Присутствие Аннины сильно стесняло Джино. Он был молод и стремился нравиться дочке торговца вином, а тут две выпитые чарки крепкого вина ударили ему в голову. Но свежий ночной воздух вернул Джино обычное хладнокровие и осмотрительность. Проплыв канал, Джино начал искать глазами хорошо известную ему фелуку калабрийца.
Порт был загроможден кораблями всех стран. Луна поднялась уже высоко и освещала весь широкий бассейн с лесом косых латинских рей, легких мачт мелких судов и с массивными корпусами барок, бригов и коммерческих шхун.
Джино сделал несколько ударов веслами, и гондола остановилась рядом с фелукой.
— Доброй ночи «Прекрасной Соррентинке» и ее уважаемому хозяину! — сказал гондольер, входя со своей спутницей на палубу судна.
После обычных приветствий гости объяснили калабрийцу цель своего приезда.
— Мы приехали к тебе по делу, и тебе будет чем от нас поживиться, — сказал Джино. — Я привез к тебе дочку известного виноторговца, честного малого; он не прочь попробовать торговать твоим калабрийским вином.
— Я к вашим услугам, сударыня! Не пожелаете ли вы снять маску? — сказал моряк.
— Дело не в маске, — отвечал гондольер. — Чтоб не терять напрасно времени, скажи прямо: есть у тебя вино?
— Э-э, Джино! Ты, брат, вопрос ставишь ребром… Ну, так поверь мне, что трюм моей фелуки совсем пуст. А что касается вина, так мы сами были бы рады выпить стаканчик.
Аннина, несмотря на строгости венецианских законов о торговле привозными винами, привыкшая к коммерческим сделкам, хотела воспользоваться выгодным случаем.
— Не боишься ли ты шпионов, капитан? В таком случае Джино может тебя уверить, что меня опасаться не нужно.
— Конечно! — подтвердил Джино. — Но позволь мне сказать ему на ухо несколько слов!.. Стефано Милане! — сказал он, приблизившись к моряку так, чтобы Аннина его не слышала. — Не в службу, а в дружбу, задержи у себя эту девушку. И если даже действительно у тебя нет вина, не говори ей этого, начни с ней торговаться, заговори ее, чтобы я мог скрыться незамеченным. А после этого проводи ее до набережной.
— Из слов Джино я понял, что мы с вами сговоримся, — сказал хитрый калабриец, — Не погнушайтесь моей бедной каюткой; там вам будет удобнее и безопаснее говорить о нашем деле.
Хотя Аннина и была вообще недоверчива, но она направилась к каюте. Джино ждал только этой минуты. Он быстро прыгнул в лодку и сильным ударом весла оттолкнул ее от берега. Аннина заметила его уловку.
— Джино мне говорил, что у тебя есть лодка, которой я могу воспользоваться, когда мы окончим нашу беседу, — сказала она моряку, не выдавая своего беспокойства.
— Вся моя фелука к вашим услугам, — отвечал тот, галантно помогая ей спуститься в каюту…
Почувствовав себя на свободе, Джино разогнал лодку и вскоре очутился в узком канале, который отделял Дворец Дожей от тюрьмы; он проскользнул под аркой, поддерживающей крытую галлерею, которая вела из верхних этажей дворца к тюрьмам. Эта галлерея и называлась Мостом Вздохов. Гондола замедлила ход и подплыла к лестнице. Выпрыгнув на первую ступеньку, Джино воткнул маленькое железное копье в трещину между камнями и привязал к нему лодку. После этого он прошел под массивной аркой дворца и вошел в его обширный темный двор.
Место это было совершенно пустынно, хотя и находилось рядом с оживленной площадью; под тяжелыми сводами, окружавшими двор, слышались только мерные шаги часовых. Прежде чем Джино успел выйти из темного прохода, две или три фигуры показались в противоположном углу двора и сейчас же исчезли в воротах, вмешавшись в толпу на площади, на которую дворец выходил другим своим фасадом.
