Политика, воплощённая в «плане Маршалла», могла вырасти лишь на определённой экономической почве. Она могла возникнуть лишь в обстановке, сложившейся в капиталистическом мире после второй мировой войны, приведшей к дальнейшему обострению общего кризиса капитализма.
Вторая мировая война, будучи следствием неравномерности развития капиталистических стран, в свою очередь привела к дальнейшему усилению этой неравномерности.
Правда, производственный аппарат стран Западной Европы непосредственно пострадал от войны в небольшой степени — несравненно меньше, чем народное хозяйство Советского Союза, значительная часть территории которого была разграблена немецко-фашистскими разбойниками, а также значительно меньше, чем Польша, Румыния, Венгрия. Из 16 стран, вошедших в Комитет европейского экономического сотрудничества, пять числились нейтральными, Исландия и Люксембург считались воюющими, но, разумеется, никакого участия в войне не принимали. Если, несмотря на это, экономика западноевропейских стран после окончания войны оказалась в весьма плачевном состоянии, то главными причинами этого факта являются гнилость основ капитализма и антинародная политика правящих классов.
По данным «Обзора международного экономического положения», представленного в начале 1948 года экономическим отделом генерального секретариата организации Объединённых наций, добыча угля в Соединённых Штатах в 1947 г. составляла 133 % уровня 1937 г. В остальных странах, исключая Советский Союз, она достигала только 81 %. Производство чугуна и ферросплавов в Соединённых Штатах составляло 142 % довоенного уровня. В остальных же странах, исключая Советский Союз, оно равнялось 61 %. Соответственные цифры по стали—147 % для Соединённых Штатов и 65 % для остальных стран; по цементу—153 % для Соединённых Штатов, 80 % для остальных стран. В 1937 г. доля Соединённых Штатов и Канады в мировом производстве топлива и энергии (исключая Советский Союз) была равна 45,6 %. К 1947 г. эта доля возросла до 54,5 %. В течение того же периода доля Европы упала с 40,4 до 29,2 %. Наконец, продукция американского сельского хозяйства за время войны под влиянием возросшего спроса возросла по сравнению с довоенным периодом на одну треть, тогда как сельскохозяйственная продукция капиталистических стран Европы не только в 1947 г., но и в 1948 г. значительно отставала от довоенного уровня.
В обзоре за 1948 г., изданном экономической комиссией организации Объединённых наций для Европы, собраны официальные данные отдельных стран, несомненно, приукрашивающие положение вещей. По этим данным, во Франции уровень промышленного производства в 1946–1948 гг. колебался между 79 и 108 % по отношению к 1938 г., в Бельгии — между 89 и 115 %, в Голландии— между 74 и 112 %. Однако эти данные не дают должного представления о действительном положении вещей.
Дело в том, что 1938 год был годом глубокого падения производства. Ряд капиталистических стран был поражён кризисом перепроизводства, течение которого было затем прервано войной.
В 1938 г. общий индекс промышленного производства всего капиталистического мира составлял 93 % от уровня 1929 г. За этой средней цифрой скрывалось глубокое падение производства в одних странах и его искусственное повышение в других, в первую очередь в Японии и Германии, которые лихорадочно готовились к войне. В Соединённых Штатах уровень промышленного производства в 1938 г. составлял 72,3 % по сравнению с 1929 г., во Франция — 66, в Бельгии — 70, в Голландии — 89,8 %.
Сравнивая уровень 1920 г., взятый в процентах к 1913 г., с уровнем 1946–1948 гг., взятым в процентах к 1938 г., составители обзоров послевоенного экономического положения, публикуемых органами организации Объединённых наций, приходят к выводу, что в ряде стран, в том числе в Англии и Франции, восстановление в настоящее время идёт быстрее, чем после первой мировой войны. Но этот вывод искажает действительное положение. Он затушёвывает самое важное, самое главное.
Сравнение с 1913 г. означает сравнение с годом, когда промышленное производство достигло высокого уровня. Достаточно напомнить, что за 23 года до первой мировой войны, с 1890 по 1913 г., мировое промышленное производство возросло более чем вдвое, объём промышленного производства Англии увеличился на 60 %, Франции — почти вдвое. А за следующие 25 лет — в 1938 г. по сравнению с 1913 г. — промышленное производство в Англии не только не возросло, но даже несколько снизилось, а во Франции упало примерно на 8 %!
Таким образом, десятилетия, предшествовавшие первой мировой войне, были временем быстрого роста промышленности, а промежуток между двумя мировыми войнами был временем, когда промышленность таких крупнейших капиталистических стран Западной Европы, как Англия и Франция, топталась на месте, показывая всему миру гнилость своих основ.
