«Страна, где мы впервые Вкусили радость бытия». Жуковский
Пока народ приильменский переживал томительные дни ожидания, его избранник был уже на пути к великому северному центру славянщины.
Тяжело было покидать Рюрику свою вторую родину.
Эти угрюмые скалы, вечно бушующее море, низко повисшие тучи так стали милы и дороги его сердцу, что много, много стоило усилий храброму викингу сдержать себя и не выказать своих чувств при расставании с нею.
Кругом все, и Бьёрн, и его старые соратники, и ярлы, радовались внезапному обороту дел и предсказывали Рюрику блестящее будущее. Для них очень важно было, что Ильменьем станет править их витязь. Целые страны, дотоле неведомые им, как бы входят теперь в состав Скандинавии, сливаются с нею благодаря владычеству Рюрика на берегах Ильменя.
Более всех восторгался впечатлительный Олав.
– О, мой конунг, – восклицал он, – ты должен торопиться с отправлением! Твой народ ждет тебя.
– Мой народ! – грустно улыбался в ответ Рюрик. – Ты не знаешь, Олав, этого народа. Правда, он добр и храбр, но и свободолюбив. Всякая власть для него то же, что путы никогда не знавшему седока коню.
– Ну, мы сумеем оседлать его, – смеялся Олав. – Посмотри на своих варягов! Они тебе преданы, каждый готов отдать за тебя жизнь. С ними ли ты боишься этих дикарей?
– Я никого не боюсь!
– Верю этому! Знаю, что сердце твое не ведает страха, но ты должен начать свое великое дело и спешить туда, на берега Ильменя.
Обыкновенно после подобного напоминания пылкий, впечатлительный Олав принимался мечтать о будущих подвигах в неведомой до тех пор стране. Между названными братьями было решено, что они не расстанутся.
Вместе с Рюриком оправлялся на Ильмень и Олав, решивший также покинуть свою угрюмую родину. Синеус и Трувор, как назвали братьев Рюрика славянские послы, само собой, шли вместе с ним. Многие ярлы, которым тесно было среди гранитных скал своей родины, также примкнули к Рюрику. Аскольд и Дир, ставшие после похода на франков еще более неразлучными, чем прежде, были в числе сопровождающих Рюрика ярлов.
Рюрик понимал всю трудность той задачи, выполнение которой он на себя принял. Понимал он также, что только страх перед вооруженной силой может держать в повиновении буйный народ, не знавший ничьей воли, кроме своей собственной. Поэтому он несколько медлил с отправлением на берега Ильменя, подбирая надежную дружину. На варяго-россов, огромное большинство которых, как уже известно, составляли выходцы из земель славянских, он вполне мог надеяться. Эти закаленные в битвах воины, бесконечно преданные своему вождю, явились для добровольно избранного славянами князя верным оплотом в его новом государстве. Кровных норманнов Рюрик старался не допускать в свою дружину, понимая отлично, что их постоянно будет тянуть на родимые фьорды и на Ильмене они всегда будут чувствовать себя чужими, пришельцами.
Были у Рюрика и другие затаенные замыслы.
Пусть там, кругом, говорят, что при его посредстве Ильмень войдет в состав Скандинавии, что земли славянские сольются с землями суровых норманнов. Нет, не бывать этому! Если угодно богам было поставить Рюрика во главе великого могущественного народа, то вовсе не для того, чтобы подчинить этот народ угрюмому северу. Когда удастся Рюрику собрать воедино племена славянские, сплотить их между собой общей единой властью, одной целью, тогда этот чудо-народ, этот сказочный богатырь сам поспорит и с севером дальним, да и со всеми народами, которые кругом на земле живут. Не задрожит он, как эти трусливые бритты при одном упоминании о норманнах, грудью встретит врага, отразит его напор и, еще более могущественный, встанет из пепла разрушения.
Чудо-народ!
Мысли о полной самостоятельности, о независимости от Скандинавии все больше и больше овладевали Рюриком, и Эфанда с тревогой замечала печать грусти на его лице.
Подолгу беседовал перед отправлением Рюрик со старым Бьёрном. Ему одному молодой вождь не затруднялся открывать свои мысли, зная, что искренно расположенный к нему старик не покривит душой, а даст такой совет, какой более всего поможет делу.
Старый Бьёрн вполне одобрял намерения Рюрика.
С мудростью, выработанной годами личного опыта, он советовал, как поступить на первых порах княжения.
