В числе знакомых Марку людей был один молодой человек, по фамилии Пэннок; женившись очень рано, он успел стать отцом троих детей; человек весьма небогатый, он уже не на шутку начинал ощущать в своем домашнем обиходе бремя многочисленной семьи. Пэннок был прекрасный фермер, человек очень работящий и смолоду привыкший к труду.
Марк в минуту откровенной беседы предложил ему ехать вместе с собою, захватив также и семью, состоявшую из жены, троих детей и двух его сестер, молодых девушек. После некоторого размышления Пэннок принял предложение.
Марк поручил ему вербовку добровольных переселенцев для сформирования экипажа, а сам занялся закупкой всего необходимого и приготовлениями к скорейшему отплытию в обратный путь. Двое братьев Марка — Чарльс и Абрам Вульстон — также выразили желание переселиться на остров; кроме того, к ним присоединились еще пятьдесят других эмигрантов. Все это делалось под величайшим секретом, с целью не привлекать общественного внимания на новую колонию, потому что это могло пагубно отозваться на ее процветании и благосостоянии.
По прошествии некоторого времени «Ранкокус» снова ушел в море с полным грузом разнообразного товара. Между прочим, он вез немалое количество всякого рода орудий и инструментов, множество различных семян, штук шесть коров и несколько пар улучшенной породы свиней, двух кобылиц и запряжку волов; всевозможные тележки, тачки и т. п. также имелись здесь в значительном количестве. Кроме того, он вез большой запас железных прутьев, брусьев, гвоздей всякого сорта и других металлических изделий и, наконец, несколько тысяч долларов, преимущественно мелкой медной монетой. Кроме того, и все переселенцы везли с собою в большем или меньшем количестве звонкую монету. В трюме был сложен значительный запас строевого леса, а магазин был полон вооружения для «Ранкокуса». Марк приобрел еще четыре полевых орудия небольшого калибра, две трехфунтовых пушки, две гаубицы двенадцатифунтового калибра, с лафетами, и несколько дальнобойных орудий.
Помимо артиллерии, Марк вез с собою еще двести штук мушкетов и пятьдесят пар пистолетов. Однако, наибольшее значение Марк придавал не столько предметам, сколько людям, которых он увозил с собою на Риф. Все до единого переселенцы принимались им с большим разбором; при этом особое внимание было обращаемо на нравственные качества каждого человека. Кроме того, Марк позаботился и о том, чтобы в числе переселенцев были представители различных профессий, и, главным образом, разный ремесленный и мастеровой народ: плотники, каменщики, слесари, сапожники, портные и тому подобное. Почти все они были люди семейные, за исключением нескольких молодых людей и девушек, братьев или сестер кого-либо из эмигрантов. Все пространство между деками было предоставлено в распоряжение переселенцев, число которых достигало двухсот семи человек, не считая детей.
Судно находилось уже сто шестьдесят дней в море, считая в том числе два дня стоянки в Рио-де-Жанейро, и все с нетерпением ожидали окончания плавания; некоторые даже опасались, что капитан не достаточно хорошо знаком с этими морями, чтобы отыскать острова, о которых он говорил им; однако, в существовании этих островов никто не сомневался. Но вот находившиеся на судне краснокожие стали вдруг уверять, что они чуют близость земли; это уверение подействовало успокоительно на всех.
Вскоре после того, около полудня, Марк взошел на палубу с своим квадрантом и немного спустя объявил о результатах своих наблюдений; по его мнению, их судно должно было вскоре войти уже в воды Кратера. Одно из многочисленных морских течений отнесло их немного дальше к северу, чем он предполагал; по его вычислениям выходило, что они теперь находятся всего в тридцати милях на север от желанных островов. Это известие было встречено всеобщими криками радости и восторга. Но часа три спустя матрос, стоявший на вахте, объявил, что земли еще не видно. Страшное подозрение проснулось на минуту в душе Марка: неужели новое конвульсивное движение недр земли поглотило опять все то, что оно так недавно вызвало к жизни? Но вот сверху кто-то крикнул: — Парус! — а уже час спустя оба судна были настолько близко друг от друга, что с помощью зрительной трубы прекрасно можно было различать предметы.
— Это «Сирена»! — воскликнул Марк. — Но что она здесь делает, на ветре у островов?
— Быть может, это готовится для нас торжественная встреча, — заметил Боб. — Теперь как-раз то время, когда они должны нас ожидать, и я готов побиться об заклад, что ваша супруга и Марта пожелали выехать навстречу своим мужьям.
Слова эти вызвали невольную улыбку на устах Марка, продолжавшего между тем свои наблюдения.