Тенденциозность подобных сопоставлений становится ещё более очевидной, если вспомнить, что в 1914 г. первая мировая война оборвала циклическое движение капиталистической экономики в стадии максимального предкризисного подъёма, тогда как в 1938 г. мировое капиталистическое хозяйство находилось в состоянии кризиса перепроизводства, вызвавшего значительное падение промышленного производства в ряде крупных стран.
Сравнение с 1938 г., выгодное для Англии и Франции, оказывается куда менее выгодным для таких стран, как Германия и Италия. По данным того же обзора, в Италии уровень промышленного производства в 1946–1948 гг. составлял от 61 до 87 %, а в трёх западных зонах Германии уровень промышленного производства в 1946–1947 гг. не поднимался выше 37 %, а в 1948 г. составил всего 51 % по отношению к 1938 г.
Эти цифры дают известное представление о происшедшем в итоге второй мировой войны обострении неравномерности развития капиталистических стран. Но дело этим не ограничивается. Необходимо принять во внимание и ряд других обстоятельств.
Во всех капиталистических странах война оставила в наследство инфляционную свистопляску. Инфляция везде — как в Америке, так и в Европе — стала добавочным средством обогащения монополий и снижения жизненного уровня трудящихся масс. В странах Западной Европы безудержная инфляция в сочетании со спекулятивным разгулом чёрного рынка явилась фактором, усиливающим общую разруху и хаос в народном хозяйстве.
Далее, экономика западноевропейских стран носит такой характер, что они вынуждены ввозить значительную часть потребляемого ими продовольствия и сырья. За этот ввоз они расплачивались, во-первых, вывозом готовых изделий своей промышленности и, во-вторых, своими доходами от заграничных (в первую очередь колониальных) капиталовложений, а также от судоходства, страховых и банковских операций. Львиная доля этих доходов носила отчётливо выраженный паразитический характер и имела своим источником беспощадную эксплоатацию колониальных, зависимых и экономически слабых стран, в том числе и аграрных стран Юго-Восточной и Центральной Европы, после второй мировой войны вырвавшихся из петли империализма.
Кризис колониальной системы и национально-освободительная борьба колониальных народов сильно урезали прежние доходы колониальных держав. Возможности экспорта промышленных товаров сильно сократились из-за падения производства. Между тем авантюристическая внешняя политика, ведение колониальных войн в Индонезии, Индо-Китае, Палестине и других местах пожирали огромные суммы в валюте. Особенно острые противоречия возникли отсюда для Англии, которая в результате авантюристической, агрессивной политики лейбористского правительства, выполняющего волю Черчилля и банкиров Сити, попала в трясину запутанных проблем платёжного баланса, экспорта и импорта. Но это обстоятельство имеет немалое значение и для таких стран, как Франция, Голландия, Бельгия. Достаточно привести такой расчёт. Из общей суммы дефицита платёжного баланса Европы в 1947 г., исчисленного экономической комиссией организации Объединённых наций в 7,6 млрд. долл., 7,2 млрд. долл. приходятся на долю стран, вошедших в Комитет европейского экономического сотрудничества. Такова проблема так называемого Долларового дефицита западноевропейских стран.
С другой стороны, Соединённые Штаты не только не понесли ущерба от войны, но и расширили свои заграничные источники обогащения. Доходы американских монополий от зарубежных капиталовложений возросли по сравнению с довоенным уровнем, К американским фирмам и банкам перешла значительная доля доходов по фрахтам, страхованию и другим операциям, ранее притекавших в столицы западноевропейских государств и прежде всего в Лондон.
Так обстоит в общих чертах дело с дальнейшим обострением неравномерности развития капиталистических стран в результате второй мировой войны. Тесную связь этого явления с долларовым голодом в странах Западной Европы не в состоянии отрицать даже экономисты, стоящие целиком на буржуазных позициях. Так, например, в отчёте организации Объединённых наций о мировом экономическом положении в 1945–1947 гг. сказано:
«Этот сдвиг в распределении мировых производственных мощностей лежит в основе существующего долларового голода».
Как указано в предыдущей главе, после окончания войны американский капитализм оказался в заколдованном кругу неразрешимых противоречий. Объём производства американской промышленности сразу же после войны сильно сократился по сравнению с уровнем, достигнутым во время войны. Но внутренний рынок ещё больше сократился ввиду ограниченности потребления народных масс и систематического снижения их жизненного уровня. Ища выхода, американские монополии в послевоенный период в огромной степени раздули вывоз.
Приведём таблицу, иллюстрирующую резкое изменение удельного веса Соединённых Штатов в мировом экспорте по сравнению с другими капиталистическими странами, которые в послевоенный период также стремятся форсировать свой вывоз:
Захватывая мировые рынки, Соединённые Штаты в то же время не допускают притока иностранных товаров на свой внутренний рынок.
