій », говаривалъ Петръ. Сіи катанья продолжались по нѣскольку часовъ. Но время отдыха подносили всѣмъ мужчинамъ, отъ имени государя, горячій пуншъ, а дамамъ глинтвейнъ.
Въ частныхъ катаньяхъ участвовала одна императорская фамилія. Государь въ шкиперскомъ платьѣ управлялъ дѣйствіемъ яхты, въ которой сидѣли императрица, великія княжны Анна и Елисавета и царевны Екатерина, Анна и Прасковья Ивановны, одѣтыя всѣ въ канифасовыхъ кофточкахъ, юбкахъ изъ красной матеріи и небольшихъ шляпкахъ, наподобіе того, какъ и теперь еще одѣваются жены заандамскихъ корабельщиковъ. Цѣлію катанья былъ обыкновенно Екатерингофъ. Здѣсь иногда, близъ пристани, встрѣчалъ высокихъ посѣтителей адмиралъ Апраксинъ съ пушечною пальбою. «Пріучаю семейство мое къ водѣ, чтобъ не боялись и полюбили море», говаривалъ Петръ своимъ приближеннымъ, когда заходилъ разговоръ о таковыхъ прогулкахъ.
Описывая катанья по водѣ, могу ли не упомянуть о закладкѣ и спускѣ кораблей. Петръ, создатель русскаго флота, не могъ не радоваться успѣхамъ великаго своего предпріятія. Оттого всякій подобный случай былъ для него истиннымъ праздникомъ. Наканунѣ извѣщали о семъ происшествіи барабаннымъ боемъ. Въ самый день корабельной закладки или спуска, по пушечному выстрѣлу изъ крѣпости, всѣ отправлялись въ Адмиралтейство. Въ первомъ случаѣ, послѣ молебна, главный корабельный мастеръ Головинъ вбивалъ въ киль первый гвоздь и мазалъ его смолою. За нимъ дѣлали то же царь и прочіе корабельные мастера, Во все время работы производилась изъ Адмиралтейства пушечная пальба. По окончаніи закладки императоръ со всею фамиліею и всѣми присутствовавшими отправлялся въ флагманскую залу, которой стѣны и потолокъ увѣшены были взятыми отъ шведовъ знаменами. Тутъ ждалъ посѣтителей сытный обѣдъ, послѣ котораго всѣ съѣзжались къ генералъ-адмиралу Апраксину, чтобъ за кубкомъ вина пожелать благополучнаго окончанія начатому дѣлу.
Во время корабельныхъ спусковъ, по совершеніи молебна на новопостроенномъ суднѣ, царь, взявъ въ руки топоръ, подрубалъ одну изъ подпорокъ, на которыхъ стоялъ корабль. Звуки трубъ и литавръ, громкія восклицанія народа и пушечные выстрѣлы съ крѣпости и Адмиралтейства оглашали воздухъ. Когда якорь былъ брошенъ, Петръ, въ богатомъ, піитомъ золотомъ адмиральскомъ мундирѣ, съ андреевскою лентою черезъ плечо, всходилъ первый па корабль и привѣтствовалъ всѣхъ, приходившихъ къ нему съ поздравленіями, поцѣлуемъ въ голову. Императрица и великія княжны подносили имъ по рюмкѣ вина. Между тѣмъ въ каютахъ накрыты были столы, въ верхнихъ для дамъ, а въ низшихъ для мужчинъ. За столъ, гдѣ находился государь, садились по правую сторону корабельные мастера, плотники и всѣ участвовавшіе въ постройкѣ вновь спущеннаго судна; по лѣвую — знатнѣйшія особы. Не было обѣдовъ шумнѣе: самъ Петръ былъ всегда за оными чрезвычайно веселъ. Между гостями его царствовала совершенная непринужденность: тосты слѣдовали одинъ за другимъ Вино, особенно венгерское, лилось полной чашей. Сіи пирушки на корабляхъ продолжались отъ 4 часовъ пополудни до 2 часовъ пополуночи, и всякій обязанъ былъ принимать въ оныхъ равное участіе. Въ концѣ обѣда общество пирующихъ представляло странныя группы: такъ, напримѣръ, 27 іюня 1721 года, при спускѣ корабля «Пантелеймона», видѣли въ одномъ углу валлахскаго князя Кантемира, борющагося съ оберъ-полицеймейстеромъ графомъ Девіеромъ; въ другомъ — старикъ-адмиралъ Апраксинъ, со слезами на глазахъ, дрожащею рукою подносилъ послѣдній кубокъ полусоннымъ своимъ пріятелямъ. Вездѣ слышны были чоканья стакановъ и обѣты вѣчной дружбы; изрѣдка шумъ и споры.