Обманутый в ожидании немедленно встретить здесь того, кого он искал, гондольер вышел на середину двора и громким покашливанием дал знать о своем присутствии. Он заметил приближавшуюся к нему фигуру. При слабом свете луны можно было видеть, что подходивший был в маске.
— Если я не ошибаюсь, вы — тот, кого я ищу здесь, — сказал гондольер.
Незнакомец, казалось, намеревался пройти мимо, но остановился и отвечал:
— Может быть, да, а может быть, и нет! Сними маску, чтобы я мог видеть, с кем имею дело.
— В таком случае, я тоже хотел бы видеть вас без маски, чтобы убедиться, что вы тот, к кому я послан.
— Я вижу, что ты осторожен. Это похвально. Но я все-таки не сниму маски и пойду дальше. Вижу, мы не столкуемся.
— Синьор, вы слишком поспешны в своих решениях. Посмотрите на это кольцо с печатью: может быть, оно вам объяснит что-нибудь.
Незнакомец взял перстень и с видом удивления и удовольствия стал рассматривать изображение, вырезанное на камне перстня.
— Это неаполитанский сокол, герб владетеля святой Агаты, — сказал он.
— Не считая тех владений и титулов, которых он добивается в Венеции, — подтвердил Джино. — Скажите мне теперь, синьор: вы действительно тот, кому я должен передать мое поручение?
— Перед тобою тот, чьи мысли заняты исключительно доном Камилло Монфорте. Но, кроме этого кольца, ты должен мне передать еще кой-что.
— Совершенно верно. Я должен передать пакет, когда узнаю, что не ошибаюсь в личности.
Незнакомец задумался на мгновение и, осмотревшись вокруг, прибавил:
— Здесь неудобно снимать маски. Подожди меня, я сейчас вернусь и проведу тебя в более надежное место.
Незнакомец быстро отошел. Он поднялся по мраморной Лестнице Гигантов[16] и приблизился к первому из отверстий, проделанных в стене дворца. Отверстия эти, известные под названием «Львиной Пасти»[17], служили приемниками тайных доносов. Неизвестный бросил что-то в это отверстие и скрылся.
Джино побежал было за ним, но, очутившись на многолюдной площади Пьяцетты, понял бесполезность преследования. Но желание вернуть кольцо с печатью дона Камилло поддерживало в нем надежду отыскать в этой праздной толпе похитителя. Он, тревожно переходя с места на место, несколько раз заговаривал с масками, которые казались ему подозрительными, но смех и грубые ответы убеждали его в ошибке. Он заглядывал в каждую кофейню, внимательно рассматривая посетителей, как вдруг легкий удар по плечу заставил его остановиться. Перед ним стояла женщина в костюме трактирщицы. Измененным голосом она заговорила с ним.
— Почему ты так торопишься? И что ты потерял в этой толпе? Не сердце ли? Тогда надо поторопиться отыскать его, а то на него найдется много охотников!
— И на здоровье! — отвечал обескураженный гондольер. — Скажи мне лучше, не видела ли ты здесь замаскированного… Он среднего роста, по походке его можно принять за сенатора или за священника, а может быть, и за торговца.
Джино не успел окончить своего описания, как рядом появился арлекин. Паяц ударил его по плечу своей трещоткой… Кто-то сзади нахлобучил ему шапку на нос…
Протолкавшись сквозь толпу, гондольер добрался до набережной. Здесь он свободнее мог наблюдать. Джино остановился, раздумывая: вернуться ли к герцогу или еще попытаться вернуть так глупо потерянный перстень… Он заметил, что здесь он был не один: кто-то, облокотившись на подножье статуи льва, стоял неподвижно. Несколько праздношатающихся подошли было к этому человеку, но поспешно с видимым испугом удалились от него. Джино счел нужным взглянуть поближе на человека, один вид которого, казалось, возбуждал страх и отвращение. Приблизившись, он узнал того, кого так долго искал. Первым побуждением гондольера было отойти скорее прочь, но, вспомнив о поручении и о потере, он остановился. Но Джино не заговорил и с видом смущения смотрел на браво[18].
