Когда Марія проснулась, солнце уже стояло высоко: она вскочила съ своего ложа, быстро накинула платье и вышла на открытое мѣсто, чтобы вдохнуть пріятный и освѣжающій воздухъ чуднаго утра.
Островъ казался совершенно покинутымъ, и только когда Марія окинула глазами всю окрестность, то замѣтила оставшихся у ярко горѣвшаго огня. Кромѣ Капа и квартирмейстера находились тамъ капралъ Мнабъ и его солдаты, а равно солдатка, приготовлявшая завтракъ. Шалаши стояли спокойно, солнце обливало своими золотыми лучами всѣ открытыя мѣста между деревьями, и небесный сводъ надъ головою Маріи блисталъ нѣжною синевою. Не видно было ни одного облачка и все какъ бы выражало глубокій миръ и невозмутимую безопасность.
Когда Марія замѣтила, что бывшіе у огня усердно заняты были своимъ завтракомъ, то, никѣмъ незамѣченная, направилась она къ концу острова, гдѣ деревья и кусты скрывали ее отъ всѣхъ глазъ. Здѣсь она прислушивалась къ тихому шуму быстро бѣгущихъ волнъ, и восхищалась разнообразными прелестными видами, которые представлялись ея взорамъ сквозь отдѣльныя отверстія въ кустахъ. Вдругъ она подскочила, потому что ей показалась человѣческая личность посреди кустовъ, окаймлявшихъ близлежащій островъ. Такъ какъ разстояніе было не болѣе ста локтей, то она и полагала, что ей это такъ показалось, и поэтому быстра отступила нѣсколько, заботясь о томъ, чтобъ скрыть свой корпусъ за листвою кустарника. Только-что хотѣла она совершенно покинуть кусты и вернуться къ своему дядѣ, чтобы сообщить ему родившееся подозрѣніе, какъ увидѣла на ближнемъ островѣ поднятую кверху ольховую вѣтку, которою махали ей въ знакъ дружбы. Послѣ недолгаго размышленія, она также сломала такую же вѣтку и отвѣчала на привѣтствіе, стараясь дѣлать совершенно схожія движенія.
Тогда противолежавшіе кусты осторожно раздвинулись, и изъ-за нихъ показалось человѣческое лицо, въ которомъ Марія, къ немалому своему удивленію, узнала Юниту, жену Тускароры.
Тутъ уже она болѣе не медлила выйти изъ своего убѣжища, зная, что Юнита дружески расположена къ ней. Тогда подошла ближе и индіянка, обѣ женщины обмѣнялись знаками дружбы, и наконецъ Maрія пригласила Юниту переправиться къ ней. Индіянка исчезла, но скоро снова явилась съ челнокомъ, въ которомъ хотѣла переплыть воду, какъ вдругъ Марія услыхала голосъ дяди, звавшаго ее къ себѣ. Она тотчасъ дала индіянкѣ знакъ спрятаться, а сама поспѣшила изъ кустовъ на открытое мѣсто, гдѣ, по приглашенію дяди, должна была принять участіе въ завтракѣ. Однако она отказалась, вернулась въ кусты и снова вошла въ сношеніе съ своею подругою, пригласивъ ее переправиться.
Юнита не замедлила послѣдовать этому приглашенію, и въ нѣсколько ударовъ веслами челнокъ скрылся въ кустахъ станціоннаго острова. Она выскочила на берегъ, и Марія, взявъ ее за руку, повела къ собственному шалашу, который не могъ быть видимъ со стороны расположившихся у огня. Обѣ дошли туда никѣмъ незамѣченныя, и Марія тотчасъ заперла за собою дверь.
— Теперь, Юнита, мы въ безопасности, дружески сказала Марія съ пріятной улыбкой. Какъ я рада видѣть тебя! Что привело тебя сюда и какъ открыла ты этотъ островъ?
— Говорите тише, возразила индіянка, отъ души пожимая руку Маріи:- тише говорите, не такъ скоро, не понимаю.
Марія повторила свои вопросы и притомъ такъ явственно, что Юнита могла понять ее.
— Я другъ, отвѣчала она.
— Да, я вѣрю тебѣ, Юнита, вѣрю тебѣ отъ всего сердца, но что это имѣетъ общаго съ твоимъ посѣщеніемъ?
— Другъ пришелъ, чтобы видѣть своего друга, возразила Юнита съ открытою улыбкою.
— Но у тебя должна быть и другая причина, иначе ты не стала бы подвергаться такой опасности. Такъ ты одна?
— Юнита у тебя, болѣе никого. Юнита пріѣхала одна въ челнокѣ.
— Да, я вѣрю этому и не сомнѣваюсь въ томъ, что ты не могла бы предать меня!
— Какъ предать?
— Я хочу сказать, что ты не обманешь меня, не выдашь французамъ, ирокезамъ или твоему мужу, не захочешь продать мой скальпъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, никогда! возразила индіянка, нѣжно обнявъ Марію и прижимая ее къ сердцу. Марія отвѣчала на это выраженіе любви и стала смотрѣть своей подругѣ прямо въ глаза.
— Если Юнита имѣетъ сообщить мнѣ что нибудь, сказала она, — то можетъ смѣло говорить, я слушаю.
— Юнита боится, что Стрѣла убьетъ ее, если она что нибудь скажетъ.
— О, нѣтъ! Стрѣла никогда этого не узнаетъ: Марія ничего не скажетъ ему.
— Онъ убьетъ Юниту томагавкомъ.
— Нѣтъ, этого не будетъ. Лучше не говори мнѣ ничего, Юнита.
— Марія, блокгаузъ хорошее мѣсто для ночлега, хорошее и для жилья.
— Ты хочешь сказать, что я могу спасти свою жизнь, если останусь въ блокгаузѣ. Навѣрно; по крайней мѣрѣ, это ты можешь сказать мнѣ.
— Да, блокгаузъ очень хорошъ для женщинъ; тамъ скальпъ въ безопасности.
— Да, я понимаю тебя, Юнита; желаешь видѣть моего отца?
— Его нѣтъ здѣсь.
— Какъ ты это знаешь? Видишь, весь островъ наполненъ солдатами.
— Не полонъ, всѣ уѣхали, только четыре мундира тутъ.
— А Слѣдопытъ? Не хочешь ли съ нимъ переговорить? Онъ понимаетъ по-ирокезски.
— Его также нѣтъ здѣсь, вмѣстѣ уѣхалъ, — съ улыбкой отвѣчала Юнита.
— Эге, ты, кажется, все знаешь, съ удивленіемъ сказала Марія. Но скажи мнѣ, пожалуйста, что намъ нужно звать. Дядя Капъ здѣсь на островѣ, и какъ онъ, такъ и я не забудемъ твоей дружбы, когда снова вернемся въ фортъ.