Приведённые в предыдущей главе цифры показывают, что за два послевоенных года—1946 и 1947 — разрыв между вывозом и ввозом Соединённых Штатов составил круглую сумму — около 15 млрд. долл. В эти годы не только в огромной степени возросла сумма американского вывоза, но и выросла его доля в общей сумме валовой продукции страны. В то же время доля ввоза в валовой продукции страны не только не возросла, но, наоборот, существенно уменьшилась, а именно с 3,4 до 2,4 %.
Совершенно иную картину представляет внешняя торговля стран Западной Европы. Они ввозят больше, чем вывозят. Разрыв между ввозом и вывозом в Европу из внеевропейских стран по сравнению с довоенным временем значительно вырос. В 1938 г. он составлял 1,8 млрд. долл., в 1946 г. — 5,1 млрд., в 1947 г. — 7,5 млрд. и в 1948 г. — 6,2 млрд. долл. в ценах каждого данного года. Если же выразить этот разрыв в ценах 1938 г., то он составит для 1946 г. 3 млрд. долл. и для 1947 г. 3,3 млрд. долл.
Сопоставление этих цифр показывает, что пассивный торговый баланс Западной Европы по отношению к внеевропейским странам связан не только с сокращением вывоза и увеличением ввоза. Этот рост объясняется также неблагоприятным для европейских стран изменением соотношения цен. Цены на товары, которые страны Западной Европы ввозят из 8 неевропейских стран, возросли гораздо больше, чем цены на товары европейского экспорта. По исчислениям экономической комиссии организации Объединённых наций для Европы, цены на товары, ввозимые в Европу из-за океана, между 1946 и 1948 г. возросли в среднем на 37 %, тогда как цены на товары западноевропейского экспорта возросли за этот же период лишь на 19 %.
В 1938 г. импорт Франции из Соединённых Штатов превышал её экспорт туда на 80 млн. долл.; после войны пассив торгового баланса Франции в отношении США вырос во много раз, достигнув 762 млн. долл. в 1947 г. и 509 млн. долл. в 1948 г.
Италия в послевоенные годы (1947 и 1948) ввозила из Соединённых Штатов больше, чем вывозила туда, соответственно на 444 млн. и 297 млн. долл., тогда как до войны пассив её торговли с Соединёнными Штатами составлял всего 14 млн. долл. Пассив торгового баланса Голландии с США возрос по сравнению с довоенным в 8 с лишним раз, Бельгии — Люксембурга — в 10 раз и т. д. Такое положение типично для всех стран Западной Европы.
Вместе с тем выросла доля, занимаемая Соединёнными Штатами во ввозе западноевропейских стран, и упала их доля в общей сумме вывоза этих стран.
Показательны цифры по Франции. В 1937 г. ввоз из Соединённых Штатов в эту страну составлял 9,5 %, а в 1947 г. — уже 32,7 % общей суммы её ввоза. В обратном направлении изменилось положение с вывозом. Вывоз из Франции в Соединённые Штаты составлял в 1937 г. 6,4 %, а в 1947 г. — лишь 4,2 % французского экспорта в целом. Из общей суммы пассива французского торгового баланса, составлявшего в 1947 г. 132,2 млрд. франков, почти 60 %, или свыше 78,7 млрд. франков, падала на долю товарообмена с Соединёнными Штатами.
По данным отчёта Международного банка реконструкции и восстановления, маршаллизированные страны с момента окончания войны по декабрь 1947 г. истратили больше четверти своего золотого и валютного запаса (2,8 млрд. долл.), в том числе 1,8 млрд. долл. в золоте, уплывшем в сейфы американских банков.
Таков общий экономический фон, на котором осуществляется американская политика, воплощённая в «плане Маршалла».
Обострение неравномерности развития капиталистических стран в итоге второй мировой войны привело к существенному изменению соотношения сил между Соединёнными Штатами, с одной стороны, и западноевропейскими государствами — с другой. Соединённые Штаты, с одной стороны, и капиталистические страны Западной Европы — с другой, оказались в неравном положении. А волчьи законы капитализма знают одно: слабых бьют, эксплоатируют, порабощают, делают орудием для достижения самых тёмных и алчных целей.
Американские империалисты позволяют себе иногда довольно откровенный язык. Так, например, в американском журнале «Нейшнс Бизнес» за июль 1947 г. помещена статья под характерным названием «Наша геоэкономика», смысл которой подытожен в следующем утверждении:
«Наше оружие — экономика, и никогда ещё не было страны, так хорошо подготовленной для экономической войны, как Соединённые Штаты».
Переоценка своих сил характерна для слепорождённых реакционеров. В данном случае нас интересует другое, а именно — открытое признание, что Соединённые Штаты несут народам не экономический мир, а экономическую войну. Оружием этой экономической войны явился «план Маршалла», поданный под лицемерной вывеской «программы европейского восстановления»,