Окончив все официальные приемы, вечером королева Изабелла направилась в помещение, занимаемое маркизой де-Мойа.
Слегка стукнув в дверь, она вошла к своей подруге, уже с пороги сделав ей знак, что не желает никаких официальностей, и та, зная волю и привычки королевы, приняла ее с распростертыми объятиями, как подругу.
— Беатриса, милая моя, — сказала королева, — мы пережили нынче столько волнений, что я чуть было не забыла об одном долге! Твой племянник граф де-Лиерра вернулся ко двору и держит себя так скромно, так осторожно, как-будто он вовсе не принимал участия в экспедиции генуэзского адмирала! Такое поведение его меня очень радует! И я того мнения, что после того, как этот молодой человек высказал столько настойчивости, столько выдержки и столько мужества, следует забыть о некоторых его слабостях. Я хочу сказать этим, что считаю себя не в праве долее возражать против его брака с твоей воспитанницей! Тебе, конечно, известно, что донья Мерседес мне дала слово не выходить замуж без моего согласия; теперь я хочу сказать, что даю ей это согласие и, мало того, даже желаю видеть ее как можно скорее женою де-Лиерра! Где сейчас твоя воспитанница?
— Она только что вышла отсюда и прошла в свои комнаты! Я сейчас пошлю сказать ей, что вы желаете ее видеть.
— Нет, мы сами лучше пройдем к ней. Ты, наверно, дорогу знаешь. Иди вперед, а я могу заблудиться в этих коридорах и переходах.
Они вошли в маленькую приемную Мерседес и направились к дверям ее спальни. В этот момент одна из состоящих при Мерседес женщин хотела опередить их, чтобы предупредить свою молодую госпожу, но Изабелла удержала ее и, сама отворив дверь спальни, очутилась лицом к лицу с девушкой.
— Дитя мое, — сказала Изабелла, ласково улыбаясь ей, — я пришла сюда исполнить приятный долг. Сядьте здесь у моих ног и выслушайте меня, как бы вы выслушали свою мать.
Мерседес с радостью повиновалась; она готова была на все, лишь бы только не быть вынужденной говорить самой.
— Я рада, дорогое дитя, что вы сдержали до сих пор данное мне слово, и теперь пришла сюда, чтобы сказать, что освобождаю вас от данного мне слова и предоставляю вам по вашему желанию устроить свою судьбу; я не буду вам в этом препятствовать!
Мерседес молчала, но королева почувствовала, что нервная дрожь пробежала по всему телу девушки.
— Вы ничего не отвечаете, дитя мое! В таком случае, я говорю вам, что мое желание — увидеть вас возможно скорее женою дона Луи де-Бобадилья, графа де-Лиерра.
— Нет, нет, нет! — воскликнула Мерседес. — Никогда! Никогда!
Удивленная и недоумевающая Изабелла взглянула вопросительно на маркизу.
— Неужели я причинила горе, когда рассчитывала принести радость и счастье?
— Нет, нет, нет! — сказала Мерседес, прижимаясь теснее к Изабелле. — Нет, сеньора! Вы никого не ранили, никого не могли и не хотели огорчить или обидеть!
— Беатриса, — сказала на это королева, — я от вас ожидаю объяснения. Разве случилось что-нибудь, что могло вызвать такую перемену в чувствах вашей воспитанницы?
— Боюсь, сеньора, что ее чувства не изменились, но перемена, о которой вы говорите, произошла в чувстве ветреного юноши, о котором вы упоминали!
— Возможно ли это? Я удивляюсь, маркиза, как вы, обыкновенно такая пылкая, резкая и прямодушная во всех своих чувствах и суждениях, сейчас так спокойны!
— Мои чувства горечи, обиды и негодования улеглись уже, — ответила маркиза. — Кроме того, когда я хочу возмущаться и негодовать против этого юноши, то невольно вижу в нем образ брата, и вся моя злоба против него тает!
— Но это совершенно невероятно! Мерседес так прекрасна, так молода, так очаровательна! Можно ли забыть ее!.. Нет, я не знаю, можно ли объяснить это чем-нибудь, кроме минутного увлечения!..