— Можетъ, вы и не вернетесь, — кто знаетъ!
— Да, конечно, только Богъ знаетъ, что можетъ случиться. Жизнь наша въ Его рукахъ. Но я думаю, Онъ послалъ тебя какъ средство къ нашему спасенію.
Юнита не поняла этихъ словъ, но, очевидно, она желала быть полезной Маріи.
— Блокгаузъ очень хорошъ! повторила она съ особеннымъ удареніемъ.
— Хорошо, я понимаю тебя, Юнита, и проведу сегодняшнюю ночь въ блокгаузѣ. Но, конечно, я могу сообщить моему дядѣ то, что ты сказала.
— Нѣтъ, нѣтъ! внезапно пораженная и стремительно отвѣчала индіянка. — Не хорошо сказать ему. Онъ скажетъ Стрѣлѣ, и Юнита умретъ.
— Нѣтъ, Юнита, ты не права въ отношеніи къ моему дядѣ; онъ никогда не предастъ тебя.
— Нѣтъ, я этого не понимаю. У моряковъ есть языкъ, а нѣтъ глазъ, ушей, носа! Морякъ только языкъ, языкъ, языкъ!
Хотя Марія и имѣла о своемъ дядѣ другое мнѣніе, тѣмъ не менѣе она сознала, что напрасна ея надежда привлечь его къ настоящему совѣщанію.
— Ты, кажется, довольно вѣрно знаешь наше положеніе, сказала она. Ты прежде уже бывала на этомъ островѣ?
— Только-что прибыла.
— Но какъ же ты можешь знать все? Отецъ мой, Гаспаръ, Слѣдопытъ, всѣ вблизи, явятся когда я позову ихъ.
— Нѣтъ, всѣ уѣхали, съ увѣренностію, но съ добродушной улыбкой возразила индіянка. У меня хорошіе глаза; видѣли челнокъ съ мужчинами, и большое судно, плывущее съ Гаспаромъ.
— Такъ ты ужь давно за нами наблюдала? Я не думаю однако, чтобы ты сосчитала, сколько человѣкъ осталось.
Юнита разсмѣялась, подняла четыре пальца и потомъ еще два и сказала: четыре красные мундира, Капъ и квартирмейстеръ.
Все это было совершенно вѣрно, и Марія уже не могла долѣе пытаться обмануть Юниту.
— Такъ ты думаешь, что для меня лучше будетъ оставаться въ блокгаузѣ? сказала она.
— Да! хорошее мѣсто для дѣвушекъ. Балки очень толсты, изъ блокгауза нельзя достать скальпъ.
— Ты съ такой увѣренностью говоришь объ этомъ строеніи, какъ будто была въ немъ и измѣряла его стѣны.
Юнита разсмѣялась, не распространяясь однако объ этомъ пунктѣ.
— Говори, продолжала Марія, — кромѣ тебя, можетъ ли еще кто нибудь найти этотъ островъ? Ужь не открыли ли его ирокезы?
Лицо Юниты помрачилось, и она осторожно осмотрѣлась, какъ будто опасаясь, что кто нибудь подсушиваетъ.
— Тускарора возлѣ. Если увидитъ Юниту, та убьетъ ее.
— А мы думали, что никто и не знаетъ ничего объ этомъ островѣ, такъ какъ онъ не легко бросается въ глаза, и даже изъ нашихъ немногіе сумѣютъ отыскать его.
— Мужчина умѣетъ говорить, возразила Юнита:- есть Янгезы, говорящіе по-французски.
Марія испугалась, ибо ей пришло на память подозрѣніе на Гаспара, которое какъ бы подтверждалось этими словами индіянки.
— Понимаю, что ты хочешь сказать, отвѣчала она: ты хочешь дать мнѣ понять, что одинъ изъ вашихъ предательскимъ образомъ объяснилъ врагамъ, гдѣ и какъ отыскать этотъ островъ.
Юнита засмѣялась, въ ея глазахъ военная хитрость была скорѣе заслугой, чѣмъ преступленіемъ. Но она слишкомъ привязана была къ своему племени, и не рѣшилась сказать болѣе того, чѣмъ требовали крайнія обстоятельства. Во всякомъ случаѣ, намѣреніе ея было спасти Марію, но только ее одну.
— Блѣднолицая теперь знаетъ, что блокгаузъ хорошъ для дѣвушекъ. Мужчины и воины до меня не касаются.
— Но меня касаются, Юнита. Одинъ изъ нихъ мой дядя, котораго я люблю, а другіе друзья мои и соотечественники. Я скажу имъ все.
— Тогда Юнита будетъ убита, возразила эта безъ рѣзкости, но видимо огорченная.
— Нѣтъ, нѣтъ! Они не узнаютъ, что ты была здѣсь; я только предупрежу ихъ и попытаюсь уговорить, чтобъ всѣ скрылись въ блокгаузъ.
— Стрѣла увидитъ, узнаетъ все, и убьетъ Юниту, отвѣчала индіянка, вставая и приготовляясь уйти.
Марія не смѣла ее удерживать, но все-таки обняла рукою и сказала:
— Юнита, мы друзья и тебѣ нечего бояться отъ меня. Никто не узнаетъ объ этомъ посѣщеніи. Но не можешь ли ты подать знакъ, когда опасность будетъ близка, чтобъ я могла знать, когда мнѣ для своей безопасности отправиться въ блокгаузъ?
— Принеси Юнитѣ голубя.
— Гдѣ же я найду его? спросила Марія.
— Въ ближайшемъ шалашѣ. Тамъ возьми голубя я принеси Юнитѣ въ челнокъ. Когда голубь полетитъ, Стрѣла придетъ убивать.
Послѣ этихъ словъ Марія встала, пошла въ ближайшій шалашъ, гдѣ дѣйствительно нашла голубей, и безъ особеннаго труда поймала одного. Она отнесла его на берегъ, гдѣ Юнита уже сидѣла въ челнокѣ. Эта взяла его, посадила въ сдѣланную ею самою корзину, еще разъ повторила свое: блокгаузъ хорошъ для дѣвушекъ, — и затѣмъ удалилась отъ острова такъ же тихо, какъ и приблизилась къ нему. Марія смотрѣла ей въ слѣдъ и ожидала еще знака прощанія или вниманія, но напрасно. Все оставалось тихо и спокойно, и нигдѣ не видно было и слѣда опасности, о которой извѣщала Юнита.