Говорить ли вамъ о масленичныхъ маскарадахъ, гдѣ маски, собравшись по пушечному выстрѣлу на площади противъ собора Св. Троицы, у такъ называемой пирамиды 4 фрегатовъ[1], по сигналу, поданному самимъ государемъ, который былъ одѣтъ барабанщикомъ, скидали плащи и показывались въ своихъ нарядахъ. Тутъ, посреди множества испанцевъ, грековъ, турокъ, китайцевъ и индѣйцевъ, являлись карлы съ длинными бородами, возившіе въ телѣжкахъ гайдуковъ царскихъ, спеленанныхъ какъ дѣти. Говорить ли вамъ о катаньяхъ, гдѣ между множествомъ огромныхъ саней, которыя сдѣланы были наподобіе лодокъ, иныя въ 20 футовъ длины, и въ которыхъ находились въ костюмахъ царская фамилія, иностранные министры и знатнѣйшія особы обоего пола, видны были: Нептунъ въ раковинѣ, съ трезубцемъ, влекомый двумя сиренами; Бахусъ, ѣдущій на бочкѣ съ кубкомъ въ одной и ливеромъ въ другой рукѣ; государевъ шутъ, одѣтый медвѣдемъ, въ саняхъ, запряженныхъ шестью медвѣдями же; камчадалъ и камчадалка, ѣхавшіе въ нартѣ на собакахъ, и, наконецъ, множество арлекиновъ и масокъ, изображавшихъ разныхъ звѣрей и птицъ? Подобные маскарады продолжались цѣлую недѣлю. Участвовавшіе въ оныхъ собирались за нѣсколько дней къ князю Меншикову, который назначалъ каждому его мѣсто во время маскараднаго шествія; всѣ служащіе должны были, подъ опасеніемъ штрафа въ 50 рублей, ходить во все это время въ костюмахъ и маскахъ, если даже не участвовали въ катаньяхъ. Опасаясь наскучить вамъ подробностями, ограничусь только замѣчаніемъ, что всѣ масленичные маскарады во время Петра I носили на себѣ отпечатокъ вкуса грубаго, необразованнаго, въ то время еще общаго въ Европѣ.
Качели, составляющія нынѣ главнѣйшее увеселеніе русскихъ въ масленицу, были въ употребленіи и при Петрѣ; но съ той разницею, что сія забава тогда не исключительно принадлежала простому народу, какъ теперь. Всѣ состоянія принимали въ ней участіе. Въ 1722 году въ Москвѣ, въ понедѣльникъ сырной недѣли, царь съ офицерами гвардіи открылъ празднество масленицы на площади у Красныхъ воротъ, нѣсколько разъ провертѣвшись на качеляхъ. Засимъ качались солдаты. Петръ между тѣмъ сѣлъ за столъ, приготовленный подъ открытымъ небомъ, у самыхъ воротъ, и народъ, признательный за то, что самъ царь принимаетъ участіе въ его увеселеніяхъ, толпился вокругъ, оглашая воздухъ радостными восклицаніями. Точно то же было и съ ледяными горами: онѣ обыкновенно были покрыты до вторника масленой недѣли. Въ сей день народъ собирался на рѣку: по данному знаку шатеръ, подъ которымъ находились горы, раскрывался, и государь, а за нимъ императорская фамилія первые скатывались съ оныхъ.