— Там, на «Сирене», творится что-то странное. Взгляни же, Боб, ведь она рыскает из одной стороны в другую, шатается и кренится, как хмельной матрос! Как видно, там никого нет у руля!..
— Да, да, смотрите, как парус-то полощет!
— Да что же это такое?!
Марк с озабоченным лицом расхаживал теперь взад и вперед по палубе, приостанавливаясь лишь по временам, чтобы взглянуть на постепенно приближавшееся судно.
Оно теперь было уже на расстоянии не более одной мили от «Ранкокуса».
Вдруг Марк позвал к себе Боба, чтобы отдать приказ снять койки. Это сигнал ужасной, решительной минуты перед сражением.
— Все наверх и по местам! — вдруг крикнул Марк.
Все бывшие на судне всполошились, забегали, готовясь к сражению; откатывали орудия, заготовляли снаряды, ядра. Тем временем «Ранкокус» подошел к «Сирене» на расстояние пушечного выстрела; теперь уже можно было ясно видеть, что творилось на «Сирене». Никто из присутствовавших не мог понять столь странных эволюции брига. Очевидно, там имели намерение уменьшить ход, но вместо того бриг ежеминутно рыскал то в одну сторону, то в другую, а некоторые менее тяжелые паруса почти все время бились о стеньги[35]. Марк внимательно следил за всем, происходившим на бриге, а также приглядывался и к людям экипажа, которые суетились у парусов.
— Готовь одну из пушек! Случилось какое-то несчастье; наш бриг в руках индейцев, но они не могут с ним справиться.
Можно себе представить впечатление, какое произвели эти слова на всех присутствующих; если индейцы овладели бригом, то, следовательно, они овладели и Рифом, и Пиком; что же, в таком случае, ожидало переселенцев? Прошло еще около четверти часа страшного ожидания для экипажа и беспредельной муки для Марка. Боб также был встревожен. Случись теперь Ваальди подвернуться ему под руку, индейцу бы не сдобровать. Неужели Урууни мог изменить им, нарушить свои обещания? Нет, этого ни Боб, ни Марк не могли допустить.
— Орудие в порядке? Готово оно к бою? — спросил вдруг Марк.
— Да, капитан, совсем готово, по первому сигналу будем палить.
— Ну, так открой огонь! Да целься выше! Попробуем сперва только пугнуть их. И горе им, если они не сдадутся!
Раздался выстрел, но, к немалому удивлению всего экипажа, бриг отвечал тотчас же залпом с целого борта; но эта энергичная демонстрация оказалась единственною попыткой сопротивления со стороны судна. Несмотря на то, что бриг открыл огонь из всех пяти орудий борта, ни один снаряд не причинил вреда «Ранкокусу», потому что индейцы стреляли, не наводя орудий, а просто наугад, и сами же пострадали при этом: три-четыре человека из их экипажа были опрокинуты и зашиблены откатом орудий. Приняв этот неизбежный факт за проявление гнева своих богов, весь экипаж и все присутствующие пришли в какой-то дикий ужас и смятение; они сбились в кучу, кричали, воздевали руки вверх, совершенно забыв о судне; никем не управляемое, оно вышло из ветра, но и этого никто не заметил.
«Ранкокус» между тем приближался с очевидным намерением итти на абордаж. Марк, в сущности, вовсе не желал, чтобы дело дошло до рукопашной, и приказал стрелять в неприятеля картечью. Этого оказалось вполне достаточно для того, чтобы решить битву. Двенадцать краснокожих были убиты или ранены, многие поспешили спрятаться в трюм, другие взобрались на мачты, но большинство, нимало не задумываясь, прыгнули за борт и бросились спасаться вплавь. К немалому удивлению зрителей, эти пловцы направились в сторону ветра; это, без сомнения, означало, что в этом направлении они надеялись встретить землю или лодки. Марк, придерживаясь кормы брига, закинул абордажные крюки и во главе двадцати человек из своих людей вскочил на палубу «Сирены» и беспрепятственно овладел судном.
Отдав матросам необходимые приказания как командир судна и восстановив надлежащий порядок в снастях и парусах, Марк тотчас же спустился во внутренние помещения брига. В каюте он нашел мистера Саундерса (или, как его называли все переселенцы, капитана Саундерса), связанного по рукам и ногам, комиссара и Биглоу постигла та же участь; они были найдены в помещении матросов также связанными. За исключением этих трех человек, весь экипаж «Сирены» состоял еще из двух человек в тот момент, когда она была захвачена индейцами. Саундерс положительно не мог сообщить Марку никаких подробностей о всем случившемся.