Когда, наконецъ, Марія снова обернулась къ берегу спиной, то ей представилось повидимому незначительное обстоятельство, которое въ обыкновенное время не обратило бы вовсе ея вниманія, но теперь привлекло его. Именно, кусокъ красной матеріи, обыкновенно употребляемой для корабельныхъ флаговъ, развѣвался на нижнемъ сучкѣ небольшаго дерева, о съ перваго взгляда Марія замѣтила, что знакъ этотъ легко могъ быть замѣченъ съ близлежащаго острова. Сильно возбужденное въ ней подозрѣніе навело ее на мысль, что этотъ флагъ служитъ сигналомъ, который долженъ сообщить непріятелю какое либо важное событіе, и потому она не замедлила снять его съ сучка о тотчасъ поспѣшно удалиться съ нимъ. Имѣя намѣрѣніе безотлагательно отправиться въ блокгаузъ, вмѣстѣ съ солдаткою женою, она быстро направилась къ ея шалашу, какъ вдругъ путь ея прервавъ былъ восклицаніемъ Мункса:
— Куда вы такъ торопитесь, любезная Марія, и для чего въ такомъ одиночествѣ? спросилъ онъ. — Что это у васъ такое въ рукѣ?
— Ничего, какъ только кусокъ матеріи, родъ флага, который не стоилъ бы вниманія, если бы…
— Бездѣлица, Марія? Нѣтъ, это вовсе не такъ малозначительно, какъ вы думаете, отвѣчалъ Мунксъ, взявъ изъ рукъ Маріи лоскутокъ и внимательно разсматривая его. — Гдѣ вы это нашли?
Марія объяснила это квартирмейстеру, который во время разсказа ея безпокойно осматривался во всѣ стороны.
— Марія, наконецъ сказалъ онъ: дѣло это кажется мнѣ подозрительнымъ. Мы здѣсь вовсе не на такомъ мѣстѣ, гдѣ могли бы во всѣ направленія распускать свои флаги.
— Я именно это о думала, и поэтому сняла этотъ вымпелъ, чтобъ онъ не послужилъ къ обнаруженію нашего убѣжища. Не надо ли извѣстить объ этомъ обстоятельствѣ моего дядю?
— О, нѣтъ; для чего безпокоить его безъ нужды, съ нѣкоторою поспѣшностію отвѣчалъ Мунксъ. — Я бы только хотѣлъ знать, какъ попалъ сюда этотъ вымпелъ! Какъ кажется, онъ принадлежитъ къ числу корабельныхъ сигналовъ, и на самомъ дѣлѣ имѣетъ точно ту самую длину какъ флагъ, развѣвавшійся на мачтѣ нашего куттера. — Да, Гаспаръ измѣнникъ, я припоминаю теперь, что именно отъ этого флага былъ отрѣзанъ кусокъ.
Марія испугалась, еще охотно считая Гаспара невиннымъ; тѣмъ не менѣе она не отвѣтила на предположеніе Мункса.
— Когда я хорошенько обдумаю это дѣло, продолжалъ онъ послѣ нѣкотораго размышленія, — то собственно было бы хорошо посовѣтоваться по этому предмету съ Капомъ. Это вѣрный подданный короля, и поможетъ намъ своимъ совѣтомъ.
— Сдѣлайте такъ, возразила Марія: — я, съ своей стороны, принимаю это дѣло столь серьезно, что немедленно вмѣстѣ съ солдаткою отправлюсь въ блокгаузъ.
— Этого я не совѣтую, съ горячностію сказалъ Мунксъ. Если въ виду есть нападеніе, то прежде всего оно устремится на блокгаузъ и при этомъ будетъ большая опасность. Я скорѣе совѣтовалъ бы вамъ бѣжать къ челноку и направиться въ ближайшій проливъ, гдѣ вы чрезъ нѣсколько минутъ скроетесь между островами.
— Нѣтъ, Мунксъ, я предпочитаю блокгаузъ и не покину острова, пока не вернется мой отецъ, Его бы очень огорчило, если бы онъ, вернувшись побѣдителемъ, нашелъ насъ всѣхъ бѣжавшими.
— Вы не такъ повяли меня, Марія, возразилъ Мунксъ. — Я далекъ отъ того, чтобъ кому либо, кромѣ женщинъ, посовѣтовать бѣгство. Мы, мужчины, конечно, останемся, чтобъ отстоять блокгаузъ или умереть.
Марія сдѣлала только отрицательное движеніе, не слушая болѣе квартирмейстера, и простившись хотѣла торопливо удалиться, какъ снова была удержана Мунксомъ.
— Еще одно слово, Марія, сказалъ онъ. — Если этотъ флагъ имѣетъ какое либо особенное значеніе, то его было бы лучше снова повѣсить и внимательно наблюдать, не послѣдуетъ ли на него какого отвѣта, который бы помогъ намъ къ открытію измѣны; въ противномъ случаѣ, если онъ не имѣетъ никакого значенія, то не можетъ имѣть и никакихъ послѣдствій.
— Дѣлайте, Мунксъ, все, что хотите и какъ по вашему лучше, возразила Марія:- я только обращаю вниманіе ваше на то, что вымпелъ этотъ легко можетъ способствовать открытію нашей станціи.
Послѣ этихъ словъ она поспѣшно удалилась и скоро исчезла изъ виду смотрѣвшаго ей въ слѣдъ квартирмейстера. Онъ оставался около минуты неподвижнымъ на своемъ мѣстѣ, потомъ сталъ смотрѣть на находившійся въ рукѣ его лоскутокъ и, казалось, обдумывалъ, что ему съ вамъ начать. Однако, нерѣшительность его продолжалась недолго; онъ быстро направился къ дереву, гдѣ передъ тѣмъ висѣлъ вымпелъ, и снова прикрѣпилъ его къ такому мѣсту, что онъ былъ болѣе видѣнъ со стороны рѣки, чѣмъ съ самаго острова.
Пока происходило на берегу это крайне двусмысленное дѣйствіе, Марія съ тяжелымъ сердцемъ отыскала солдатку и дала ей наставленіе перенести въ блокгаузъ нѣкоторыя необходимыя вещи и во весь день не отходить отъ него на далекое разстояніе. — Потомъ она пошла къ капралу Мнабу, чтобъ, не выдавая своей пріятельницы Юниты, дать ему понять необходимость удалиться въ блокгаузъ вмѣстѣ съ оставшимися солдатами.
— Отецъ мой возложилъ на васъ большую отвѣтственность, капралъ Мнабъ, сказала она старому воину, который беззаботно прогуливался по зеленому лугу острова.
— Да, дитя мое, возразилъ онъ; — но и очень хорошо знаю, какъ мнѣ при этомъ вести себя.
— Въ этомъ я и не сомнѣваюсь; но боюсь, что ваши старые солдаты, быть можетъ, упустятъ изъ виду предосторожность, необходимую въ нашемъ исключительномъ положеніи.
— О, нѣтъ! дитя мое, мы не колпаки, чтобы дать себя застигнуть врасплохъ тамъ, гдѣ менѣе всего можно этого ожидать.
— Откровенно говоря, капралъ, я должна сказать вамъ, что имѣю основаніе бояться близкой опасности и поэтому весьма желала бы, чтобъ вы удалились въ блокгаузъ.
