Флотилия Ваальди представляла живописное и величественное зрелище: военные ладьи его все до единой были разукрашены с обычной пестротой, соответствующей вкусу индейцев. Перья, знамена, различные эмблемы войны, могущества и славы красиво развевались на носу каждой отдельной лодки. На индейцах были надеты самые богатые праздничные наряды. Боевой флот этот двигался в строгом порядке. Туземцы были уже очень близко, и, очевидно, неприступный вид острова приводил их в смущение.
Это было нечто совсем иное, чем остров Ранкокус; там всюду расстилалось пологое песчаное побережье, там можно было пристать и выйти на берег в любую минуту, а здесь море разбивалось о неприступную гранитную стену, на которой волны прибоя не оставляли никакого следа, кроме больших черных и влажных пятен от брызг и пены на скале. Ваальди, за которым зорко наблюдал Хитон, очевидно, раздумывал теперь, какое направление ему избрать и с какой стороны подступить к Пику.
Марку пришло на мысль дать всего хоть один выстрел из орудия; он рассчитывал, что необычайный грохот и раскат от выстрела, а главным образом разные отголоски горного эхо породят панику в войсках Ваальди. После непродолжительного обсуждения этого вопроса было решено испробовать это запугивающее средство. Боб Бэтс, которому прекрасно были известны те места, где страшные раскаты эхо были особенно гулки и оглушительны, принял на себя заботу навести орудие в надлежащую точку, чтобы произвести как можно больше шума и треска.
И вот когда Ваальди собрал вокруг себя, очевидно, для совещания, своих военачальников, раздался вдруг, как гром, оглушительный выстрел из орудия. Эхо подхватило звук выстрела, и раскат с страшным гулом начал отдаваться во всех утесах, скалах и ущельях острова; гремящие, как гром, раскаты с грохотом и шумом перекатывались с утеса на утес на протяжении более мили.
Пораженные внезапным ужасом, индейцы долгое время не могли притти в себя и понять случившееся, а потом вдруг со всех сторон поднялся крик: десятки голосов кричали разом, что эта скала заговорила грозным голосом, грозя погибелью им всем, что, очевидно, божества разгневаны на то, что люди дерзнули подступить к их избранным владельцам. И этот крик как будто был сигналом ко всеобщему бегству туземцев; казалось, что люди эти состязаются в том, кому из них скорей посчастливится избежать грозящей опасности. В продолжение более получаса был слышен только плеск весел, погружаемых в воду и подымавших клубы пены и мириады брызг неистовыми ударами по поверхности моря.
Успех выстрела был полный. Пока Марк и Хитон радовались благополучному исходу этого предприятия, с наблюдательного пункта Пика, где оставалась Бриджит, прибежал посол с известием, что «Дидона» приближается к острову и в настоящую минуту находится уже у северного прибрежья Пика. Теперь необходимо было немедленно выкинуть условный знак, по которому Юнона должна была узнать, можно ли ее судну войти в Миниатюрную бухту. Марк приказал тотчас же подать сигнал; на «Дидоне» тотчас же подняли паруса, и минут двадцать спустя она была уже у пристани.
Благополучное возвращение Юноны чрезвычайно обрадовало всех переселенцев; индейцы, очевидно, не видали шлюпки, и можно было рассчитывать, что они долго не вернутся к Пику, приписав каменный дождь и дым вулкана, неприступность скалы, а также и раскаты эхо, словом, все внешние эффекты места действию какой-то сверхестественной силы. Ункуса вновь сердечно благодарили, и он, чувствуя себя счастливейшим из людей, поручил своей сестре высказать это своим новым друзьям. Тем временем вся неприятельская армия уже скрылась в юго-западном направлении.
Однако, Марк был почти уверен в том, что если Ваальди останется на острове Ранкокусе, то не пройдет и полгода, как он снова возобновит свои враждебные попытки, а потому теперь же приходилось решить вопрос, что лучше: начать ли, пользуясь первым удачным шагом и суеверным страхом туземцев, наступательные действия и заставить их вернуться на их острова, или же продолжать укрываться за той таинственной завесой, которая скрывала их до настоящей минуты? Вопрос этот был решен скорее силою самих обстоятельств, нежели путем доводов и рассуждений. При тех условиях, в каких находилась в данное время колония, немыслимо было и думать о наступательных действиях. К тому же Ваальди располагал слишком многочисленным войском, чтобы его можно было атаковать какому-нибудь десятку смельчаков. Необходимо было дождаться хотя бы того времени, когда «Друг Авраам» сумеет поразить их зычным голосом своих орудий. Обладая таким внушительным судном, Марк не терял надежды не только разбить наголову Ваальди и заставить его вернуться на свои острова, но, быть может, и совершенно низвергнуть его и возвратить власть предводителя на островах Бэтто доброму и честному Урууни.