— Что поделаешь, сеньора! — с горечью ответила маркиза. — Он мог прельститься молодой индийской принцессой, уговорить ее покинуть родину и семью, и все это для того, чтобы удовлетворить свое внезапное чувство, а затем бросить эту несчастную!
— Индийскую принцессу, говорите вы? Но адмирал представил нам одну принцессу, замужнюю и уже немолодую, которая не может быть соперницей Мерседес де-Вальверде!
— Ах, сеньора, та, о которой вы говорите, не походит на принцессу Озэму! Эта Озэма неоспоримая красавица, это вам скажет всякий, кто ее видел, и если красота может служить оправданием непостоянству, то мой племянник в данном случае заслуживает снисхождения!
— А вы это как знаете, Беатриса? — спросила королева.
— Дон Луи привез ее сюда, ваше величество, и она сейчас находится в этих комнатах.
— Она здесь! В таком случае, никакой связи между ней и доном Луи быть не может!
— Он легкомыслен и жесток по необдуманности. Я утешаюсь только тем, что никогда не старалась расположить мою воспитанницу в пользу моего племянника, потому что не хотела, чтобы думали, что я старалась устроить этот выгодный для нашей семьи во всех отношениях брак, соблюдая интересы моего племянника. Теперь же я всячески хочу доказать Мерседес, что он ее не стоит!
— Ах, сеньора! — прошептала Мерседес. — Луи не виновен. Озэма так прекрасна! Все это — мое несчастье, а не преступление с его стороны.
— Красота Озэмы! — повторила королева. — Неужели же в самом деле эта молодая индианка так прекрасна, что даже Мерседес может ей позавидовать? Я хотела бы видеть эту Озэму! Пусть Мерседес пойдет предупредить ее, что я сейчас посещу ее.
Мерседес встала и вышла.
Оставшись наедине с маркизой, Изабелла сказала:
— Меня очень удивляет, что Колумб не представил мне эту принцессу.
— Очевидно, адмирал смотрел на нее, как на доверенную заботам и попечениям дона Луи, и, вероятно, предоставил ему представить ее вам. Просто не верится, чтобы такая девушка, как Мерседес, могла быть так легко и скоро забыта ради другой!
Мерседес успела приготовить Озэму к посещению королевы. Девушка не раз принимала у себя на родине касиков, более могущественных, чем ее брат, и в настоящее время уже настолько, ознакомилась с испанским языком, что могла достаточно хорошо понять то, что ей старалась втолковать Мерседес, и сама могла уже сказать многое.
Хотя донья Изабелла и ожидала увидеть девушку необычайной красоты, тем не менее, при виде ее невольно остановилась, пораженная не столько самой красотой молодой индианки, сколько необычайной грацией малейшего ее движения, очаровательностью выражения ее прекрасного лица и невыразимой гармонией всей ее фигуры, осанки и движений. Озэма уже успела привыкнуть к одежде, которая показалась бы ей невыносимым бременем там, в Гаити, а Мерседес украшала ее всем, чем могла; кроме того, на ней была накинута, в виде шарфа, драгоценная ткань чалмы, с которой она почти никогда не расставалась, а на груди красовался маленький золотой крестик, украшенный бирюзой.
— Это что-то невероятное, Беатриса! — воскликнула вполголоса королева, остановясь на пороге комнаты в то время, как находившаяся на другом ее конце Озэма грациозно склонялась перед ней. — Не может быть, чтобы это прекрасное существо могло в душе своей иметь злые умыслы!
— И я так думаю, сеньора, — сказала маркиза, — и, несмотря на все причины к недоброжелательству, и я, и Мерседес, мы обе успели уже полюбить ее!
— Принцесса, — обратилась к ней королева, подходя к ней, — приветствую вас! Адмирал, как всегда, поступил разумно, выделив вас из числа остальных ваших соотечественников, которых он выставил напоказ толпе!
— О, адмирал! — воскликнула Озэма. — Адмирал — Мерседес! Изабелла — Мерседес! Луи — Мерседес!