— Нѣтъ, нѣтъ, это невозможно, возразилъ Мнабъ гордо и съ полнымъ пренебреженіемъ къ сдѣланному ему предложенію. Я — шотландецъ, и въ нашемъ народѣ не существуетъ обычая отступать съ поля, не выдержавъ нападенія. Мечи у насъ широки и любятъ смотрѣть въ глаза врагу.
— Но вы одинъ настоящій солдатъ не пренебрегаетъ осторожностью. Даже маіоръ Лунди, котораго никто не превышаетъ храбростью, извѣстенъ заботливостію о своихъ людяхъ.
— У маіора свои слабости; широкій мечъ и обыкновенныя шотландскія преданія забываются тамъ въ американскихъ ружейныхъ битвахъ посреди кустовъ. Но, повѣрьте старому солдату, миссъ Дунгамъ, которому уже 60 лѣтъ, что нѣтъ лучшаго средства возбудить мужество врага, какъ показать, что боишься его, и въ этой индѣйской военной жизни не существуетъ ни одной опасности, которая бы не усилена была и не распространена фантазіею вашихъ американцевъ; это дошло до того, наконецъ, что они стали видѣть диких за каждымъ кустомъ. Мы, шотландцы, родомъ изъ открытой мѣстности, не нуждаемся въ этихъ засадахъ и онѣ не могутъ приходиться вамъ во вкусу; и такимъ образомъ вы увидите….
Въ эту самую минуту Мнабъ подскочилъ на воздухъ, упалъ лицомъ на землю и затѣмъ повернулся на спину. Это произошло такъ внезапно, что Марія едва успѣла услышать ружейный выстрѣлъ, поразившій Мнаба пулею. Ни одно восклицаніе ужаса не вырвалось у нея; она даже не вздрогнула; такъ быстро, страшно и неожиданно случилось несчастіе, что она не успѣла и собраться съ мыслями. Поспѣшно накловилась она надъ умирающимъ, чтобы оказать ему возможную помощь. Онъ еще былъ живъ, но лицо его имѣло дикій видъ человѣка, внезапно и неожиданно пораженнаго смертію.
— Бѣгите какъ можно скорѣе въ блокгаузъ, прошепталъ онъ Маріи, когда она наклонилась, чтобъ прислушаться къ его послѣднимъ словамъ.
Марія, хотя и поняла мысль несчастнаго, но разсталась съ нимъ лишь спустя нѣсколько секундъ послѣ того, какъ онъ испустилъ духъ. Тогда только пустилась она бѣжать, когда ею овладѣло полное созваніе ея положенія и необходимость дѣйствовать. Чрезъ двѣ минуты она достигла блокгауза; но въ тотъ самый моментъ, когда она хотѣла войти въ дверь, послѣдняя была прямо передъ ней сильно захлопнута солдаткой Женни, которая въ слѣпомъ страхѣ думала только о собственной безопасности. Пока Марія просила впустить ее, послышался трескъ пяти или шести ружей, и этотъ новый страхъ препятствовалъ находившейся внутри женщинѣ быстро отодвинуть запоръ, который она только-что поспѣшно задвинула. Только спустя минуту Марія почувствовала, что дверь уступаетъ ея напору, и проскользнула своимъ гибкимъ станомъ въ отверстіе, какъ только оно было для этого достаточно велико.
Между тѣмъ, сильное біеніе ея сердца нѣсколько успокоилось, и Марія получила столько силы воли, что могла дѣйствовать сознательно. Вмѣсто того, чтобъ помочь солдаткѣ, старавшейся съ судорожными усиліями снова запереть дверь, она оставила ее открытою до тѣхъ поръ, пока удостовѣрилась, что никто изъ своихъ не ищетъ убѣжища въ блокгаузѣ. Потомъ, положивъ только одинъ запоръ, приказала Женни отодвинуть его тотчасъ, какъ только потребуетъ этого спасеніе друга, а сама отправилась въ верхній этажъ, откуда могла осмотрѣть въ бойницу мѣстность острова, на сколько это дозволяли вокругъ лежащіе кустарники.
Къ немалому изумленію, Марія не увидѣла на островѣ ни одной живой души; незамѣтно было ни своихъ, ни непріятелей. Только небольшое подымавшееся облачко дыма показывало ей, въ какой сторонѣ надо искать непріятеля. Выстрѣлы послѣдовали съ того направленія, гдѣ впервые показалась Юнита; но Марія не имѣла возможности опредѣлить, находятся ли враги на сосѣднемъ островѣ или уже переправились на этотъ. Она перешла къ другой бойницѣ, открывавшей видъ по тому направленію, гдѣ упалъ Мнабъ, — и кровь ея застыла, когда она увидѣла лежавшихъ съ нимъ рядомъ бездыханными трехъ солдатъ. — Они при первомъ шумѣ сбѣжались къ одному пункту и въ тотъ же моментъ поражены были невидимыми страшными врагами.
Не было видно также слѣдовъ ни Капа, на лейтенанта Мункса, хотя Марія изслѣдовала глазами каждый кустъ; она уже надѣялась, что они оба воспользовались челнокомъ и бѣжали; но когда посмотрѣла на мѣсто его причала, то увидѣла, что тотъ спокойно стоитъ у берега, и она осталась на счетъ судьбы своихъ друзей въ той же неизвѣстности, какъ и прежде.
— Миссъ Марія! услыхала она тогда снизу голосъ солдатки: — ради Бога, скажите мнѣ, остался ли кто нибудь изъ нашихъ въ живыхъ? Мнѣ кажется, я слышу стоны, которые становятся все слабѣе и слабѣе, и заставляютъ меня опасаться, что всѣ убиты.
Марія теперь вспомнила, что одинъ изъ солдатъ былъ мужъ Женни, и содрогнулась при мысли о послѣдствіяхъ, если эта узнаетъ такъ внезапно о его смерти.
— Мы подъ защитой Бога, отвѣчала она дрожащимъ голосомъ. — Надо намъ положиться на Провидѣніе и не упускать изъ виду ни одного средства, какое оно намъ добровольно представляетъ для нашей защиты. Наблюдай только за дверью и не отпирай ее ни въ какомъ случаѣ безъ моего приказа.
— Скажите мнѣ только, миссъ Марія, не видите ли гдѣ нибудь Санди? Я очень хотѣла бы извѣстить его, что я въ безопасности.
Санди былъ мужъ Женни и лежалъ, замертво распростертый на землѣ.
— Вы ничего не говорите, видите ли Санди? повторила бѣдная женщина, полная нетерпѣнія отъ молчанія Маріи.
— Нѣкоторые изъ нашихъ собрались около трупа капрала, возразила Марія, не хотѣвшая прямо солгать.
— Санди между ними? почти крича спросила Женни.
