Прошло целых два месяца, прежде чем силы и здоровье Марка восстановились настолько, что он мог приступить к необходимым работам. Его первою заботой было устроить в долину кратера ворота, которые могли бы помешать проникать туда козе и свиньям. Пока беда была еще невелика; свиньи, взрыв землю, только еще лучше взборонили почву, смешав ее с удобрением, и тем избавили его самого от этого труда. Бесцеремонные животные приготовили гряды для вторичного посева ничуть не хуже, чем если бы за это дело взялся сам Марк. Чтобы не дать огороду пустовать до будущей весны, Марк решил засеять его вторично в надежде на два сбора в течение одного года.
Марк уже окончательно утратил всякую надежду на возвращение Боба. Естественнее было предполагать, что бедный малый повстречался в море с каким-либо судном или же добрался до одного из островов.
Пинас был хорошо снаряжен и прекрасно мог держаться в море в тихую погоду; и, продолжая держать на запад, Боб мог легко достигнуть берегов Южной Америки. Но что могло это дать Марку? Кто поверит рассказу Боба настолько, чтобы решиться выслать судно для спасения Марка Вульстона?
Настала уже осень, в этих широтах представляющая собою не что иное, как продолжение того же лета… Овощи на огороде поспели. Их было такое количество, что больше половины пришлось отдать в распоряжение животных и дворовой птицы. Марк понял, что настало время заняться вновь огородом; он сделал новые гряды и выбрал для посева семена лишь тех растений, которые были способны перезимовать в земле.
Зетем он сделал самый тщательный осмотр всего своего «поместья», внимательно изучая состояние как каждого растения, так и самой почвы, принимая все это во внимание на будущее время. Апельсины, фиги и лимоны, посаженные в ряд под защитою стен кратера, росли на славу; результат этих насаждений превзошел даже все его ожидания. Вода, сбегавшая с вершины, постоянно поддерживала влагу, и кустики поднялись уже более чем на треть метра от земли. Обрадованный их хорошим видом, Марк окопал и обложил каждый отдельный куст гуано, а некоторые из них пересадил, стараясь выбирать наиболее подходящее для каждой породы место.
Большинство овощей уродилось прекрасно. Марк заметил, которые из них удались лучше других, с тем, чтобы заняться преимущественно их разведением. Дыни, томаты, лук, бобы и обыкновенный картофель принадлежали к числу наиболее удавшихся, тогда как ирландский картофель едва-едва дал маленькие клубни.
Благодаря гуано, водорослям и всякого рода удобрениям увлажненная бурями и дождями почва стала превосходной. Хорошо было бы вспахать землю перед наступлением зимы, тем более, что в распоряжении Марка были прекраснейшие работники, в способностях которых он успел уже убедиться; поэтому он возложил на них эту работу, и менее чем в трое суток свиньи исполнили свою задачу как нельзя лучше. Однако, эти четвероногие пахари ужасно размножились, и Марк увидел себя принужденным положить предел этому приросту четвероногого населения. Самый жирный кабан был заколот и посолен на зиму, пять других были также убиты и зарыты в землю для удобрения почвы.
Невольный отшельник предпринял также поездку на Утес Ила с тем, чтобы вновь запастись удобрением. Тут он особенно почувствовал, чего он лишился в своем товарище и помощнике Бобе. Тем не менее он справился с своею задачей, но, прежде чем вернуться на Риф, Марк вздумал взглянуть на посаженную им здесь когда-то спаржу. И что же? Весь его посев прекрасно взошел: из ила торчало множество стройных стеблей совершенно поспевшей спаржи. Это была самая излюбленная Марком зелень, и теперь он мог быть уверен, что в течение круглого года будет иметь это лакомое блюдо. Спаржа была еще новым предохранительным средством от цынги, не уступавшим по своим качествам дыням и другим овощам. А ведь, кроме того, Марк имел вволю и яиц, и цыплят, и свежей рыбы, последней даже более, чем ему было нужно. Кратер, как большинство потухших вулканов, обещал со временем стать необычайно благодарной и плодородной почвой, от которой можно было ожидать в будущем самых лучших урожаев.
Марк почти ежедневно отправлялся на какой-нибудь из соседних островков, населенных тысячами морских птиц, и ради развлечения присматривался к их нравам и привычкам. Но он не забывал соединять приятное с полезным и возвращался каждый раз на Риф с маленьким запасом водорослей и разных морских трав, которые складывал для удобрения.
Хотя мы и говорим здесь о зиме и о весне, но, собственно говоря, зимы в том смысле, в каком мы ее понимаем, на острове вовсе не было. В это время года травы зеленели даже ярче и росли еще лучше, чем летом, потому что жары становились не столь сильными, и солнце жгло меньше. В долине кратера раскинулись зеленые ковры, живо напоминавшие самые веселые улыбающиеся пейзажи швейцарских долин.
