Ночь уронила лунный иней
По серебрящейся земле.
Туманы ходят по равнине,
Готовят проводы зиме.
Но утро бережет покой,
Встает заря довольно поздно
И будит осторожный воздух
Чуть розовеющей рукой.
И ветром оживился лес,
Шумит небес освобожденье,
И воздух, шалый и весенний,
Разносит солнечную весть.
И вот уж снега не осталось,
И затененный сохнет склон,
И вдаль, на север мчится хаос
Под лязги половодных волн.
Уже в лесах листок неверный —
Улыбка сумрачных ветвей, —
И ветры, утренние ветры
Над одичалостью полей!
Пройди в поля. Там тешит ширь,
И мягко воздуха движенье.
Глухой благословенный мир
Хранит растений пробужденье.
По вспухшей кожуре земли
Бредут покорные волы,
Взрывая глубь, ероша комья,
И волен шаг, и громок крик,
И благодушен лес-старик
И путь веселого бездомья.
Потешат первый пот и усталь,
И темной силой встанет кровь,
И каждый напряженный мускул
Пронзит усилье, как любовь.
И, как любовь, вспьянит и кинет
В глухой разлив кипящих сил,
В непреломляемой гордыне
Натянутых, как струны, жил.
Гудит весеннее раздолье
В могучем радостном огне.
Сохой израненное поле
Лежит в дремучей тишине.
И вечер сумерки посеет,
И выйдет на небо закат,
И станут ближе и яснее
За тучей своды райских врат.