Въ Филиппахъ встрѣтишь ты меня. Шекспиръ. «Юлій Цезарь».
На другое утро послѣ сцены въ старомъ магазинѣ Ліонель, какъ только проснулся, сейчасъ же отправился туда опять, чтобы добиться объясненій. Абигаиль Прэй онъ нашелъ въ той же самой комнатѣ, гдѣ она была наканунѣ. Видъ у нея былъ до крайности изнуренный и разстроенный. Она не ложилась и всю ночь провела безъ сна.
— Я къ вамъ спозаранку, мистриссъ Прэй, — сказалъ Ліонель, — но мнѣ очень нужно видѣть старика, который у васъ живетъ. Онъ, вѣроятно, у себя въ комнатѣ. Скажите ему, что я пришелъ.
Абигаиль торжественно покачала головой и проговорила едва слышнымъ голосомъ:
— Онъ ушелъ.
— Ушелъ? — воскликнулъ Ліонель. — Куда же? Давно?
— Надъ нашей страной разразился Божій гнѣвъ. Молодые и старые, больные и здоровые — всѣ хотятъ крови, и Богъ знаетъ, чѣмъ это кончится.
— При чемъ же тутъ Ральфъ? Гдѣ онъ, женщина? Неужели вы посмѣете мнѣ солгать?
— Никогда больше я не скажу ни одного слова неправды, майоръ Линкольнъ, а тѣмъ болѣе передъ вами! Этотъ странный человѣкъ куда-то исчезъ. Вернется ли онъ сюда — я не знаю.
— Надѣюсь, вы его не выгоняли отсюда?
— Помилуй Богъ! Выгонять! Да какое же я имѣю право? Я сама здѣсь, какъ птица небесная. У меня нѣтъ на землѣ никакого пристанища. Я вамъ правду говорю: какъ только взошла луна, Ральфъ и Джобъ отправились вмѣстѣ. Куда, зачѣмъ — ничего не знаю. Ральфъ со мной простился совсѣмъ и наговорилъ мнѣ такихъ вещей, которыя не перестанутъ раздаваться у меня въ ушахъ до самоій смерти.
— Ушелъ къ американцамъ! И Джоба взялъ съ собой! — сказалъ Ліонель какъ бы про себя. — Мистриссъ Прэй, вѣдь это очень опасно для вашего сына.
— Мой сынъ не отвѣчаетъ за свои поступки. Ахъ, майоръ Линкольнъ, что это былъ за прелестный мальчикъ до пятилѣтняго возраста! Лучше его не было во всей Массачусетской колоніи. Но тутъ-то и грянуло наказаніе Божіе за грѣхъ его матери. Отъ болѣзни онъ лишился разсудка, а я — всего, что у меня только было въ жизни. Но, слава Богу, на Джобѣ кончатся всѣ мои грѣхи, потому что третьяго поколѣнія отъ меня черезъ него не будетъ.
— Послушаіте, мистриссъ Прэй, облегчите свою душу, сознайтесь мнѣ въ вашемъ грѣхѣ. Изъ всего, что я слышалъ. я могу заключить, что все это въ значительной степени относится ко мнѣ. Скажите мнѣ все откровенно, а я обѣщаю вамъ. взамѣнъ со своей стороны прощеніе и покровительство.
— Мы всѣ грѣшны и всѣ нуждаемся въ прощеніи, — отвѣтила Абигаиль. — Насъ всѣхъ спасаетъ отъ грѣха только кровь Божественнаго Искупителя.
— Правильно. Но вѣдь вы, повидимому, нарушили законы человѣческія и божескія…
— Это я-то, простая, слабая женщина, нарушила законы божескія и человѣческія? — воскликнула Абигаиль. — Гдѣ ужъ мнѣ было этимъ заниматься! Что вы, маіоръ Линкольнъ! Вы хотите выспросить все у старой дуры, чтобы потомъ потѣшаться надъ ней съ товарищами за обѣденнымъ столомъ. Послушали бы вы, что въ своихъ воскресныхъ проповѣдяхъ говоритъ пасторъ Гунтъ про городскіе грѣхи.
