Первая модель ранца «РК-1» и ее испытание в городе Новгороде. У военного министра. В Инженерном замке
Первые опыты с моделью моего парашюта меня очень обрадовали. Теперь надо было рассчитать, какой должна быть площадь купола парашюта, на котором может опуститься человек весом в 80 килограммов с безопасной скоростью 4-5 метров в секунду.
Порядочно порывшись в разных книгах, я, наконец, отыскал решение этого вопроса. Из прочитанного я понял, что, если взять какой-либо кружок, имеющий определенный вес, и позволить ему падать вертикально, то он будет испытывать некоторое сопротивление воздуха, называемое «лобовым», от которого и будет зависеть скорость его падения. На это явление в свое время обратил внимание еще великий Леонардо да-Винчи. При расчетах величину лобового сопротивления (коэфициент{3} его) мы обыкновенно принимаем равной 0,7. Но сопротивление воздуха находится в прямой зависимости от его плотности. Коэфициент этой последней мы принимаем равным 0,125.
Итак, мы имеем данные: площадь парашюта — S, общий вес всей падающей системы парашюта с человеком — Р, коэфициент плотности воздуха — р, лобовое сопротивление — С, а скорость падения (в метрах) — V 2. Чтобы определить требуемую площадь парашюта, все эти величины надо свести в формулу:
Подставив в эту формулу все нужные значения для веса человека с парашютом, опускающегося со скоростью 4 метров в секунду, который я взял приблизительно, я получил:
Вот какая площадь должна быть у моего парашюта.
Тут я призадумался: ведь это — большой круг, диаметром в семь с лишним метров. Такой парашют в шлем не уложишь. Тогда я решил уложить парашют в ранец.
Уже много лет спустя, изучая парашютные патенты в библиотеке Комитета по изобретательству, я наткнулся на германский патент 1919 года. Этот патент в точности повторял мою идею парашюта, уложенного в головной шлем. Германское патентное ведомство выдало этот патент только потому, что он был новостью.
Я занялся чертежами парашюта и ранца. А когда они были готовы, начал строить модель своего парашюта в 1/10 натуральной величины и изготовлять подходящую для нее куклу.
Ранец я устроил металлический. Внутри ранца была полка. Она лежала на двух спиральных пружинах. На эту полку укладывались стропы, а на них — купол парашюта. Крышку ранца я сделал на петлях с пружинками внутри, чтобы, открываясь, она откидывалась быстрее. К защелке замка ранца я прикрепил - ремешок с кольцом, висевшим на нагрудном ремне, для того, чтобы самому можно было открыть парашют, когда выскочишь из самолета. А чтобы ранец мог открыться самостоятельно, если бы летчик свалился нечаянно, — замок ранца соединялся шнуром с аэропланом. Если бы случилось так, как с Мациевичем, то шнур открыл бы замок ранца, а потом сам не выдержал бы тяжести падающего человека и оборвался.
Подвесные лямки парашюта, выпущенные из ранца, пристегивались карабинами, то есть особыми крючками, к подвесной системе, надетой на человека.
Наконец, модель готова. Оставалось проверить ее, посмотреть, как она будет действовать.
Испытывать модель в городе было невозможно. Патента на изобретение у меня еще не было. Кто-нибудь мог увидеть, понять устройство модели и присвоить мое изобретение.
Чтобы мое изобретение оставалось в тайне, я решил поехать в Новгород к брату и там вместе с его сыновьями испытать свою модель.
Мне удалось получить трехдневный отпуск. Сидя в маленьком, казавшемся игрушечным, вагоне узкоколейки, какие тогда ходили в Новгород, я обдумывал, как удобнее всего сбросить моего «парашютиста». Приехав к брату в Новгород, я показал племянникам своего парашютиста. Они им очень заинтересовались.
— Откуда же мы ее сбросим? — спрашивали меня мои помощники. — Хорошо бы откуда-нибудь повыше — с колокольни, что ли.
— Нет, — сказал я, — мы соорудим большой змей и поднимем нашу модель метров на 50-60.
Наскоро позавтракав, мы сейчас же принялись за постройку большого змея. Дул хороший ветерок — времени терять не хотелось. А когда змей был готов, мы отправились с ним за город. Итти было не далеко, так как дом, в котором жила семья моего брата, стоял почти на окраине, у монастыря. В поле никого не было, и нам никто не мешал.
К пусковому шнуру, в расстоянии метра полутора от змея, мы привязали веревочную петлю и на нее подвесили куклу с надетым на нее ранцем-парашютом. Нитку от замка ранца мы привязали тоже к пусковому шнуру.
— А кто же у куклы парашют раскроет? — с удивлением спрашивали ребята.
— А вот кто, — сказал я, вынимая из кармана кусочек трута.
Раскрутив немного веревку петли, на которой висела кукла,
я вставил в нее трут и зажег его с обоих концов,
— Ну, теперь понятно?
Я отбежал, натягивая пусковой шнур, и скомандовал:
— Пускай!
Под напором свежего ветерка змей быстро пошел вверх и скоро поднялся на весь шнур — 50 метров. Было видно, как дымился трут, раздуваемый ветром… Я волновался, ожидая результата этого испытания. Мои помощники, ребята, волновались, пожалуй, еще больше меня: как будет действовать «наш» парашют?..