— Что тебе надо? — спросил гондольера Джакопо после нескольких минут молчания.
— Отдайте мне печать моего хозяина!
— Я тебя не знаю!
— Правда, я не имею удовольствия быть вашим другом, но ведь приходится иметь дела и не с приятелями. Пожалуйста, если вы — тот, кому неосторожный гондольер по ошибке передал перстень своего хозяина, то будьте великодушны, верните мне его, ведь для вас он не имеет никакой ценности.
— Ты со мной разговариваешь, словно с каким-нибудь ювелиром из Риальто.
— Нет, я знаю, что вы известны в высшем обществе Венеции, и доказательством этого может быть поручение моего хозяина.
— Сними маску. Честные люди не нуждаются в масках.
— Вы правы, синьор! Но если вам это безразлично, то я хотел бы воспользоваться правом карнавала, когда в Венеции почти все ходят маскированными… Я должен вам передать один пакет.
— Но я тебя не знаю. У тебя есть имя?
— Нет… По крайней мере, вам мое имя так же известно, как имя младенца, которого вам бы подкинули.
— Если твой хозяин так же неизвестен мне, как и его слуга, то не трудись передавать его поручение.
— Имя герцога святой Агаты известно в Венеции.
— Почему ты прямо не говоришь, что ты от дона Камилло Монфорте? Чем я могу быть ему полезен?
— Каково бы ни было содержание этих бумаг, по распоряжению герцога я должен их вам передать.
Браво спокойно взял конверт. В его взгляде, остановившемся на печати и надписи, блеснуло выражение, которое доверчивый гондольер мысленно сравнил со взглядом тигра, любующегося своей добычей.
— Да, ты упоминал еще о кольце; оно с тобой? Я не люблю действовать наобум.
— В том-то и беда, что я его отдал кому-то, приняв его за вас. Но, может быть, вы знаете почерк моего хозяина, — сказал поспешно Джино. — По изложению вы сейчас узнаете, что это писал герцог Монфорте. Он мастер писать: лучше пишет, чем даже я сам.
— Но я не учился разбирать такие каракули. Скажи, кому адресован этот пакет?
— Я не смею произнести ни одного слова относительно тайны моего хозяина. Достаточно с меня и того, что он доверил мне это поручение.
Браво окинул гондольера таким взглядом, что у того вся кровь застыла в жилах.
— Я тебе приказываю громко прочесть, кому адресованы эти бумаги. Здесь нет никого, кто бы мог нас услышать.
— И у стен есть уши, синьор! Но если вы этого требуете, то… мы лучше отложим этот экзамен до более удобного случая.
— Шутки в сторону! Скорей! Или имя, или какую-нибудь вещь твоего хозяина. Иначе это дело меня не касается.
— Синьор Джакопо, подумайте о последствиях, которые будет иметь такое быстрое решение.
— Не понимаю, какие последствия могут грозить человеку, который не хочет принять посылку, не убедившись в том, что она адресована ему.
— За это мне герцог обкорнает уши так, что я не буду уже никогда в состоянии слушать добрые советы.
— Ну, так что же! Он этим только облегчит работу палача…
Сказав это, браво бросил пакет к ногам гондольера и спокойно направился к Пьяцетте. Джино поднял пакет и закричал ему вслед:
— Я удивляюсь, что вы со всей вашей проницательностью не поняли, что адресованный вам пакет должен носить ваше собственное имя.
Браво взял конверт и повернул его к лунному свету.
— Хотя я и не могу похвалиться большой ученостью, но необходимость научила меня разбирать мое имя, если оно написано. Теперь ты можешь отправляться, а я подумаю об этом деле.
Джино, радостный, направился домой. Но едва он сделал несколько шагов, как женская фигура скользнула между гранитными колоннадами. Джино узнал ее и догадался, что Аннина была свидетельницей его беседы с браво.