У нас с Керюшкой была игра. Я возьму её за нос, а она рычит, мотает головой. Вырвется, схватит мою руку зубами и осторожно так покусывает.
Как-то пришёл к Марии Петровне её племянник, Генка. Противный такой мальчишка, толстый. Воображает. Одет здо́рово: в пиджаке с хлястиком и в жёлтых полуботинках.
Мне с ним разговаривать неохота. Стал я с Керюшкой играть. Бегаю, за нос её дёргаю.
Генке завидно стало. Он подошёл и схватил Керюшку за нос. Храбрость свою показывает. Как он смеет её трогать! Точно это его собака!
Керюшка молчит, не вырывается.
Я хотел отогнать Генку, да он сам отпустил нос.
А Керюшка мигом как цапнет его за большой палец!
Генка хоть и большой, — рёв устроил невозможный.
Конечно, ему все кинулись ранку перевязывать. Пошли тут бинты, иод. Кровь капает.
Так ему и надо. Нечего к чужой собаке лезть.
Потом я слышал, как Мария Петровна жаловалась маме, что она со своим братом из-за Генки ссорится. Что Генку очень балуют. Если так будет продолжаться, — не станет он настоящим советским человеком.