Наконец наступил долгожданный день отплытия[26], и Колумб был счастлив до того, что в эти минуты позабыл долгие годы ожидания. Он сиял.
Но далеко не все испытывали подобные чувства: для многих моряков Палоса отдать причалы судов казалось все равно, что порвать последние нити, привязывающие их в жизни. Даже самому приору никогда еще это рискованное предприятие не представлялось столь опасным и безнадежным, как в этот момент, когда он сопровождал Колумба и дона Луи к берегу.
Они остановились в пустынном месте, вдали от всякого жилья, ожидая, чтобы за ними с судна прислали шлюпку. Здесь Жуан Перец должен был проститься с отъезжающими, но он был до того взволнован, что долгое время не мог выговорить ни слова. Наконец он собрался с силами:
— Сеньор Христофор, — сказал он, — с того дня, когда вы впервые постучались в двери монастыря Санта-Мария де-ла-Рабида, прошло много лет.
— Для меня это были годы томительных ожиданий, годы неосуществленных надежд! Прошлое запечатлелось неизгладимо в моей памяти, и что бы ни готовила мне судьба, всегда я с благодарностью буду вспоминать тот день, когда, ведя за руку своего усталого сына, я постучал в вашу дверь, и вы приютили меня и его, — проговорил Колумб.
— Мои мысли, — сказал растроганный старик, — будут всегда сопутствовать вам!
Шлюпка, присланная за адмиралом, уже пристала к берегу.
В то время, как Колумб и дон Луи медленно направились к ней, молодая женщина, прибежавшая из ближайшего селения, с плачем и рыданием кинулась в объятия одного из гребцов, который подбежал к ней и прижал ее к себе.
— Пойдем со мной, Пэпэ! — воскликнула она.
— Но ведь ты знаешь, Моника, что я моряк; я не по своей воле еду; я охотно бы отказался от этого плавания, но не смею ослушаться приказа.
Наконец, шлюпка доставила Колумба и дона Луи к месту стоянки эскадры, состоявшей из трех судов различной величины и различного типа. Это были: «Санта-Мария», «Ла-Пинта» и «Ниннья». Водоизмещение первого судна почти вдвое превышало водоизмещение второго; оно было сплошь палубное и, кроме того, еще имело ют и кормовую рубку, служившую помещением для адмирала. Кроме кормовой рубки, на «Санта-Марии» имелась еще и носовая рубка, служившая помещением для большей части экипажа; рубка эта, необычайных по тому времени размеров, занимала чуть ли не треть длины всел палубы. Будучи весьма широкими по сравнению со своей длиной, суда были небыстроходны, но надежны; мачты на них было крепкие, высокие, а марсы сравнительно короткие. Остальные два судна эскадры были беспалубные, но по тогдашним временам это было дело обычное; впрочем, и на беспалубных судах имелись возвышения на носу и на корме, так называемый бак или форкастель, и шканцы или квартер-дек на корме, где можно было укрыться в непогоду.
Как бы то ни было, но такие опытные моряки, как Колумб и Мартин Пинсон, считали эти суда вполне пригодными для своей цели, несмотря на все те неудобства и недостатки, которые в них нашли бы современные моряки.