Я упомяну подробнѣе о музыкѣ въ письмѣ моемъ о русскихъ ассамблеяхъ. Нѣкоторые вельможи имѣли свои капеллы; но между высшимъ сословіемъ весьма немногіе сами занимались музыкою. По извѣстіямъ современныхъ писателей, изъ русскихъ дамъ княгини Кантемиръ и Черкасская и графини Головины, воспитанныя въ Швеціи, гдѣ отцы ихъ, генералъ-лейтенантъ князь Трубецкой и генералъ-адмиралъ Головинъ, находились въ плѣну, умѣли только играть на фортепіано. Прочія считали неприличнымъ посвящать часы досуга сему занятію. Концерты были, однакоже, въ модѣ. Прусскій посланникъ баронъ Мардефельдъ, самъ превосходно игравшій на лютнѣ, не разъ забавлялъ оными петербургскую публику. Голштинскій министръ графъ Пассевицъ также давалъ музыкальныя собранія. Въ великій постъ 1722 года вся Москва съѣзжалась къ нему слушать духовныя ораторіи, игранныя музыкантами голштинскаго герцога Карла Фридриха. Музыканты сіи пользовались большою славою въ Петербургѣ: въ дни Новаго года, Свѣтлаго Воскресенья или именинъ государыни герцогъ до разсвѣта являлся съ ними подъ окнами императрицы и серенадами приносилъ ей свои поздравленія. — Рюмка вина, подносимая великою княжною Анною Петровною герцогу и всей его свитѣ, была обыкновенно наградою за ихъ вниманіе.
Наконецъ остается мнѣ упомянуть о театрѣ. Театровъ было нѣсколько. Это увеселеніе, кажется, было въ тогдашнее время не во вкусѣ русскихъ; ибо, при всѣхъ стараніяхъ государя, театры не не могли удержаться. Еще въ малолѣтство Петра семинаристы Заиконоспасскаго монастыря въ Москвѣ играли комидіи духовныя, какъ Юдиѳь отсѣкла голову Олоферну, какъ Артаксерксъ велѣлъ повѣсить Амана, и т. п. Нѣкоторыя изъ комедій сочиняла царевна Софія Алексѣевна, другія были написаны преосвященнымъ Дмитріемъ Ростовскимъ. Піесы послѣдняго были всѣ духовнаго содержанія, и одна изъ нихъ начиналась и оканчивалась двустишіемъ:
Благословенъ Господь отъ нынѣ и до вѣка,
Отъ всякаго зелія и даже до человѣка.
Свѣтскія комедіи давались на Сухаревой башнѣ и въ госпиталѣ. Актерами были ученики математической или хирургической школъ, которые помѣщены были въ сихъ зданіяхъ Иностранцы: Кунштъ, выписанный изъ Данцига въ 1701 году, Отто Фирштъ и Маннъ были при Петрѣ образователями нашихъ актеровъ, которыхъ выбирали изъ подъячихъ или посадскихъ людей. Государь велѣть построить для нихъ въ Москвѣ, на Красной площади, противъ гостинаго двора, деревянный домъ, извѣстный въ то время подъ именемъ комидіальной храмины. Представленія давались по понедѣльникамъ и четвергамъ, и дабы заохотить къ посѣщенію комедій, повелѣно было ворота въ Кремлѣ, Китаѣ и Бѣломъ городѣ, обыкновенно запираемыя въ 8 часовъ вечера, держать отворенными до 10 и не брать за это указныхъ пошлинъ съ проѣзжающихъ. Главнѣйшія піесы того времени были:
1) О Франталпѣѣ, королѣ эпирскомъ, и о Мирандонѣ, сынѣ его, и о прочихъ.
2) О честномъ измѣнникѣ, въ ней же первая персона Арцухъ (герцогъ) Фредерикъ фонъ-Поплей.
3) Тюремной заключникъ, или принцъ Никель Гирингъ.
4) О графинѣ Тріерской Геновевѣ.
5) Два завоеванные города, въ ней же первая персона Юлій Цесарь.
6) Александръ и Дарій Македонскій, комидія въ 18 дѣйствіяхъ.
7) Порода Геркулесова, въ ней же первая персона Юпитеръ, и
8) Докторъ принужденный.
