Мы знали; что в противоположной, юго-восточной части Путивльского района, в Новослободском лесу, должна была базироваться ещё одна небольшая партизанская группа, вышедшая из нашего города. Командовал ею Семён Васильевич Руднев, отправившийся в лес вместе со своим шестнадцатилетним сыном Радиком. В прошлом у него многолетняя служба в Красной Армии, был комиссаром в пограничной части на Дальнем Востоке, участвовал в боях у озера Хасан, награждён орденом «Красная Звезда». В последние годы Семён Васильевич работал в Путивле председателем райсовета Осоавиахима, был душой военной подготовки путивльской молодёжи. Активнейшим помощником его в этом деле по общественной линии был Григорий Яковлевич Базима, прапорщик старой русской армии, лучший учитель в нашем районе, старик, пользующийся большим авторитетом в народе, делегат первого всесоюзного съезда учителей. Во всех селах района Григорий Яковлевич свой человек. В одном его помнят семилетним пастушком, пасшим общественный скот вместе со своим батькой, в другом он батрачил на помещика, в третьем учился, в четвёртом был одним из организаторов колхоза, а в скольких сёлах он учительствовал за годы советской жизни!
Базима ушёл в Новослободский лес вместе с Рудневым в качестве начальника штаба его отряда. С ними ушло около двадцати путивлян.
Больше месяца мы ничего не знали о судьбе этого отряда. И вот 17 октября ко мне в штаб приходят связные от Руднева. Оказалось, что его отряд совсем рядом с нами, в Новой Шарповке. На следующий день утром произошла встреча с «усачами», как называли себя бойцы Руднева, большинство которых в подражание своему командиру отрастили в лесу усы. У Семена Васильевича усы были действительно завидные — чёрные, как смоль, большие, пышные, всегда тщательно расчёсанные. Он очень строго следил за своим внешним видом, и жизнь в лесу не заставила его изменить этой воспитанной в армии привычке. Даже белый подворотничок у гимнастёрки был у него, как обычно, безупречно чистым.
Решив перебазироваться в Спадщанский лес, Руднев точно не знал, найдет ли он нас здесь. Немецкие провокаторы успели уже распространить слух, что отряд Ковпака разбит, а сам он пойман и повешен в Путивле. Тем более радостной была наша встреча.
Командование обоих отрядов собралось на совещание, чтобы обсудить положение, сложившуюся в районе обстановку. Немцы во всех сёлах первым делом построили виселицы. Они говорили: «Это партизан вешать», а теперь хватают и вешают кого попало, хотят устрашить народ. Люди боятся выйти за околицу села — немцы сейчас же схватят, объявят, что партизан, повесят или расстреляют.
Стоит полицейскому найти на дворе затоптанную в землю заржавевшую патронную гильзу — расстреливается вся семья. В Путивле со двора тюрьмы ежедневно выезжает подвода, нагруженная лопатами, и по всему городу начинается крик, плач, женщины бьются в истерике — все знают, раз повезли лопаты, значит будут рыть за городом ров для расстрела, будет происходить очередная разгрузка тюрьмы. Кто-то пустил слух, что немцы привезли в Путивль тысячу собак-ищеек, будут ловить партизан по лесам. У кого нервы послабее, на того всё это подействовало. Есть такие, которые, оставшись в районе, как партизаны, сидят буквально в подполье, не решаются носа на свет высунуть. А сколько по лесам и оврагам бродят одиночками, по-двое, по-трое, увидят друг друга издали — и в кусты.
По дороге к нам один из разведчиков группы Руднева встретил в лесу знакомого мальчугана лет четырнадцати. Тот было скорее за дерево, но слышит, его по имени окликают:
— Коля Шубин, ты?
Мальчуган — сирота из села Харивки, что по другую сторону Путивля, километров за пятнадцать от нас.
— Ты чего здесь околачиваешься?
— Огуркив шукаю, — говорит. — Дид хворый, просит соленых огуркив.
— Який дид? У тебя ж нема ниякого дида?
— Да то не мой дид, Хапилин Яков.
— И что за огурки в лесу? Чего ты брешешь, Колька?
— Ей богу не брешу, — я ж не в лесу огуркив шукаю, я до хутора иду.
— А дид где?
— Со мной.
— Да где же он?
Сознаётся.
— В лесу.
— И что же вы делаете в лесу?
Мальчуган мнётся, запутался уже, не знает, что сказать, спрашивает:
— А ты партизан?
— Может быть и партизан.
Радостно:
— Ну и мы партизаны.
— Кто это — мы?
— Я и дид. Нас двое партизан. Да дид що-то захворал, просит солёных огуркив, не придумаю, що мне с ним робить.
Этого хлопчика и его деда, председателя Харивского колхоза, Руднев взял в свою группу, привёл их с собой в Спадщанский лес.
Случай, характерный для тех дней. Побеседовали мы, обменялись опытом, своими соображениями и единодушно пришли к выводу, что обстановка в районе требует от нас смелых, активных действий. Надо приободрить людей, пособрать разбредшихся по лесам, показать всем, что есть против немцев сила, а это легче будет сделать, если откажемся от своего первоначального плана действовать самостоятельно, каждый со своей маленькой группкой, и объединимся в один отряд.
На досуге. Дед Мороз в компании юных партизан
— Ну, что же, Сидор Артёмович, ты командуй, а я по старой армейской привычке буду комиссаром, — сказал Руднев.
Начальником штаба назначили Базиму, а Курса — помощником ему. Подсчитали свои силы: 57 бойцов, 49 винтовок разных систем, 6 автоматов и один ручной пулемёт.