— Да, онъ навѣрно въ томъ числѣ, потому что я вижу четверыхъ и всѣ въ красныхъ мундирахъ вашего полка.
— Санди! воскликнула Женни въ полупомѣшательствѣ: — Санди! зачѣмъ ты не думаешь о себѣ? Иди сюда! Сюда, въ блокгаузъ! Санди! Санди!!
Марія услыхала, какъ отодвинулся запоръ и скрипнула дверь, и тотчасъ увидѣла Женни, спѣшившую чрезъ кусты и направлявшуюся къ группѣ убитыхъ солдатъ. Одной минуты было достаточно, чтобы достигнуть этого мѣста. Ударъ, поразившій здѣсь ея сердце, былъ такъ внезапенъ и неожиданъ, что несчастная, казалось, отъ ужаса не могла сознать всю тяжесть его. Дикая, почти безумная мысль, что она обманывается, блеснула въ ея разстроенной головѣ, и она въ самомъ дѣлѣ вообразила, что солдатъ хотѣлъ только подшутить надъ ея страхомъ. Она схватила руку своего мужа, увидѣла, что она еще была тепла, и на губахъ его ей показалось, будто играетъ сдержанная улыбка
— Санди, зачѣмъ ты неблагоразумно рискуешь своей жизнью? воскликнула она. — Индѣйцы умертвятъ васъ всѣхъ, если вы немедленно не поспѣшите къ блокгаузу! Идите скорѣй! Не теряйте дорогихъ минутъ въ такихъ безумныхъ шуткахъ.
Съ судорожнымъ напряженіемъ старалась она поднять своего мужа съ земли, повернула голову его, и тогда увидѣла близъ самаго виска отверстіе, изъ котораго просачивалось капли крови. Тутъ все стало ей ясно; съ ужасомъ всплеснула она руками, издала раздирающій вопль отчаянія, раздавшійся по всему острову, и затѣмъ во всю длину распростерлась надъ убитымъ.
Какъ ни страшенъ, ни громокъ и раздирателенъ былъ крикъ, но все-таки онъ казался сладкимъ пѣніемъ въ сравненіи съ тѣми ужасными криками, которые немедленно за нимъ послѣдовали. Изо всѣхъ угловъ острова раздался страшный боевой кликъ индѣйцевъ, и человѣкъ двадцать дикихъ, въ боевыхъ украшеніяхъ выскочили въ полномъ вооруженіи, чтобъ пріобрѣсть скальпы умерщвленныхъ, Стрѣла былъ впереди; его томагавкъ раздробилъ черепъ потерявшей всякое сознаніе Женни, и черезъ двѣ минуты кровавый скальпъ ея висѣлъ какъ знакъ побѣды у пояса безжалостнаго и безчеловѣчнаго индѣйца. Его товарищи были такъ же дѣятельны какъ и онъ, и капралъ съ своими солдатами не походили болѣе на спокойно дремлющихъ людей. Ихъ оставили плавающими въ крови, наругавшись надъ ихъ трупами.
Марія смотрѣла на это съ разстроенными и путавшимися мыслями, не думая ни одной минуты о собственной опасности. Только когда она увидѣла, что весь островъ покрытъ былъ дикими, которые радовались успѣху своего нападенія, то вспомнила, что Женни оставила дверь блокгауза открытою. Сердце ея сильно забилось, потому что дверь эта была единственною преградою между ею и неизбѣжною смертью, и Марія поспѣшно направилась къ лѣстницѣ, чтобъ сойти внизъ и снова припереть дверь; но не успѣла она сдѣлать и нѣсколько шаговъ, какъ услышала скрипъ двери, и сочла себя погибшею. Въ страхѣ пала она на колѣни, сложила руки, вознесла мысли свои къ Богу и старалась мужественно приготовиться къ смерти. Но любовь къ жизни была сильнѣе, чѣмъ потребность молиться, и пока губы ея шевелились безсознательно, напряженное страхомъ ухо ея прислушивалось ко всякому шуму. Когда она услышала, что запоры снова задвигаются, то опять вскочила на ноги, и въ ней проснулась слабая надежда, что въ блокгаузъ вошелъ другъ, быть можетъ, ея дядя. Уже она хотѣла спуститься по лѣстницѣ, чтобъ стать подъ защиту его, какъ ее остановила мысль, что это можетъ быть и индѣецъ, который, чтобъ имѣть возможность грабить безпрепятственно, заперъ дверь для прегражденія входа другимъ своимъ товарищамъ. Глубокое спокойствіе внизу не имѣло ничего схожаго съ смѣлыми и безбоязненными движеніями Капа и скорѣе означало уловку непріятеля. Эти соображенія удержали Марію неподвижною, и около двухъ минутъ во всемъ строеніе царствовало невозмутимое молчаніе. Въ это время Марія стояла на верху первой ступени, между тѣмъ какъ опускная дверь, которая вела въ нижній этажъ, находилась почти на противоположномъ концѣ комнаты.
Марія какъ бы сверхъестественною силою пригвождена была къ своему мѣсту, ежеминутно опасаясь увидѣть страшное лоно дикаря. Ея страхъ скоро достигъ такой силы, что она уже стала искать уголка, гдѣ бы могла спрятаться, — и каждая отсрочка рѣшительнаго момента казалась ей утѣшеніемъ и выигрышемъ. Въ комнатѣ находилось нѣсколько кадокъ, и Марія спряталась за двумя изъ нихъ, причемъ прильнула глазомъ къ отверстію, изъ котораго могла видѣть по направленію къ опускной двери. Еще разъ пыталась она молиться, но ожиданіе было такъ страшно, что она не могла собраться съ мыслями. Ей даже показалось, что она слышитъ тихій шорохъ, какъ будто кто старается съ крайнею осторожностью подняться по лѣстницѣ; затѣмъ послѣдовалъ трескъ, который какъ она положительно знала, происходилъ отъ одной изъ ступеней, издававшей уже такой звукъ подъ ея ногами; сердце ея забилось сильнѣе, лицо стало блѣднѣе мраморной статуи. Еще въ двери ничего не показывалось, но Марія, которой слухъ необыкновенно былъ настроенъ страхомъ и волненіемъ, ясно услышала, что кто-то находится лишь на нѣсколько дюймовъ подъ дверью. Скоро сдѣлалось яснымъ и для глазъ; черные волосы индѣйца медленно, подобно часовой стрѣлкѣ, показались надъ дверью, и постепенно обнаружилась темная кожа и мрачныя черты, наконецъ, вся темная фигура поднялась надъ поломъ.
Марія отскочила почти не дыша. Но вслѣдъ затѣмъ она радостно вскочила, узнавъ при второмъ, внимательномъ взглядѣ предъ собой нѣжное, боязливое и все-таки располагающее лицо Юниты.
