Странное сходство. — Спириты в России. — Лечебница доктора Майера. — Женщины, заменяющие мужчин в фармацевтических занятиях. — Женщины-продавальщицы.
Все, конечно, знают пользующуюся довольно большою известностию оригинальную малороссийскую оперетку Котляревского «Москаль-Чаровник». Пиеска эта, как мы сказали, всегда считалась и до сих пор считается оригинальною, и, должно отдать ей справедливость, она написана так, что ее и в самом деле легко принимают за оригинальную, хотя в оригинальности этой есть небольшое основание сомневаться. Фабула пиесы «Москаль-Чаровник» заключается в следующем: казак Михайло Чупрун уехал из дому; жена его, Чупруниха, в это время принимает у себя судейского паныча Финтика, с которым у нее идут амуры. Чупруниха и Финтик располагаются попировать, как вдруг в хату Чупрунихи неожиданно является на постой прохожий солдат. В такую пору гость, конечно, хуже татарина. Чупруниха гневается на москаля и не дает ему ничего есть, говоря, что «чоловика в доме нэма» и есть у нее нечего. Солдат голодный ложится за печку, но не спит. Чупруниха с Финтиком продолжают угощаться, как вдруг новый стук в ворота: Михайло Чупрун воротился. Чупруниха прячет Финтика под печку. Чупрун просит у жены есть, но Чупруниха отказывает в этом и мужу, говоря, что она ничего не готовила. Казак решается лечь спать голодный, но солдат выходит из-за печки, объявляет, что он колдун (чаровник) и может заставить черта подать какое угодно кушанье. Слышав у Чупрунихи, что у нее все готово для Финтика, солдат ворожит для обмана Чупруна и потом велит подавать и то, и другое, а потом в конце вызывается показать подгулявшему казаку и самого черта, в каком угодно виде. Чупруниха, понимающая проделку москаля, желает, чтобы черт явился в образе Финтика, и солдат вытаскивает испуганного паныча из-под печки и выгоняет его вон. Одним словом, превеселая и преудачная пиеска.
В старом письмовнике Курганова, известном нынешнему поколению разве только по насмешкам, которые одно время часто высказывались этой старой книге, есть «Повесть о удалом молодом солдате». (Дополненное издание 1809 г. Часть 1-я, стр. 254, № 235.) Фабула этой повести такая: «В Гренаде, главном ишпанском городе», в один дом пришел на постой солдат. Хозяйка его не хотела принимать на том основании, что она одна, без мужа; но солдат, которому некуда было уйти, все-таки остался. Он просил себе чего-нибудь поесть, но в этом уже хозяйка решительно ему отказала, объявив, что она без мужа ничего себе не готовила. Солдат лег голодный и заметил в щелку свет в соседней комнате. Он заглянул и увидел «милорду»-хозяйку, сидевшую подле огня в объятиях молодого адвоката в долгой мантии. Тут же на вертеле была жареная дичина, а на столе другие кушания и вина. Солдат смекает, в чем дело. Но вот вдруг испуг: хозяин приехал! Милорда прячет адвоката «в кроватном закоулке». Хозяин входит и просит у жены есть, но жена отвечает, что у нее ничего нет, что она себе всего спекла днем только одно яблоко, да другое служанке. Хозяин решается ложиться спать голодный, но в эту минуту выходит солдат не «изготовясь», говорит, что он колдун, и обещается накормить всех ужином. Солдат взял из кухни уголь и очертил круг и, как был замысловатый, то стал произносить некие нелепые и странные речи и делать телодвижения, дабы тем прикрасить свой обман. Затем все, как в «Москале-Чаровнике»: приносят яства, заготовленные милордою для адвоката, хозяин подпивает с солдатом, солдат вызывается показать черта в каком угодно виде и вытаскивает адвоката, который и убегает в двери.
Пиеса Котляревского этим и кончается; но в повести, напечатанной в письмовнике Курганова, дело идет немного дальше. Здесь все заключается тем, что сконфуженная милорда на другой день после этого происшествия, не зная, как отблагодарить великодушного солдата, поступила точь-в-точь так, как одна из дам, вдохновлявших поэта Всев<олода> Крестовского, — она свою благодарность солдату грешною любовию заплатила.
Это всего только и есть единственная разница между «ишпанскою повестию» из письмовника Курганова и пиесою Котляревского, но и ее, может быть, следует объяснять тем, что театральное ведомство нашло неудобным допустить представление последней сцены между солдатом и милордою, переименованными Котляревским в Москаля и Чупруниху.
Бывший помощник попечителя киевского учебного округа, г. Юзефович, объявил однажды в своей полемике с малороссийскими сепаратистами, что он «свешал» всю малороссийскую литературу и нашел, что она тянет всего — что-то около десяти фунтов. Мы полагаем, что если дать себе труд посличить да попроверить все, что взвешено г. Юзефовичем, то и в этих десяти фунтах еще немало найдется такого, что собственно гораздо менее принадлежит Лубнам или Пирятину, чем «главному ишпанскому городу Гренаде».
Спириты, число которых у нас гораздо значительнее, чем многие думают, и в рядах которых есть немало людей с очень видным общественным положением, находят неудобными свои «общения» в частных домах и помышляют об устройстве клуба. Другие говорят даже, что спириты думают со временем и о своем журнале на русском языке, вроде заграничных спиритских изданий, например, «Revue Spirite» Аллян-Кордака. Подобные попытки в наше материалистическое время свидетельствуют, что у русских спиритов в смелости нет недостатка, но мы опасаемся, не доведется ли им, прежде чем они вступят в борьбу с материализмом общества, спасовать перед иною силою, которая обопрется на авторитет духовенства, склонного относиться к спиритам с гораздо большею нетерпимостию, чем к самым «грубым материалистам». Отвергающие промысл и самое бытие Божие материалисты представляются некоторым гораздо менее вредными, чем спириты, стремящиеся «слиться с божеством и фамилиярно беседующие с душами прежде отошедших отец и братии». Особенность понятий спиритов об Иисусе Христе, отрицание ими «вечных мук» и совершенно своеобразное толкование всего почти евангелия едва ли не встретят у них неодолимых противодействий.