Ліонель видѣлъ, что Абигаиль лицемѣритъ. Ему сдѣлалось противно, онъ сталъ сдержаннѣе въ своихъ рѣчахъ, но долго еще убѣждалъ ее разсказать ему все откровенно; однако, такъ и ушелъ, ничего не добившись.
Подъ вліяніемъ досады на неудачу и невольно зародившагооя подозрѣнія въ томъ, что его внучатная тетка въ чемъ-то противъ него виновата, онъ рѣшилъ въ этотъ же день переѣхать изъ ея дома.
Когда онъ сообщилъ объ этомъ мистриссъ Лечмеръ, то и тетка, и обѣ кузины были очень огорчены. Причиной Ліонель выставилъ необходимость для себя вести извѣстный образъ жизни по случаю открытія военныхъ дѣйствій. Къ нему будутъ постоянно ходить то за тѣмъ, то за другимъ, это будетъ безпокоить всѣхъ и, главнымъ образомъ, слабую здоровьемъ тетушку и т. д., и т. д.
Мистриссъ Лечмеръ не рѣшилась противорѣчить, и въ то же утро Ліонель перебрался въ свою квартиру въ домѣ Седжа.
Тѣмъ временемъ къ Гэджу продолжали прибывать подкрѣпленія и съ ними цѣлый рядъ ьнаменитыхъ военныхъ дѣятелей: Гоу, потомокъ знаменитаго рода, глава котораго уже полилъ раньше своею кровью американскую землю; Клинтонъ, тоже младшій сынъ знатной семьи, прославившійся, впрочемъ, не столько военными талантами, сколько личной храбростью; наконецъ, изящный и безупречный Бергойнъ, стяжавшій себѣ въ Португаліи и Германіи блестящую репутацію, которую онъ потомъ утратилъ въ пустыняхъ Америки. Были тутъ также Пиготъ, Грантъ, Робертсонъ и наслѣдникъ дома Норсемберлендовъ; всѣ они командовали бригадами. Кромѣ этихъ старшихъ офицеровъ была еще цѣлая туча младшихъ, но обстрѣленныхъ и опытныхъ въ военномъ дѣлѣ.
Явились также многіе представители старѣйшихъ англійскихъ дворянскихъ родовъ, и, между прочимъ, единственный наслѣдникъ фамилій Гастингсь и Мойра, молодой храбрецъ Раудонъ. Ліонель все свое время проводилъ въ обществѣ этой блестящей молодежи, такъ что у него почти не было больше досуга задумываться надъ причинами кровавой распри.
Съ Сетомъ Седжемъ дѣло устроилось. Мэкъ-Фюзъ суду его не предалъ, въ Англію не отправилъ и заключилъ съ нимъ довольно странную мировую сдѣлку. По этой сдѣлкѣ Сетъ Седжъ получилъ свободу и пропускъ изъ города, а самъ обязался доставлять во время предстоящей осады всѣ необходимые припасы для стола Ліонеля по извѣстнымъ цѣнамъ. Цѣны назначилъ самъ мистеръ Седжъ и не постѣснялся: выставилъ настоящія грабительскія.
Проходя однажды по одной изъ улицъ Бостона, Ліонель встрѣтилъ того самаго человѣка, который игралъ такую важную и дѣятельную роль среди «каукусовъ», какъ назывались члены собранія, на которомъ въ началѣ этого разсказа присутствовалъ маіоръ Ліонель. Незнакомецъ былъ закутанъ въ плащъ, такъ что его невозможно было узнать. Ліонель узналъ его только потому, что плащъ случайно распахнулся.
— Въ третій разъ мы съ вами встрѣчаемся, — сказалъ незнакомецъ. — Три — роковое число, Я очень радъ, что маіоръ Линкольнъ благополучно избавился отъ опасности, которой онъ недавно подвергался.