Приблизительно в половине зимы Марк приступил к новой работе, которая, служа ему вместе и развлечением, могла иметь для него громадные последствия. Давно-давно лелеял он надежду построить судно достаточно больших размеров, чтобы исследовать на нем всю эту подводную вулканическую гряду во всем ее объеме и во всех направлениях, если уже ему не суждено выйти с этим судном в открытое море. Сооружение этого предполагаемого судна давало одновременно работу и мысли, и мышцам, а это именно и требовалось Марку.
На «Ранкокусе» было так много всякого леса и досок, что всего этого могло бы хватить на постройку хоть целого десятка шлюпок. Кроме того, он почти каждый раз наталкивался на какую-нибудь неожиданность; так вместо досок, которых он искал, он находил то часть форштевня[24], то часть киля[25]. Обрадованный этими находками, Марк перетащил все это на свою верфь и тотчас же принялся за работу. Целых два месяца трудился он над постройкой своего нового судна. Дело было не легкое, в особенности потому, что он теперь был один. Так, ему стоило неимоверных трудов натянуть тент для крыши элинга. Много времени отняло у него также составление чертежей для судна; конечно, он отлично мог определить степень устойчивости судна, но что именно следовало сделать, чтобы придать ему эту устойчивость, он этого не знал. Единственным его руководителем в нелегком вообще и особенно для него деле кораблестроения являлся лишь привычный, верный глаз. Как бы то ни было, но спустя некоторое время Марк очутился счастливым обладателем полного остова судна. Теперь не подлежало уже сомнению, что труднейшая часть задачи им выполнена; но едва он успел справитьея с этой работой, как наступило время распроститься с верфью и заняться исключительно садом и огородом.
Марк более всего боялся заболеть, а потому поставил себе за правило строго следить за своей пищей, придерживаясь правил гигиены. Свежая зелень почти наполовину составляла его обед и ужин и летом, и зимой. Чаще всего являлась на столе у него спаржа, которая здесь достигала необычайной толщины, так что двенадцати головок спаржи было вполне достаточно для самого сытного ужина. Куры неслись здесь всю зиму; запасы чая, сахара и кофе на «Ранкокусе» были так велики, что еще далеко не истощились, в свежей рыбе также не было недостатка.
Марк положительно не мог налюбоваться роскошною зеленою муравой которою покрылась вся почти поверхность Рифа. И то была отнюдь не та чахлая, тощая трава, которая, едва лишь появившись, грозит опять пропасть без следа; нет, эта сильная, здоровая трава успела уже глубоко пустить свои корни в почву, так что могла служить пастбищем скоту.
Козочка давно уже беспрепятственно паслась на вершине, где находила себе полное раздолье, а вскоре к ней присоединились и свиньи. Марк сам показал им дорогу на вершину, куда он допустил этих животных, рассчитывая, что они помогут козочке немного вытравить слишком уж высокую траву. Само собой понятно, что, допустив к этим заповедным местам своих четвероногих приятелей, Марк вместе с тем должен уже был проститься с мыслью разводить там дыни и некоторые другие овощи; но, не желая окончательно забросить доставшиеся ему с таким трудом и превосходно удобренные гряды, он обнес их своеобразной изгородью, которую ему удалось устроить из кольев, вбитых в землю и переплетенных между собою обрывками старых снастей. Впоследствии он пересадил сюда несколько тутовых деревьев, несколько апельсинов, лимонов и других плодовых кустов и деревьев, которым было душно внизу, в ограде стены кратера.
Довольный своею изгородью, Марк решил обнести такою же веревочной решеткой свой огород и сад в долине кратера, на случай, если ему придется прибегнуть к помощи своих четвероногих косарей, чтоб выкосить и там свой новый луг.
Тем временем наступила пора посевов. На этот раз Марк решил не засевать всех грядок сразу, а соблюдать постепенность: приготовив лишь одну грядку, он засевал ее, и только потом, спустя несколько дней, Марк принимался за другую. Опыт убедил его, что в этом климате земля не нуждается в отдыхе и одинаково щедро наделяет человека своими дарами круглый год. Здесь следовало только, сообразуясь с тем, какие овощи или плоды лучше других родятся в известное время года, сажать и сеять их в этом порядке, после чего можно было рассчитывать иметь в течение всего года свежие овощи и плоды к столу.
Этот порядок работ на огороде имел еще то преимущество для Марка, что он предоставлял ему некоторую свободу, которою он пользовался для того, чтобы продолжать свои работы по сооружению судна.
Таким образом, и огородничество, и кораблестроение шли у него рука об руку, окапывая последнюю гряду, он вместе с тем вбивал последний гвоздь и в свое судно.
Теперь он мог сравнительно быть даже счастлив, но все же его огорчало полное отсутствие хорошей ключевой воды.
Весна прошла для Марка настолько хорошо, насколько это было возможно при постоянном горестном воспоминании об отсутствовавшей жене. Все посевы и посадки взошли и удались как нельзя лучше; луга не только радовали глаз своим прекрасным изумрудным убором, но весело запестрели цветами; случайно попались Марку на глаза и несколько кусточков земляники. Обрадованный этою находкой, Марк тотчас же пересадил их в одну из грядок огорода и принялся с особенным усердием разводить эту ягоду.