— Что она хочет этим сказать? — спросила Изабелла. — Почему она присоединяет имя вашей воспитанницы к имени адмирала, моему и молодого графа де-Лиерра?
— Повидимому, сеньора, она воображает, что слово Мерседес означает все прекрасное, превосходное, по-испански, и когда она хочет что-либо особенно похвалить, то прибавляет это имя!
— Да, это странное недоразумение, — замгтила королева, — но этому должна быть причина. Кто мог научить ее этому имени, если не ваш племянник? И он один мог научить ее придавать этому слову значение высшей похвалы.
— Ах, сеньора! — воскликнула Мерседес, и яркая краска сменила бледность ее щек, и радость засветилась в ее глазах. — Неужели это возможно?
— А почему же нет, дитя мое? Быть может, мы были слишком поспешны в своем суждении о молодом графе?
— Но если бы это было так, то Озэма не любила бы его так горячо!
— А разве вы можете знать, что чувство принцессы не разгорелось в результате забот и попечений графа о ней? Быть может, тут простое недоразумение!
— Боюсь, сеньора, — возразила Беатриса, — что недоразумения тут нет. Что касается чувств Озэмы, то тут нет ни малейшего сомнения: она слишком чистосердечна и прямодушна, чтобы притворяться или скрывать. Что она беспредельно отдала свое сердце Луи, это мы увидали сразу; это не только восхищение моим племянником, но и глубокая страсть, такая же жгучая, как и солнце ее родины, по словам адмирала!
— Но возможно ли видеть дона Луи, да еще при условиях, дающих ему возможность проявить доблесть и мужество, и не полюбить его! — воскликнула Мерседес.
— Его доблесть! — повторила королева. — Но она не помешала ему сделать много зла, если мы не ошибаемся.
— Сеньора, принцесса рассказала нам, как он избавил ее от руки злейшего врага, от жестокого тирана Каонабо, властителя части их острова, как он доблестно сражался с врагами, защищая ее.
— Пусть так, — промолвила королева. — А теперь идите и ложитесь спать, вы и маркиза; я хочу остаться одна с принцессой Озэмой!
— Принцесса, — сказала королева, оставшись с глазу на глаз с молодой индианкой, — мне кажется, что теперь я поняла ваш рассказ. Каонабо, король соседней с вами страны, желал сделать вас своею женою, но так как у него было уже несколько жен, других принцесс, то вы не пожелали стать его супругой; тогда он вздумал овладеть вами силой, и находившийся в это время в гостях у вашего брата граф де-Лиерра…
— Луи! Луи!.. Не граф! — воскликнула Озэма.
— Ну, да, Луи де-Бобадилья и граф де-Лиерра — это одно и то же лицо! Итак, Луи, если хотите, защищал вас и, обратив в бегство грозного касика, вернул вас вашему брату, а ваш брат предложил вам бежать на время в Испанию, после чего дон Луи стал вашим руководителем и покровителем и по приезде в Испанию поручил вас попечению своей тетки. Так это?
— Да, да, да, сеньора… да! — подтвердила радостно Озэма.
— Теперь, принцесса, позвольте мне спросить, любите ли вы дона Луи настолько, чтобы забыть вашу родную страну и ваших родных и остаться навсегда в Испании и стать женой Луи де-Бобадилья?
Слова «жена» и «муж» давно были знакомы молодой индианке; она улыбнулась в ответ на этот вопрос и утвердительно кивнула головкой.
— Да, сеньора, Озэма — жена Луи!
— Вы, конечно, хотите сказать, что вы надеетесь скоро сделаться женой дона Луи?
— Нет, нет, нет! Озэма сейчас жена Луи. Луи уже муж Озэмы!
— Неужели это возможно? — недоверчиво спросила королева и продолжала расспрашивать Озэму все о том же, но получала все тот же ответ, настойчивый и уверенный.
Расставаясь с молодой индианкой, Изабелла поцеловала ее и пошла поделиться со своей подругой тем впечатлением, какое она вынесла из разговора с Озэмою.