— Эта опасность сильно преувеличявается тѣми, кто желалъ бы видѣть погибшимъ дѣло короля, — холодно замѣгилъ Линкольнъ.
— Я основываюсь на сообщеніи, сдѣланномъ мнѣ лицомъ, игравшимъ видную роль въ событіяхъ того дня, — отвѣчалъ незнакомецъ съ спокойной, но презрительной улыбкой. — Да и, наконецъ, походъ на Лексингсонъ предпринятъ былъ хотя ночью, но отступленіе происходило днемъ, при свѣтѣ солнца, такъ что всѣ все видѣли и все знаютъ.
— Да нечего тутъ и скрывать, — возразилъ Ліонель, задѣтый саркастическимъ гономъ незнакомца, — развѣ только вотъ то, что мой собесѣдникъ не боится среди бѣлаго дня расхаживать по улицамъ Бостона.
Незнакомецъ приблизился къ Ліонелю и съ живостью спросилъ:
— Вашъ собесѣдникъ, маіоръ Линкольнъ, не боялся ходить но этимъ улицамъ ни днемъ, ни ночью даже въ то время, когда тотъ, кого вы называете своимъ государемъ, не стѣснялся подъ охраной мира давить и душить нашу свободу. Теперь, когда весь народъ возсталъ, какъ одинъ человѣкъ, неужели я буду бояться показываться во всякое время на собственной своей родинѣ?
— Вы говорите черезчуръ смѣло. Такъ нельзя, находясь въ англійскомъ лагерѣ. Я спрошу васъ самихъ: какія мѣры я обязанъ принять въ подобномъ случаѣ?
— Это ужъ дѣло личной совѣсти маіора Линкольна, — возразилъ незнакомецъ. Потомъ, какъ бы вспомнивъ опасность своего положенія, онъ прибавилъ, смягчая тонъ:- Впрочемъ, лица изъ этой фамиліи не способны были на роль доносчиковъ, когда жили у себя на родинѣ.
— Ихъ потомокъ тоже не способенъ на такую роль, — сказалъ Ліонель, — но я прошу васъ, чтобы это наше свиданіе было послѣднимъ. Мы не должны больше съ вами встрѣчаться иначе, какъ на полѣ битвы. Подобные спорные вопросы рѣшаются не иначе, какъ съ оружіемъ въ рукахъ.
— Хорошо! — сказалъ незнакомецъ, схватывая молодого человѣка за руку и горячо пожимая ее въ порывѣ благороднаго соревнованія. — Да заступится же Богь за правое дѣло!
Незнакомецъ завернулся въ плащъ и быстро ушелъ.
Дня черезъ три послѣ этого случая Ліонель рѣшился сдѣлать еще разъ попытку вывѣдать у Абигаили Прэй волновавшую его тайну. Онъ огправился вечеромъ въ старый магазинъ, но не засталъ тамъ никого и, не желая возвращаться домой, пошелъ прогуляться по узкимъ и темнымъ улицамъ Нордъ-Энда. Идя, куда глаза глядятъ, онъ дошелъ до Коппсъ-Гилля, гдѣ англійскій генералъ распорядился поставить батарею изъ нѣсколькихъ орудій. Обойдя ее подальше, чтобы не разговаривать съ часовыми, Ліонель поднялся на пригорокъ и сѣлъ на камень. Кругомъ было темно и такъ тихо, что можно было разслышать малѣйшій шелестъ вѣтерка. Вдругъ онъ увидѣлъ передъ собой чью-то темную фжгуру. Вынувъ на всякій случай саблю, молодой офицеръ сказалъ:
— Сэръ, мы съ вами выбрали очень уединенное мѣсто для размышленій.