Съ переѣздомъ двора въ Петербургъ прибыли сюда и русскіе актеры. Царевна Наталья Алексѣевна, выпросивъ себѣ въ 1716 году большой домъ на Петербургской сторонѣ, въ Никольской улицѣ, устроила въ немъ ложи и родъ партера. Труппа сего театра состояла изъ 10 актеровъ и актрисъ; въ оркестрѣ находилось 16 музыкантовъ, игравшихъ на духовыхъ инструментахъ. Царевна сама сочиняла трагедіи и комедіи, иныя въ 12 дѣйствій и болѣе, заимствовавъ предметы изъ Библіи или изъ, свѣтскихъ происшествій. Представленія одной піесы продолжались иногда по нѣскольку вечеровъ сряду. Особенно замѣчательна одна изъ сихъ піесъ, въ которой представлены были, въ иносказательномъ видѣ, возмущеніе стрѣльцовъ, ихъ покушеніе на жизнь царя и наконецъ совершенное уничтоженіе гибельныхъ ихъ замысловъ и постигшая ихъ казнь. Въ концѣ спектакля являлся одинъ изъ придворныхъ служителей, который пояснялъ публикѣ темныя мѣста въ трагедіи и, указывая на бездушные трупы актеровъ, заключалъ нравоученіемъ, сколько должно уважать существующую власть. Зрѣлища сіи позволено было смотрѣть всякому: приходившимъ подносили по рюмкѣ вина и по кренделю.
Въ это же время явилась въ Петербургѣ нѣмецкая труппа, дававшая свои представленія на Литейной, въ домѣ графа Брюса. Дворъ прилежно посѣщалъ оныя. Вообще нѣмецкая драматическая литература того времени состояла большею частію изъ тупыхъ фарсовъ, въ которыхъ площадныя шутки замѣняли остроту; изъ ужасныхъ или сантиментальныхъ трагедій, гдѣ всѣ умирали на сценѣ, или гдѣ цари говорили языкомъ аркадскихъ пастушковъ. Петръ, который во всемъ имѣлъ вѣрный вкусъ, обѣщалъ актерамъ богатое награжденіе, если они представятъ піесу трогательную безъ любви и веселую безъ шутокъ, выходящихъ за предѣлы благопристойности. Разумѣется, что они дурно исполнили это порученіе, но государь, для ободренія, велѣлъ выдать имъ обѣщанное.
По смерти Наталіи мекленбургская герцогиня Екатерина, дочь царя Іоанна Алексѣевича, приняла на себя управленіе театромъ. Въ Петербургѣ былъ у нея спектакль въ ея домѣ на Васильевскомъ острову, на томъ мѣстѣ, гдѣ нынѣ музей Императорской академіи наукъ; въ Москвѣ — въ селѣ Измайловѣ, принадлежавшемъ ея матери, царицѣ Прасковьѣ Ѳеодоровнѣ. Герцогиня сама распоряжалась представленіемъ и потому во время онаго находилась за кулисами. Въ антрактахъ являлись старые дураки и дуры, которые забавляли посѣтителей пляскою подъ звукъ рожка съ при лѣвомъ.
Изъ сказаннаго выше вы видите, что всѣ увеселенія временъ Петра I имѣютъ нѣчто отличное, свойственное своему времени. Вы еще болѣе въ томъ удостовѣритесь, взглянувъ на множество карлъ и карлицъ, которые занимаютъ немаловажное мѣсто въ лѣтописяхъ тогдашнихъ забавъ. Въ концѣ XVII вѣка карлы и шуты были еще въ употребленіи при всѣхъ европейскихъ дворахъ. Оттого вы встрѣтите ихъ во множествѣ и у пасъ, какъ при дворѣ, такъ и въ частныхъ домахъ. Государю вздумалось однажды позабавить герцога и герцогиню курляндскихъ свадьбою карлъ. Петръ велѣлъ одному изъ нихъ выбрать себѣ супругу изъ дѣвушекъ одинакаго съ нимъ роста; 13 ноября 1710 года назначена была свадьба. Созвали на сей праздникъ указомъ 19 августа 1710 года[2] всѣхъ карлъ, находившихся тогда въ Москвѣ и Петербургѣ. Наканунѣ свадьбы двое изъ нихъ, бывшіе шаферами, поѣхали въ колясочкѣ о трехъ колесахъ, въ одну лошадь, убранную разноцвѣтными лентами, звать гостей, имѣя впереди верхомъ двухъ офиціантовъ въ ливреѣ. На другой день, когда всѣ гости съѣхались въ назначенный домъ, молодые отправились въ большомъ торжествѣ къ вѣнцу. Впереди шелъ карла, исправлявшій должность маршала, съ жезломъ, къ концу котораго привязанъ былъ букетъ изъ лентъ. За нимъ женихъ и невѣста съ шаферами; потомъ самъ царь, множество дамъ, нѣкоторые министры и другія знатнѣйшія особы. Шествіе заключалось 72 карлами и карлицами, первые въ свѣтлоголубыхъ или розовыхъ французскихъ кафтанахъ, треугольныхъ шляпахъ и при шпагахъ; послѣднія въ бѣлыхъ платьяхъ съ розовыми лентами. Послѣ церемоніи всѣ отправились къ князю Меншикову, гдѣ ожидалъ молодыхъ богатый обѣдъ. Карлы сидѣли въ срединѣ. Столы жениха и невѣсты были подъ шелковыми балдахинами, а надъ стуломъ невѣсты висѣли три лавровыхъ вѣнка. Маршалъ и 8 шаферовъ имѣли для отличія кокарды изъ кружевъ и разноцвѣтныхъ лентъ. Кругомъ, вдоль по стѣнамъ залы, сидѣли царская фамилія и прочіе посѣтители. Праздникъ кончился пляскою, въ коей участвовали одни карлы.