Быстро встала она на ноги о бросилась въ объятія индіянки, которая немало обрадовалась, увидя, что послѣдовали ея совѣту, и что ея молодая подруга защищена блокгаузомъ отъ томагавковъ дикарей. — Она сладкозвучно засмѣялась, радостно ударила въ ладоши и сказала:
— Блокгаузъ хорошъ! не достанутъ они скальпа отсюда.
— Да, Юнита, хорошъ, возразила Марія, и она содрогнулась, во ей снова представились всѣ испытанные ею ужасы. Скажи мнѣ только, ради Бога: не знаешь ли, что сталось съ моимъ бѣднымъ дядей? Во всѣ стороны глядѣла я его, но не могла найти вы малѣйшаго слѣда!
— Развѣ не здѣсь въ блокгаузѣ? спросила Юнита, не скрывая своего любопытства.
— Нѣтъ, къ сожалѣнію. Я здѣсь одна, ибо Женни поплатилась жизнію за свое безразсудство. Ты, право, не знаешь, живъ ли онъ?
— Не знаю. У него есть лодка; можетъ быть онъ на водѣ.
— Нѣтъ, этого не можетъ быть; челнокъ стоитъ еще у берега.
— Онъ не убитъ, ибо Юнита видѣла бы это; вѣрна спрятался.
— Это могло случиться, еслибъ онъ и Мунксъ нашли бы къ тому возможность. Нападеніе ваше произведено было съ страшною быстротою, Юнита.
— Тускарора! воскликнула индіянка въ восхищеніи отъ быстроты своего мужа. — Стрѣла великій воинъ!
— Но, что же мнѣ начать? Не пройдетъ много времени, какъ твои соплеменники нападутъ на блокгаузъ!
— Блокгаузъ хорошъ, не достанутъ скальпъ.
— Но они скоро узнаютъ, что здѣсь нѣтъ никакого гарнизона.
— Да, Стрѣла знаетъ и всѣ краснокожіе знаютъ: четыре блѣднолицые потеряютъ скальпы, если еще имѣютъ ихъ.
— Молчи, Юнита, одна мысль объ этомъ волнуетъ кровь въ моихъ жилахъ. Впрочемъ, твои не могутъ знать, что я одна въ блокгаузѣ; скорѣе они будутъ считать здѣсь дядю и Мункса и подложатъ подъ строеніе огонь, чтобы заставить ихъ выйти. Я всегда слышала, что огонь самое опасное орудіе противъ блокгауза.
— Блокгаузъ не сожгутъ, спокойно отвѣчала Юнита.
— Почему же нѣтъ? Я не имѣю средствъ воспрепятствовать этому.
— Не сожгутъ блокгаузъ, повторила индіянка; блокгаузъ хорошъ; скальпъ не выдастъ.
— Но скажи же мнѣ почему, Юнита, я боюсь, что они все-таки зажгутъ его.
— Нѣтъ, блокгаузъ сыръ;- много дождя, — зеленое дерево, — трудно горитъ. Краснокожій это знаетъ; зажечь блокгаузъ значитъ дать знать Янгезамъ, что Ирокезы здѣсь. Отецъ вернется, не найдетъ блокгауза, будетъ имѣть подозрѣніе. — Нѣтъ, индѣйцы слишкомъ хитры, — ничего не тронутъ.
— Такъ ты думаешь, что до возвращеніи отца моего я въ безопасности?
— Не знаю, когда вернется отецъ. Пусть Марія это сперва скажетъ, тогда отвѣчу.
Марія испугалась: стала опасаться, что ея подруга имѣетъ намѣреніе выпытать у ней правду, чтобъ имѣть возможность указать лучшее средство и дорогу къ умерщвленію или плѣну отца ея и его спутниковъ, — Она поэтому хотѣла уже дать уклончивый отвѣтъ, какъ вдругъ сильный стукъ въ наружную дверь далъ мыслямъ другое направленіе.
— Они идутъ, съ испугомъ вскричала она. — Но Юнита, можетъ быть, это мой дядя и квартирмейстеръ. Въ этомъ случаѣ я должна впустить ихъ.
— Почему же не посмотрѣть, вѣдь есть для этого бойницы.
Марія тотчасъ послѣдовала этому совѣту и направилась къ бойницамъ, устроеннымъ въ выдававшихся бревнахъ верхняго этажа. Осторожно подняла она деревянную заслонку, которая закрывала узкое отверстіе, взглянула внизъ и поблѣднѣвъ, отскочила съ испугомъ назадъ.
— Краснокожій! спросила Юнита, осторожно и предупредительно поднявъ палецъ.
— Да, ихъ четверо, и они страшно выглядятъ въ своихъ ужасныхъ украшеніяхъ и съ кровавыми скальпами. Стрѣла между ними.
Юнита быстро пошла къ углу, гдѣ стояло нѣсколько ружей, и уже схватила одно изъ нихъ, какъ имя ея мужа, казалось, остановило ея намѣренія. Однако, она съ минуту подумала, пошла къ бойницѣ и только-что хотѣла просунуть въ нее оружіе, какъ была удержана Маріею.
— Нѣтъ, Юнита! ты не можешь цѣлиться въ своего мужа, даже для того, чтобъ спасти мою жизнь.
— Я не попаду въ Стрѣлу и вообще ни въ одного краснокожаго, смѣясь возразила индѣянка. — Не буду стрѣлять, а только пугать.
Марія поняла намѣреніе своей подруги и болѣе не сопротивлялась ей. Юнита просунула дуло ружья въ бойницу, заботливо старалась сдѣлать это съ возможно продолжительнымъ шумомъ, дабы возбудить вниманіе дикихъ, прицѣлилась и выстрѣлила на воздухъ.
— Вотъ, всѣ бѣгутъ прочь, когда я выстрѣлила, воскликнула Юнита, разразившись сердечнымъ смѣхомъ, и направляясь къ другой бойницѣ, чтобъ наблюсти за дальнѣйшими движеніями своихъ друзей. — Всѣ ищутъ убѣжища. Воины думаютъ, что Капъ и Мунксъ въ блокгаузѣ.
— Слава Богу, воскликнула Марія, совершенно изнуренная непрерывными волненіями и присѣвъ на сундукъ. Теперь мы въ безопасности?
— Пойду и посмотрю, возразила Юнита.
— Можешь ли это и хочешь ли? Развѣ воинамъ извѣстно твое здѣсь присутствіе?
— Да, возразила индѣянка. Стрѣла никогда не выходитъ безъ жены. Ирокезы это знаютъ. Потому я пойду изъ блокгауза и посмотрю, гдѣ Капъ.