– Будь справедлив прежде всего, – говорил он своему любимцу, – помни, ничто так, как справедливость, не привлекает сердца народа к правителю. Все должны быть равны пред судом твоим: и сильный, и слабый, и богатый, и бедный, и могучий старейшина, и ничтожный родич. Будешь поступать так, приобретешь себе любовь народную. Потом укрощай гнев свой, вспомни, что поют саги о герое Харальде Прекрасноволосом, который прежде, чем принимать решение, давал всегда успокоиться своему сердцу, – так поступай и ты, но больше всего старайся, чтобы исполнилось каждое твое слово, чтобы каждый твой приговор приводился в исполнение; дай почувствовать подвластным тебе, что есть над ними высшая воля, которой нельзя противиться. Береги свою дружину и, пока не укрепишься в землях славянских, никуда не ходи в походы. Постоянно принимай в дружину свою славянских юношей, пусть они братаются с варягами, чем больше их будет около тебя, тем прочнее укрепишься ты в земле своей!
Рюрик внимательно слушал названного отца.
Наконец, назначено было отбытие варяго-россов на Ильмень. Горько было расставаться Эфанде со старым отцом, с родимой страной, где прошло ее детство, где впервые познала она сладкое чувство любви, но тягость разлуки с родиной скрашивалась для Эфанды сознанием того, что не расстанется она больше со своим Рюриком, не уйдет он от нее в опасный поход, а, напротив, самой ей предстояла завидная участь – участь, дотоле не выпадавшая на долю скандинавских женщин, – разделить с супругом все его труды и заботы по управлению вновь приобретенным краем.
С великими почестями отправил старый Бьёрн варяго-россов на Ильмень.
Рюрик много думал, прежде чем приступить к снаряжению своей флотилии. Не брал он с собой ни путевого довольствия, кроме того, которого хватило бы для переезда через бурное Нево, ни драгоценностей, зато запасся оружием воинским. Низко сидят в воде ладьи, доверху нагруженные разными доспехами. Всего много припасено на них: и мечей, и секир, и луков тугих, и стрел каленых. Есть и кольчуги, и тяжелые шлемы. Все это везет с собой великий князь в дар избравшей его стране. Знает он, что без угрозы военной трудно поладить с буйным племенем ильменским и водворить среди него единую могучую правду.
Быстро плывут ладьи знакомой уже дорогой через Нево. Сами грозные боги, казалось, покровительствовали избраннику славян. Утихло бурное озеро. Едва заметная рябь бороздит его поверхность, а между тем паруса ладей полны попутного ветра.
Вот темной громадой зачернел слева мрачный скалистый остров, покрытый густым лесом. Это Валамомо, приют жрецов жестокого, постоянно крови жаждущего Велеса. Никого не видать на острове, только над прибрежным лесом высоким столбом клубится черный дым – приносят, верно, жрецы мрачному божеству свои таинственные жертвы.
Рюриком овладело было желание повернуть ладьи, пристать к этим угрюмым скалам и узнать от жрецов, занимавшихся гаданьями и предсказанием будущего, что ждет его впереди.
– Милый, зачем нам знать грядущее, – нежно склоняя русую голову на плечо супруга, произнесла Эфанда, когда Рюрик сказал ей о своем намерении, – зачем нам пытать богов? Разве наше грядущее не в наших руках? Разве сама судьба не избрала тебе путь, по которому ты должен идти, уверенный в благоволении к тебе небожителей?
– Ты права, Эфанда! – воскликнул Рюрик. – Мы сами властелины своего будущего!
Он с нежностью взглянул на подругу своей жизни.
Она стояла, устремив на него полный беззаветной любви и ласки взор. Последние лучи заходящего солнца заливали ее ярким светом, играли на золотых подвесках головного убора. Чудно была хороша Эфанда в эту минуту. Рюрик, глядя на нее, чувствовал себя счастливым, бесконечно счастливым.
Веселое пение доносилось до слуха вождя с других ладей. Там Олав, Синеус и Трувор, в кругу своих молодцов, убивали скучное время пути. Им неизвестны были радости семейной жизни. Шум битв, грозный натиск на врага заменяли им нежную ласку любящей жены, кубки с крепким медом веселили их душу, и они тоже были счастливы, по-своему счастливы.
Еще несколько дней пути, и Рюрик с дружиной уже вступил в пределы своей страны – той страны, которую он много лет тому назад оставил жалким изгнанником.
Не доходя до первых ильменских порогов, Рюрик отдал приказание причалить к берегу.
Он быстро понял важность этого места для новой страны. Отсюда начинался с одной стороны и кончался с другой трудный, тяжелый волок. Никто из проходящих со стороны Нова-города или с Нево, не мог миновать его, и Рюрик решил воспользоваться этим. В несколько дней срубил он здесь город, который назвал в честь веселого славянского божества, Ладогой.
Оставив в Ладоге небольшую часть дружины, Рюрик с остальными пошел к Нову-городу.