Итак, прежде всего следовало докончить и спустить на воду судно. Однако, при настоящих условиях даже и это было довольно затруднительно. Отправляя рабочих на Риф, Марк тем самым лишал колонию на Пике содействия этих людей в случае вторичного нападения. Решиться же на морское сражение с наличным составом судов наши переселенцы, конечно, не могли, а следовательно, необходимо было во что бы то ни стало иметь в своем распоряжении судно. Для этого пришлось прибегнуть к такого рода мере: Хитон, Питере и Ункус должны были остаться на Пике для охранения этого важного укрепления, а Марк со всеми остальными членами колонии переселялся на Риф. Биглоу был отправлен туда несколькими днями раньше, чтобы докончить там еще некоторые необходимые работы.
Десять дней спустя после отступления Ваальди маленькая эскадра Марка, состоящая из пинаса «Бриджит» и йолы[34] вышла в море.
В виду значительного расстояния между Пиком и Рифом, не позволявшего сообщаться обитателям того и другого с помощью каких-либо сигналов, Марк придумал другое средство, которое могло до некоторой степени заменить сигналы. На вершине Пика росло одинокое громадное дерево, чрезвычайно ясно выделявшееся на светлом фоне неба, так что было далеко видно с моря. Было условлено, что как только на Пике заметят приближение Ваальди с войском, Хитон тотчас же срубит это дерево; а Марк с своей стороны должен был ежедневно высылать кого-нибудь в открытое море с тем, чтобы узнавать, стоит ли на своем месте дерево.
Благодаря попутному ветру переезд совершился довольно быстро; подъезжая к Рифу и минуя прилегающие к нему острова, Марк не мог налюбоваться успешным произрастанием всех своих посевов. Сократу пришла остроумная мысль: он распустил две-три ивовых корзины и, нарезав из этих еще зеленых прутьев саженки, посадил в землю; все они, за очень немногим исключением, принялись и теперь уже были почти в рост человека, обещая со временем стать если не особенно полезными, то, во всяком случае, весьма красивыми деревьями. Тут же неподалеку Марк заметил посаженные им самим года три назад кокосовые пальмы, которые теперь достигали уже десяти метров вышины.
Кокосовая пальма — в высшей степени полезное дерево: плод его отличается сочностью, имеет прекрасный вкус и чрезвычайно полезен для здоровья; скорлупа легко поддается полировке и пригодна для выделки красивых чашек и различной домашней посуды; волокна годны для витья веревок, а листва служит прекрасным материалом для плетенья цыновок, корзин, гамаков, тогда как ствол этого дерева может считаться прекраснейшим строевым лесом: лодки, шлюпки, корыта, желоба и прочее выделываются из этого дерева без особого труда.
Кроме того, Хитон научил Марка еще одному мало известному употреблению кокоса; однажды он угостил свою жену прекраснейшим на вкус блюдом из какой-то зелени; оказалось, что оно было приготовлено из молодых побегов кокосового дерева.
Когда маленькая эскадра пристала к Рифу, остров тотчас же ожил от присутствия счастливых, довольных и дружных между собою людей. Биглоу за дни своего пребывания на Рифе заметно двинул вперед работы по постройке судна, а теперь все дружно и усердно принялись за работу, так что на другой день мог состояться торжественный спуск судна «Друг Авраам Уайт».
Пользуясь последними часами дневного света, Марк предложил своей жене проехаться на «Бриджит» по морю и кстати посмотреть, стоит ли еще на вершине Пика дерево. Благополучно достигнув того места, откуда это дерево было видно, Марк увидел, что оно попрежнему горделиво высится на своей скале; тогда он, повернув назад, направился обратно к кратеру.
В тот момент, когда «Бриджит» вошла в канал, ведущий прямо к Рифу, солнце уже совсем закатилось. Марк обратил внимание своей подруги на красивую окраску горизонта, как бы исполосованного огненно-яркими лучами только что закатившегося светила, на чудные луга и многочисленное стадо, мирно покоившееся на берегу канала. Плеск волны, рассекаемой кормою судна, встревожил мирно спавших животных: они вскочили и с ворчливым хрюканьем трусцой побежали в разные стороны.
— Смотри, мой друг, как мы их напугали: все стадо разбежалось! — весело заметил Марк.
— Нет, дорогой мой! Взгляни туда, вон на том конце луга их еще много; там они даже не тронулись с места.