Фигура, должно быть, принадлежала человѣку, совершенно неспособному смущаться отъ чего бы то ни было. Всякій другой на его мѣстѣ хотя бы вздрогнулъ, а этотъ медленно и спокойно обернулся въ сторону маіора и проговорилъ тихимъ, предостерегающимъ голосомъ:
— На холмѣ стоитъ гренадеръ съ ружьемъ. Если онъ услышитъ разговоръ, онъ насъ заберетъ обоихъ, несмотря на то, что одинъ изъ насъ маіоръ Линкольнъ.
— Джобъ! — сказалъ Ліонель. — Зачѣмъ вы тутъ шатаетесь ночью, точно воръ? Что вы тутъ дѣлаете?
— Не я одинъ здѣсь шатаюсь, — мрачно возразилъ юродивый. — Почему же это я — воръ, а другой, кто сюда же пришелъ на Коппсъ-Гилльскія могилы, не воръ?
— Ты хорошо отвѣтилъ юноша, — улыбнулся Ліонель. — но все-таки, что ты тутъ дѣлаешь? Какое еще взялъ на себя дьявольское порученіе?
— Джобъ любитъ гулять на могилахъ, пока не запоютъ пѣтухи. Говорятъ, будто мертвецы ходятъ по землѣ, покуда живые люди спятъ.
— Ты что же это собираешься вступить въ сношенія съ мертвсцами?
— Ихъ грѣшно тревожить вопросами. Я просто хочу себя пріучить къ ночной сырости и прохладѣ, потому что мнѣ скоро самому предстоитъ бродить въ саванѣ по ночамъ.
— Тсъ! — произнесъ Ліонель. — Что это шумитъ?
Джобъ наклонилъ голову, прислушался и сказалъ:
— Это вѣтеръ гудитъ, и шумятъ волны въ бухтѣ.
— Ни то, ни другое, — возразжлъ Ліонель. — Я ясно разслышалъ глухой гулъ, по крайней мѣрѣ, сотни голосовъ. Не могло же мнѣ это послышаться
— Ну, стало быть, это души умершихъ говорили между собой, — сказалъ юродивый. — Ихъ голоса, какъ разсказываютъ, похожи на шумъ вѣтра.
Ліонель провелъ рукою по лбу, досадуя на свою впечатлительность, и сталъ спускаться съ холма. Идіотъ пошелъ слѣдомъ за нимъ.
— Ты меня только смутилъ, дуракъ, — сказалъ маіоръ. — Но я и сейчасъ слышу глухіе голоса и какъ будто что-то тяжелое падаетъ на землю.
— Это крышки гробовъ закрываются, — сказалъ Джобъ. — Мертвецы возвращаются въ свои могилы.
Ліонель быстро пошелъ прочь, испытывая тайный ужасъ и даже не замѣчая, что Джобъ все время за нимъ идетъ. На Линнъ-Стрйтѣ юродивый вдругъ снова заговорилъ съ нимъ:
— Вотъ этотъ домъ называется Филипсъ-Гаузъ. Его выстроилъ губернаторъ, который пріѣхалъ сюда голякомъ, здѣсь разбогатѣлъ и получилъ отъ короля титулъ. Его внукъ теперь важный господинъ. Я замѣчаю, что всѣ голяки, разбогатѣвшіе въ Амерккѣ, ѣдутъ къ королю и получаютъ титулы, а сыновья титулованныхъ баръ пріѣзжаютъ сюда и становятся голяками. Нэбъ говоритъ, что Джобъ тоже сынъ титулованнаго барина.
— Это только доказываетъ, что Нэбъ такая же сумасшедшая, какъ и ея сынъ, нисколько не лучше, — отвѣчалъ Ліонель. — Вотъ что, Джобъ мнѣ завтра необходимо поговорить съ твоей матерью. Когда я ее могу застать?
Отвѣта не было. Ліонель обернулся и къ своей досадѣ увидалъ, что Джобъ исчезъ. Молодой маіоръ вернулся къ себѣ домой и сейчасъ же легъ спать.