Сей карла, котораго свадьба здѣсь описана, умеръ въ январѣ 1724 года. Похороны его также производились съ отличною церемоніею. Впереди шло человѣкъ 30 пѣвчихъ небольшого роста; старшему было не болѣе 13 лѣтъ. Гробъ, обитый малиновымъ бархатомъ, съ серебряными позументами и кистями, поставили на построенныя для сего нарочно саночки, запряженныя шестью небольшими жеребятами въ черныхъ попонахъ. Въ головахъ покойника, на спинкѣ саней, сидѣлъ пятидесятилѣтній карла, братъ умершаго. За гробомъ слѣдовали: сперва карла, исправлявшій должность маршаламъ жезломъ, который перевитъ былъ чернымъ и бѣлымъ крепомъ, а потомъ 24 другихъ попарно, въ черныхъ платьяхъ, длинныхъ плащахъ и треугольныхъ шляпахъ, завѣшенныхъ флеромъ. За мужчинами шли женщины: впереди ведшій ихъ маршалъ; потомъ карлица великихъ княжонъ и другая, герцогини мекленбургской, которыя, какъ родственницы покойнаго, ведомы были подъ руки, каждая двумя карлами, а наконецъ прочія 24, также попарно, съ гирляндами на головахъ и длинными черными покрывалами. Но сторонамъ сей процессіи слѣдовали съ факелами царскіе гайдуки и гренадеры. Въ замкѣ находились государь, герцогъ голштинскій, князь Меншиковъ и многіе вельможи, которые провожали покойника отъ дворца до Зеленаго, нынѣшняго Полицейскаго моста. Когда тѣло было предано землѣ, всѣ участвовавшіе въ церемоніи возвратились во дворецъ, гдѣ посадили ихъ за особенные столики, на маленькихъ стульяхъ, и угостили великолѣпнымъ обѣдомъ.
Шуты, или, какъ ихъ тогда называли, дураки, были едва ли не въ большемъ числѣ, нежели карлы. При дворѣ и во всякомъ почти домѣ находились шуты или шутихи. Петръ употреблялъ иногда первыхъ на то, чтобъ въ обществѣ говорить рѣзкія правды вельможамъ, которыми былъ недоволенъ, и когда сіи послѣдніе жаловались на котораго-нибудь изъ нихъ государю: «что вы хотите, чтобъ я съ нимъ дѣлалъ», отвѣтствовалъ императоръ, «они дураки». Дура днемъ играла съ барынею въ дураки и не смѣла никогда выиграть; вечеромъ разсказывала ей сказки, чтобъ прогнать ея безсонницу. Въ праздничные дни, или когда случались гости, дура, разряженная, какъ 18-лѣтняя дѣвушка, забавляла собраніе прыжками, кривляньемъ и пѣньемъ. Преимущественно старались выбирать для сего старыхъ женщинъ, полагая, что чѣмъ дура старѣе, тѣмъ она охотнѣе къ разсказамъ и тѣмъ забавнѣе въ пляскѣ.