— Не может быть! Наверно, ты ошиблась!
— А разве ты не видишь их вон там, на берегу того канала?
— Во-первых, это вовсе не канал, это залив, а во-вторых… Ах, боже! Да ведь это индейцы, Бриджит!
Действительно, ошибиться было невозможно; то, что молодая женщина приняла за спящее стадо свиней, были головы и плечи человек двадцати индейцев, залегших для того, чтобы удобнее наблюдать за маленькой шлюпкой. При них были и две значительной величины лодки, других же лодок или людей нигде не было видно.
Открытие было чрезвычайно важное. Марк надеялся, что существование Рифа навсегда останется тайной для индейцев; доступ к нему со всех сторон был совершенно открыт и удобен, и оборона этого острова представляла немало затруднений. Беда нагрянула неожиданно; и теперь надо было немедленно принять какие-нибудь меры.
Так как индейцы все равно успели уже заметить судно, тем более, что на нем были паруса, то менять направление было бы бесполезно. Кратер также был отлично виден индейцам; что же касается «Ранкокуса» и строющегося судна, то и они, вероятно, были видны им, хотя, быть может, и не совсем ясно, так как находились приблизительно в двух милях расстояния от того места, где сейчас расположились краснокожие.
День угасал, когда Марк с Бриджит и ребенком вернулся на Риф. Прошел час после того, как они впервые увидали индейцев. Переселенцы только что кончили свои дневные работы и сели ужинать под палаткой неподалеку от верфи. Не желая нарушать их мирную трапезу, Марк обождал, когда они окончат ужин, и затем, отозвав в сторону Боба Бэтса, сообщил ему важную весть.
— Так уж, верно, нам сегодня ночью придется их ожидать, — заметил Боб.
— Не думаю, — возразил Марк. — Ведь тот канал, куда они забрались в своих лодках, никоим образом не может привести их к Рифу; им придется вернуться к западной окраине нашего архипелага для того, чтобы выбраться в открытое море и затем отыскать один из тех проливов, которые ведут сюда. Сделать это ночью им, конечно, не удастся, потому что они, наверно, заблудятся в этом лабиринте каналов, проливов и заливов.
— Беда, право, что они нашли сюда дорогу!
— Это действительно беда! Я совсем не ожидал ее; до этой минуты нам с вами, Боб, больше везло, чем кому-либо из всех наших бедных товарищей; быть может, и на этот раз судьба еще будет к нам милостива.
— Вот кстати вы упомянули о наших товарищах: хотите, я скажу вам о них нечто, что я узнал недавно от Джонса? Вы, конечно, знаете, что он долгое время жил среди этих индейцев. Так вот он говорит, что года три тому назад к островам, называемым у них землей Ваальди, пристала шлюпка, в которой находилось семь белолицых. Кто они были такие, этого Джонс не знал, и сам он их никогда не видал, потому что жестокий Ваальди заставлял этих несчастных работать день и ночь; но все же Джонсу удалось собрать кое-какие сведения о них, а также о той шлюпке, на которой они прибыли.
— Неужели вы думаете, Боб, что эти люди — наши бывшие товарищи?
— Да, мистер Марк, я в этом даже убежден; по словам индейцев, на корме шлюпки есть изображение птицы, а ведь вы, наверное, помните, что на нашей шлюпке был изображен орел с распростертыми крыльями? Затем, по слухам, дошедшим до Джонса, один из этих людей имеет красный шрам на щеке; вы, наверное, не забыли, что Билль Броун имел именно такой шрам. По-моему, мистер Марк, это, вне всякого сомнения, наши товарищи.
Марк призвал Джонса и стал подробно расспрашивать его о всем, касающемся тех людей. Джонс рассказал, что половина людей, бывших в шлюпке, погибла от голода прежде, чем они добрались до этой группы островов; что все они представляли собою уцелевшую часть экипажа коммерческого судна, потерпевшего крушение; что человек с шрамом на лице весьма искусен в кораблестроении, и что ему Ваальди поручил изготовить для себя шлюпку, которая не боялась бы ни бури, ни ветров.
Эта последняя подробность подтверждала уверения Боба, так как Билль Броун был корабельным плотником на «Ранкокусе». Все, очевидно, говорило в пользу того, что некоторые из матросов «Ранкокуса» уцелели и что они находились в неволе у предводителя индейцев, грозившего теперь погибелью и всей колонии переселенцев. Но сейчас не время было рассуждать, как освободить этих людей из плена, так как в данную минуту все внимание Марка было обращено на способы самозащиты и на средства обороны Рифа и его обитателей.