Директор евангелического госпиталя в С.-Петербургe, доктор Майер, обратился к нам с просьбою оказать следующее содействие дирижируемому им заведению.
Евангелический госпиталь — заведение, существующее без всяких фондов, на одни доброхотные жертвы. Оно и основано доктором Майером (воспитанником здешней медицинской академии), что называется в надежде на милость Божию, и вот просуществовало уже до сих пор девять лет. В течение этих девяти лет у доктора Майера лечилось 1 910 женщин, из которых 1 707 бесплатно, и в устроенном при больнице детском приюте жило 125 детей, из коих за 121 тоже никто ничего не платил. Госпиталь евангелический устроен для женщин всех вероисповеданий, и в него с совершенно одинаковою готовностью принимаются и русские, и немки, и католички, и даже в числе пользовавшихся была одна еврейка. Лечением больных здесь заведует доктор Майер, а уходом за ними сестры диакониссы, приспособленные доктором Майером к занятиям акушерским, а две и к занятиям фармацевтическим. Пока ученые люди будут разрешать, могут ли женщины заменить мужчин в фармацевтических занятиях, в евангелическом госпитале вопрос этот уже решен в пользу признания женских способностей, и там две женщины ведут всю госпитальную аптеку. Общий характер евангелического госпиталя совершенно домашний, нимало не пугающий больного тяжестию обстановки казенного заведения, и притом все удобства для состоятельных и бедных больных здесь совершенно одинаковы: в госпитале пользуются и простые работницы, и дамы довольно видного положения выгодами одинаковыми. Наемной прислуги при госпитале нет никакой, кроме одной чернорабочей женщины при кухне; остальное все исправляет христианская коммуна диаконисc, из которых шестьдесят находятся на послугах госпиталя и 24 на службах в приютах. Госпиталь в течение девяти лет приобрел себе довольно значительную известность и стоит уже на своих ногах, но не имеет собственного помещения, а помещается в наемном доме (Кирочная, № 3) и платит за квартиру весьма немалую сумму.
Ныне С.-Петербургская дума, удостоверясь в пользе, которую приносит этот госпиталь, отвела ему безвозмездно городское место, с тем чтобы на этом месте в течение пяти лет было построено госпитальное здание, а строить это здание пока еще не на что. Доктор Майер не теряет надежды, что и эту беду он одолеет и построит дом своему госпиталю, но не скрывает, что всякое общественное содействие, всякая, хотя бы самая небольшая, посильная помощь имеют огромное значение для его дела. С этою целию он просит нас заявить в газете о его просьбе посодействовать госпиталю, возводимому с тем, чтобы он служил для всех, кто к нему обратится, без различия званий, вер и состояний. Доктор Майер просит добавить, что если еще другие газеты наши перепечатают это его заявление, то евангелический госпиталь примет это с величайшею благодарностию, как знак расположения к началам, на которых он ставит свое дело. Сострадательные люди, которые могут пожелать быть вкладчиками на постройку дома для евангелического госпиталя, доныне служившего и впредь намеревающегося служить всем требующим пособия женщинам, без различия их происхождения и вероисповеданий, могут прислать свой посильный вклад в нынешнее помещение госпиталя, на Кирочную, дом № 3 (Миллера). Желающие ближе познакомиться с достойными внимания порядками заведения и обществом диаконисc могут обращаться туда же, в госпиталь, лично к доктору Майеру, по утрам до 10 часов.
Охотно исполняя достойную всякого сочувствия просьбу доктора Майера насчет его заявления, желаем доброго успеха его христианским заботам, которыми такое почтенное дело держится девять лет столь прочно и столь тихо, что даже не получило и той скромной огласки, от какой ему, по-видимому, трудно было бы уберечься.
Коснувшись женского труда, находим уместным добавить, что наконец и в Гостином дворе (который если не весь целиком, то наполовину давно пора сдать на женские руки и из которого женщину, как сотрудницу, извергают упорнее, чем отовсюду) появились женщины продавальщицы. Еретическое нововведение это сделал первый в Гостином дворе купец Антонов, торгующий готовыми дамскими нарядами и модными вещами, по Суровской линии, в собственном магазине, под фирмою «Антонов и Комп<ания>».
От души приветствуя благой почин г. Антонова, желаем, чтобы он не затруднился еще внимальнее вникнуть в женскую долю и пошел бы впереди других своих собратий, представляя наглядное доказательство, что торговля за прилавком, да еще особенно торговля женскими вещами, есть труд преимущественно женский и что сильному и здоровому мужчине даже должно быть неловко и стыдно исправлять своими могучими руками крахмальные воланы и гофрировочки. Дамам покупательницам сплошь и рядом неудобно и конфузно говорить с мужчиною-торговцем о рубашках, кофтах, кальсонах и других подобных вещах женского туалета, и со стороны гг. торговцев будет очень предупредительно избавить своих покупательниц от подобных стеснений, заменя продавцов продавальщицами. На стороне хозяев, которые взглянут на это без предрассудков и без упрямства, наверное, скоро окажутся осязательные выгоды от замены (где удобно), мужчин женщинами. Выгоды эти обещает, и за них в известной мере ручается, женская аккуратность, более тонкий и изящный вкус женщин, их природная скромность и трезвость — одна из добродетелей, в которой мужчинам невозможно и претендовать сравниться с женщинами.
1869 год.