Но еще прежде, чѣмъ Юнита покинула блокгаузъ, обѣ женщины чрезъ различныя бойницы изслѣдовали весь островъ и удостовѣрились, что непріятели приготовлялись сдѣлать привалъ. Трупы убитыхъ были отнесены въ сторону, и Марія увидѣла, что оружіе ихъ свалено было по близости мѣста, назначеннаго для лагеря. Еромѣ этого не видно было на островѣ никакой перемѣвы, такъ какъ побѣдители пмѣли за* мѣреніе обмануть сержанта и вривлечь его въ занадвю. Юнита обратила вниманіе Маріи на сидящаго на деревѣ человѣка, который, какъ она сказала, служитъ соглядатаемъ, чтобы вовремя извѣстить о приближеніи челнока. Казалось, непосредственнаго нападенія на блокгаузъ въ виду не имѣлось, но тѣмъ не менѣе Юнита говорила, что по нѣкоторымъ признакамъ, ей извѣстно намѣреніе индѣйцевъ имѣть до возвращенія сержанта за блокгаузомъ наблюденіе, дабы скрыть слѣды нападенія, и не возбудить подозрѣнія въ бдительномъ глазѣ Слѣдопыта. — Челнокъ дикіе взяли въ свое владѣніе и помѣстили въ кустарникъ, гдѣ спрятана была и ихъ лодка.
Разузнавъ все это, обѣ сошли въ нижній этажъ, и Марія отодвинула отъ двери тяжелые запоры, чтобы выпустить индѣянку на свободу. Юнита быстро проскользнула въ открытую дверь, и Марія съ большою поспѣшностью снова заложила спасительные запоры. Заперевъ такимъ образомъ дверь, она опять вернулась въ верхній этажъ, гдѣ могла окинуть болѣе свободнымъ взоромъ все окружающее.
Прошло нѣсколько часовъ, прежде чѣмъ Марія узнала что нибудь отъ своей подруги. Она услыхала пронзительные крики дикихъ, которые чрезъ мѣру воспользовались найденнымъ боченкомъ водки, и бросая по временамъ взглядъ чрезъ бойницы, удостовѣрилась, что торжество индѣйцевъ продолжается безпрепятственно. — Около полудня увидѣла она одного бѣлаго, которому одежда и дикій видъ почти придавали образъ индѣйца. Это обстоятельство возбудило ея надежды, впрочемъ совершенно напрасныя. Марія не звала, какъ незначительно было вліяніе бѣлыхъ на ихъ дикихъ союзниковъ, когда эти уже разъ попробовали крови и завоевали скальпы.
День прошелъ тихо, и показался Маріи цѣлымъ мѣсяцемъ. Отъ времени до времени она искала убѣжища въ молитвѣ, и каждый разъ чувствовала себя крѣпче, спокойнѣе и готовою на все. Она стала надѣяться, что индѣйцы въ самомъ дѣлѣ не произведутъ нападенія на блокгаузъ до возвращенія отца ея изъ его экспедиціи, — и только забота о немъ наполняла ее невыразимымъ страхомъ. Тѣмъ не менѣе положеніе ея было еще сносно, пока было свѣтло, но сдѣлалось дѣйствительно ужаснымъ, когда первыя тѣни вечера стали спускаться надъ островомъ. — Попойка индѣйцевъ постепенно доходила до ожесточенія, крики и шумъ ихъ придавали имъ видъ, какъ будто въ нихъ сидѣли злые духи. Всѣ старанія бѣлаго, ихъ французскаго предводителя, удержать ихъ нѣсколько въ границахъ, были безплодны, и онъ, наконецъ, долженъ былъ удовольствоваться тѣмъ, что потушилъ огонь и удалилъ въ сторону всѣ средства въ возобновленію его. Онъ принялъ эту мѣру предосторожности для воспрепятствованія индѣйцамъ сжечь блокгаузъ, сохраненіе котораго въ цѣлости было необходимо для успѣха ихъ дальнѣйшихъ плановъ. Затѣмъ, послѣ неудавшейся попытки отобрать у индѣйцевъ ихъ оружіе, онъ вошелъ отъ нихъ и предоставилъ пьяную толпу самой себѣ.
Едва офицеръ удалился, какъ одинъ изъ воиновъ сдѣлалъ предложеніе зажечь блокгаузъ, принятое съ громкими криками одобренія, такъ какъ и Стрѣла удалился отъ нихъ.
Это была для Маріи ужасная минута. Индѣйцы, опьянѣвшіе, менѣе заботились о ружьяхъ, которыя могли быть спрятанными въ блокгаузѣ, и стали приближаться къ строенію съ воемъ и прыжками дьяволовъ, спущенныхъ съ цѣпи. Сперва пытались они сломать дверь, и когда, по причинѣ ея крѣпости, этого имъ не удалось, то нѣкоторые стали копаться въ потухшемъ кострѣ, чтобы найти нѣсколько красныхъ угольевъ, которые могли бы содѣйствовать ихъ намѣреніямъ. Они достигли цѣли и, съ помощью сухихъ листьевъ и прутьевъ, имъ удалось, вопреки стараніямъ офицера, развести огонь, который они и поддержало нѣсколькими небольшими полѣньями дровъ. Когда Марія нагнулась изъ бойницы, чтобы наблюдать за дальнѣйшими дѣйствіями индѣйцевъ, возбуждавшими въ ней непреодолимый страхъ, то замѣтила, что воины натаскали къ двери кучу хвороста, подложили огонь, хворостъ загорѣлся и наконецъ вся куча треща запылала яркимъ пламенемъ. Тогда индѣйцы подняли торжествующіе крики и воротились къ своимъ товарищамъ съ убѣжденіемъ, что ихъ дѣло разрушенія будетъ имѣть надлежащія послѣдствія.
Между тѣмъ, Марія, едва способная двинуться съ мѣста, смотрѣла вновь на огонь, за успѣхами котораго, конечно, наблюдала съ сильнѣйшимъ волненіемъ. Но когда груда дерева была вся объята пламенемъ, то огонь достигалъ такъ высоко, что почти опалилъ ея брови и заставилъ ее отойти. Едва успѣла она достигнутъ противоположнаго конца комнаты, какъ сквозь оставленную ею бойницу прорвался огненный языкъ, ярко освѣтилъ всю комнату и доставилъ Маріи горестное убѣжденіе, что теперь насталъ ея послѣдній часъ.
Въ послѣдній, по ея мнѣнію, разъ вознесла она мысли свои къ Богу въ горячей молитвѣ. Глаза ея были закрыты и, казалось, душа ея отлетѣла изъ тѣла. Только спустя нѣсколько минутъ бездыханнаго страха она снова открыла глаза и дико посмотрѣла вокругъ. Но, къ удивленію своему, она болѣе не была ослѣпляема пламенемъ, хотя дерево около бойницы тлѣло и по временамъ блестѣло яркими огоньками. Бочка съ водой стояла въ углу комнаты; Марія наполнила ею кувшинъ и, выливъ воду на тлѣвшее мѣсто, къ радости своей замѣтила, что огонь тутъ совершенно потухъ. Теперь она рискнула тоже бросить взглядъ внизъ на дверь, и съ изумленіемъ увидѣла, что горѣвшій костеръ былъ разбросанъ по сторонамъ. Полѣнья были залиты водой и болѣе не горѣли, а только дымились.