Вдруг петля перегорела и кукла стала падать… Но при ее падении нитка от замка раскрыла ранец и оборвалась, а купол парашюта, выброшенный пружинами на воздух, быстро развернулся, — и кукла стала плавно опускаться к земле, уносимая ветром в сторону. Восторгу ребят не было конца, они с криком и визгом бросились ловить опускающийся парашют. Таким образом мы повторили наш опыт раз двенадцать. — и у нас не было ни одной неудачи. Я не сомневался, что и настоящий парашют будет действовать так же хорошо.
Теперь мне надо было разрешить новую задачу. Надо было сообщить о своем изобретении, надо было добиться, чтобы летчики стали пользоваться моими парашютами во время полетов.
В то время всем летным делом ведало военное министерство, а министром был генерал Сухомлинов. Я был уверен, что если обратиться к самому военному министру, то моими ранцами-парашютами снабдят всех, кто полетит на аэроплане. Люди при катастрофах в воздухе не будут больше погибать. Я взял чертежи, захватил с собой свою модель с куклой и отправился в военное министерство.
Сухомлинова не было, и посетителей принимал его заместитель, генерал Поливанов. Я вошел в приемную, записался и стал последним в очереди посетителей.
Вышел генерал Поливанов. Опросив всех посетителей, он подошел ко мне.
— Вам что угодно?
Мне хотелось бы сообщить вам о своем изобретении.
— Пожалуйста, я слушаю.
Я извинился и сказал, что не могу рассказывать при посторонних, потому что мое изобретение еще не заявлено где следует.
— Тогда пройдемте ко мне в кабинет, — сказал генерал и, пропустив меня вперед, вошел за мной в кабинет и запер дверь на ключ.
Я показал свои чертежи, показал модель, объяснил устройство ранца-парашюта и спросил генерала, не желает ли он посмотреть, как действует мой парашют.
— Прошу вас, — сказал он.
Тогда я закрепил за палец конец шнурка от замка ранца и бросил куклу под самый потолок высокого кабинета. Парашют хорошо вылетел из ранца и опустил куклу на пол.
Поливанов что-то написал и затем подошел ко мне, подавая карточку.
— Поезжайте в Инженерный замок и покажите свою вещь начальнику инженеров, генералу Роопу.
Я вышел из кабинета.
На визитной карточке Поливанова я прочитал:
«Главного инженера генерала Роопа прошу подателя сего немедленно принять и выслушать».
Перед тем как итти в Инженерный замок, я зашел в Комитет по изобретениям и подал свою заявку на патент.
Это было 27 октября старого стиля 1911 года.
Теперь уже можно было показывать свое изобретение кому угодно, не боясь, что кто-нибудь использует мою идею.
Получив квитанцию на заявку, я отправился в Инженерный замок, где в то время помещалось Главное Военно-Инженерное управление.
В приемной меня встретил скучающего вида дежурный офицер.
— Вы к кому? — сонно спросил он меня, окинув презрительным взглядом мой штатский черный сюртук.
— Могу я видеть главного инженера?
— Его превосходительство?
— Именно.
— Его превосходительство не принимает. Сегодня приема нет.
— Но меня, быть может, он примет, — сказал я и протянул офицеру визитную карточку Поливанова.
Прочитав, офицер вскочил и убежал, звеня шпорами, вверх по лестнице.
Через минуту он уже слетел вниз и весьма предупредительно сообщил, что «его превосходительство просят меня пожаловать».
И я — пожаловал.
Генерал Рооп, узнав от меня, в чем дело, назначил на следующий день заседание под председательством генерала Кованько, который тогда был начальником воздухоплавательной школы.
К 11 часам следующего дня я был уже в Инженерном замке. Я вошел в комнату, куда меня пригласили. За столом я увидел воздушных специалистов того времени. Во главе их был Кованько. Меня поразили его длинные седые баки.
Мне предложили рассказать об изобретении, и я, показывая чертежи и модель, стал объяснять устройство своего ранца-парашюта.
— Таким образом, — говорил я, — очутившись в воздухе, купол парашюта, сшитый из легкого, плотного и упругого шелка, всегда безотказно раскроется. Трос, пропущенный в его нижней кромке, стремясь выпрямиться, поможет куполу быстро раскрыться. Все это я проверил на опыте с моделью много раз.
— Все это прекрасно, — вдруг прервал меня генерал Кованько, — но вот что, однако… Что будет с вашим спасающимся, выпрыгнувшим из самолета, когда парашют раскроется?
— То есть как? — спросил я, не понимая вопроса.
— А так: что произойдет с человеком во время раскрытия парашюта?
— Думаю, что он благополучно опустится на землю.
— Благополучно ли?
— А почему же нет? — удивился я.
— А не приходило ли вам в голову, что ему тогда уже незачем будет спасаться, так как от удара при раскрытии парашюта у него оторвутся ноги?
Я был поражен. Такого возражения я никак уже не ожидал. Мне пришлось объяснить, что этот удар воздуха в купол парашюта будет сильным только тогда, когда парашют за что-либо зацепится. Парашют раскрывается постепенно, а поэтому удар смягчается. Но, конечно, прибором надо уметь пользоваться и, прыгнув с аэроплана, не следует сразу раскрывать парашют. Надо подождать, пока из движения вслед за аэропланом человек не перейдет в вертикальное падение вниз.
Доклад мой окончился благополучно, и мой ранец-парашют был даже одобрен, но… все-таки его отклонили за ненадобностью.