Марк узнал от него, что «Ранкокус» теперь находится не на ветре у кратера, а под ветром, и если бы он продолжал итти в том направлении, в каком шел, когда встретился с «Сиреной», то он к восходу солнца пристал бы к острову своего имени. Кроме того, Саундерс успокоил Марка относительно участи женщин и детей; все они находились на Пике, и ни одна из них не отлучалась из Эдема уже более шести месяцев, то есть с тех пор, как смерть Урууни развязала руки Ваальди. Тотчас же после смерти отца сын Урууни, наследовавший от него власть, был свергнут Ваальди, который, нимало не стесняясь заклятиями и торжественным воспрещением своих жрецов, стал убеждать своих единоплеменников пойти против белых. Наобещав им полный разгром всего имущества переселенцев и груды столь драгоценного для них железа и меди, якобы, имевшихся на судне, Ваальди собрал вокруг себя немалое число соратников. Однако, как хитрый и предусмотрительный политик, он не сразу двинулся войной на белых. После того, как ему удалось захватить верховную власть, Ваальди стал преднамеренно осыпать переселенцев всевозможными доказательствами своего благорасположения и внимания к ним. Он заготовил громадные запасы сандального дерева, которые обещал перевезти на Риф, и первый большой транспорт был действительно им доставлен; одним словом, не было такой дружественной услуги, которую бы он не постарался оказать переселенцам с целью ослабить их бдительность и осторожность. Никто на кратере не ожидал нападения; все готовились к встрече Марка, и возвращение «Ранкокуса» ожидалось со дня на день.
«Сирена», забрав громадный груз сандала на островах Бэтто, выгрузила его на кратере и затем вышла в море навстречу «Ранкокусу» с тем, чтобы поскорее доставить Марку сведения о делах колонии. Это было как раз поутру того дня, когда произошла встреча «Сирены» и «Ранкокуса». Экипаж «Сирены» состоял на этот раз из капитана Саундерса, Биглоу, комиссара, повара и еще двух людей, нанявшихся в Кантоне. Двое последних стояли, как на беду, на вахте, когда, пользуясь предрассветною мглою, к судну подкрались индейцы. Будучи пьяны, матросы даже не заметили приближения неприятельской флотилии и поплатились жизнью за свое небрежное отношение к долгу службы. Остальные находившиеся на бриге люди были обязаны своей жизни только тому счастливому обстоятельству, что все они спали крепчайшим сном в момент нападения индейцев на их судно. Не видя в них помехи своему разбою, индейцы не нашли нужным их убивать. Завладев бригом, они решили отвезти свою спавшую добычу на острова Бэтто, и бог весть, что сталось бы с злополучным экипажем «Сирены», не повстречай ее «Ранкокус».
Саундерсу ничего не было известно относительно численности неприятельского флота или дальнейших намерений врага. Он полагал, что судно его было атаковано весьма незначительною частью войск Ваальди, с их грозным вождем во главе. По некоторым словам и жестам, подмеченным Саундерсом в то время, когда его вязали, он полагал, что остальная, более многочисленная часть войск Ваальди проникла в каналы, ведущие к Рифу, понятно, с целью разграбления острова. В настоящее время на кратере пребывали Сократ, Ункус и Уаттельс с их женами и семьями; других защитников там не было. На вершине кратера еще перед отъездом Марка был построен довольно просторный и красивый дом, и хотя он еще не был вполне докончен, но все же имел громадную цену в глазах переселенцев; на луговине повсюду разбрелись стада свиней, число которых достигало в настоящее время двухсот голов; тут же было и несколько штук рогатого скота и большие запасы железа, привезенного из Кантона и сваленного в груду на кратере.
Выслушав рассказ Саундерса, Марк тотчас же составил план действий. Прежде всего он приказал держать как можно ближе к ветру, с тем, чтобы подойти к индейцам, спасавшимся вплавь. Марку не хотелось бросить их на произвол судьбы в открытом океане. Врезавшись в самую середину пловцов, Марк приказал спустить несколько шлюпок, к которым индейцы, несмотря на внушаемый им судном и его экипажем ужас, все же с радостью поплыли со всех сторон, ища спасения. Затем Марк стал раздумывать уже о дальнейшем. Три различных канала вели на Риф; Марк избрал из них северный, так как то был ближайший путь, а также и потому, что тут не было надобности постоянно лавировать. Оставив на «Сирене» двенадцать человек экипажа, Марк послал ее к западному рейду, чтобы запереть всякое отступление флоту Ваальди, если он успел проникнуть к кратеру и вздумает бежать с захваченной добычей. Что же касается «Ранкокуса», то он час спустя был уже в виду берега, а перед закатом солнца вошел в северный рейд и бросил якорь на достаточной глубине в месте, прекрасно защищенном от ветра; здесь Марк провел всю ночь, не желая рисковать, забираясь темною ночью в узкие, извилистые рукава и проливы.