— Кто внизу? спросила Марія черезъ отверстіе. Чья дружеская рука помогла мнѣ въ нуждѣ? Это вы, любезный дядюшка?
— Нѣтъ, нѣтъ, Капа тутъ нѣтъ, отвѣчалъ тихій, нѣжный голосъ. — Отвори скорѣй, Юнитѣ нужно войти.
Немедленно Марія сошла по лѣстницѣ и впустила свою подругу, которую приняла съ восторгомъ.
— Да благословитъ тебя Богъ, Юнита! воскликнула Марія, страстно обнявъ молодую индіянку: Мудрое Провидѣніе избрало тебя моимъ ангеломъ-хранителемъ.
— Не жми такъ крѣпко, улыбаясь возразила индіянка. Пусти меня, я запру дверь.
Марія старалась умѣрить свои возбужденныя чувства, и нѣсколько минутъ спустя обѣ женщины снова находились въ верхнемъ покоѣ и сидѣли рядомъ, держа другъ друга за руку.
— Ну, Юнита, начала Марія: — скажи же мнѣ, не можешь ли сообщить мнѣ что нибудь о моемъ дядѣ?
— Нѣтъ, ничего не знаю; никто не видѣлъ его и не слышалъ.
— Ну, такъ, слава Богу! вѣроятно онъ бѣжалъ, хотя я не понимаю, какимъ образомъ. Нѣтъ ли француза на островѣ?
— Да, французскій капитанъ здѣсь и много индѣйцевъ.
— Скажи мнѣ, дражайшій другъ мой, нѣтъ ли какого нибудь средства защитить моего любезнаго отца отъ рукъ его враговъ.
— Нѣтъ, ничего не знаю. Воины ожидаютъ въ засадѣ, и онъ долженъ потерять скальпъ.
— Но, Юнита, навѣрно ты можешь помочь моему отцу, если захочешь.
— Не знаю отца, не люблю его. Юнита помогаетъ Стрѣлѣ, а Стрѣла любитъ скальпъ.
— Нѣтъ, я не могу подумать, что ты предашь нашихъ погибели.
— Юнита не Янгеза, а Тускарора, — мужъ мой Тускарора, — такое же у меня и сердце и чувства, — все, все Тускарора.
— Но для чего же тогда ты старалась спасти меня? спросила въ недоумѣніи Марія.
— Потому что я тебя люблю и ты добра, просто отвѣчала Юнита.
— Хорошо, такъ по крайней мѣрѣ скажи мнѣ, чего я еще должна опасаться. Сегодня ночью твои пируютъ, а что они будутъ дѣлать завтра?
— Не знаю; я боюсь спросить Стрѣлу. Я думаю, они спрячутся пока вернутся Янгезы.
— Не сдѣлаютъ они на блокгаузъ новаго нападенія?
— О, нѣтъ, слишкомъ много пили рому. Всѣ пошли теперь спать.
— Такъ ты думаешь, что я по крайней мѣрѣ на ночь въ безопасности?
— Да, слишкомъ много рому. Если бы ты была какъ Юнита, то много могла бы сдѣлать для твоего народа.
— А что бы я могла сдѣлать? Я готова на все, что въ моихъ силахъ.
— Нѣтъ, у тебя нѣтъ сердца, а если бы и было, то я не допустила бы тебя. Мать Юниты однажды попала въ плѣнъ, и воины напились пьяные; она тихо подкралась и умертвила всѣхъ томагавкомъ. Индѣйскія женщины поступаютъ такимъ образомъ въ опасности.
— Нѣтъ, этого я не могу, съ ужасомъ воскликнула Марія. — Я не имѣю ни силы, ни мужества, ни даже воли исполнить своими руками такое кровавое дѣло.
— Да, я такъ и думаю. Останься въ блокгаузѣ. Блокгаузъ хорошъ, скальпа не выдастъ.
— Еслибъ я только могла предупредить отца моего или Слѣдопыта объ опасности.
— Ты любишь Слѣдопыта?
— Да, каждый любитъ его. И ты бы любила его, еслибъ узнала ближе.
— Нѣтъ, нѣтъ, я не люблю его. Онъ слишкомъ хорошій стрѣлокъ, слишкомъ вѣрный глазъ, слишкомъ много убиваетъ Ирокезовъ и Тускароровъ. Нѣтъ, я вовсе его не люблю.
— А все-таки, Юнита, я должна спасти его, если могу. Выпусти меня отсюда; я сяду въ челнокъ и покину островъ, чтобъ предупредить моихъ друзей.
— Нѣтъ, нельзя. Юнита позоветъ Стрѣлу, если ты пойдешь.
— О, ты мнѣ не измѣнишь, когда такъ долго помогала мнѣ. Пусти меня, Юнита!
— Нѣтъ, нѣтъ! Я сейчасъ громкимъ голосомъ позову Стрѣлу и разбужу воиновъ. Я люблю Марію и хочу спасти ее, но не допущу ее помогать врагамъ убивать индѣйцевъ.
— Ну, хорошо, любезный другъ, я понимаю твои чувства; но скажи мнѣ только одно: если мой дядя ночью придетъ и будетъ просить впустить его, то позволишь ли ты мнѣ открыть ему дверь блокгауза?
— Да, конечно; я больше люблю плѣннаго, чѣмъ скальпъ. Но Капъ такъ хорошо спрятанъ, что и самъ не знаетъ гдѣ.
Изъ дальнѣйшаго разговора съ индіянкой, Марія узнала, что Стрѣла уже давно состоялъ въ связи съ французами, хотя это былъ еще первый случай, когда онъ явно обнаружилъ свое предательство. Онъ руководилъ всѣмъ нападеніемъ на островъ, впрочемъ подъ наблюденіемъ французскаго капитана, о которомъ мы поминали выше. Юнита не хотѣла объяснить, былъ ли онъ и средствомъ къ узнанію станціоннаго острова, но дала понять, что французы только въ послѣднее время получили вѣрныя свѣдѣнія о положеніи острова и притомъ отъ блѣднолицаго, состоящаго подъ начальствомъ маіора Лунди. Марія тотчасъ подумала о Гаспарѣ, и была весьма огорченно, что ей приходилось узнавать полныя доказательства измѣвы молодаго человѣка, который полюбился ей.
Наконецъ, природа вступила въ свои права, и обѣ женщины склонились къ тому, чтобы уснуть спокойно нѣсколько часовъ. Онѣ устроили себѣ простое ложе, улеглись, и вскорѣ погрузились въ глубокою дремоту.